ёнка Зая. — Да и не позволим мы собственному детищу беспрепятственно на мозги капать.
Стоит ли говорить о том, что помучавшись некоторое время сомнениями, мы всё же приняли денежную помощь будущих дедушек на их условиях? Наверное, нет. Как и то, что выбрали один из самых дорогих, зато и самый надёжный медико-биологический центр, специализировавшийся как раз на индивидуальных геноформах. Дня не прошло, как мы оказались на пороге кабинета доктора Шаксона, который, по предварительной договорённости, согласился курировать создание геноформы нашего сына. Не знаю как у Мика, а у меня поджилочки подрагивали — быстро, очень быстро всё закрутилось. А что вы хотите? Отпуск-то не бесконечный, и так уже неделя прошла в сомнениях и раздумьях. Впрочем, долго нервно вздрагивать мне не пришлось — как только мы все вместе перешли к делу, быстро успокоилась:
— Так, ну, наверное, стоит начать с планирования внешности вашего сына? — мы с Миком переглянулись и синхронно пожали плечами. Доктор, как ему и полагается при такой профессии, не отличался особенным тугодумием и совершенно верно истолковал эту пантомиму. — Значит, по внешности — произвольная комбинация родительских генов. Правильно, я тоже думаю, что у таких симпатичных доноров и ребёночек должен получиться довольно милым, и действительно лучше сосредоточиться не на внешнем, а, так сказать, на внутреннем. Итак…
После этого весомого «итак» последовал подробный и детальный разбор того, что же хотим от своего наследника и возможно ли этого достичь средствами современной медицины.
— Хвост, — настаивал Мика. — Очень полезная конечность.
Я погладила лежащий на коленях кончик собственного пушистого. В его практической ценности я сомневалась, но ребята, у которых геноформа «ящер» была основной, пользовались им весьма эффективно. Сама тому была свидетелем, а потому возражать не стала. Тем более что основные моменты мы с Миком успели обсудить ещё дома.
— Хвост, — доктор в соответствующей графе поставил «галочку».
— И эфемерная чешуя, — продолжил Мика.
— И способность менять окраску, — добавила я.
— И то и другое одновременно? — док поднял на нас вопросительный взгляд. Мы синхронно кивнули. Этот момент мы тоже обговорили заранее. Кто знает, чем по жизни решит заниматься наш сын, а в том, что эта природная броня — одна из самых прочных, какую только могла придумать природа, сомневаться не приходилось. Та же Кеми может спокойно вложить покрытый чешуёй палец в жвалы юктанскому жукоплаву и не почувствовать ничего кроме лёгкого дискомфорта. А желания прибавить к этому ещё и свойства хамелеона родилось из воспоминания о том, как мой коллега-ксенолог несколько месяцев выживал во внеземелье, активно пользуясь возможностью менять окраску сообразно требованиям среды. Очень полезно. И красиво, об этом тоже не стоит забывать.
— Мы настаиваем, — с нажимом произнёс Мика.
— Не могу гарантировать результат, — не стал наотрез отказываться наш куратор, — непреодолимых противоречий я не вижу, но мы ещё ни разу не пытались сочетать эти свойства.
— Вы уж постарайтесь, — склонил на бок ушастую голову Мика. — И вот ещё что по поводу биохимии…
Дальше шёл список из тех свойств организма, которые в своё время родители заказали для него самого и которые мой дорогой счёл наиболее полезными. Теплового зрения в этом списке, что характерно, не было.
Если кто-то думает, что мы прямо тут же и получили своего ребёнка, то он сильно ошибается — на создание уникальной геноформы потребовалось почти полгода. Как раз к нашему следующему отпуску подошло время сдачи биологического материала. И вот же какая несправедливость: если для будущего папаши — это пять минут удовольствия, то для мамочки — довольно неприятная процедура. Но это так, к слову. На самом деле, если представить себе через что приходилось проходить женщине ради рождения следующего поколения в догенетическую эру, так это всё такие мелочи!
Кстати, во что обошлось наше детище в плане финансов, мы с Миком так и не узнали — все счета отправлялись прямиком старшему поколению семейства Ортега. А те молчали, как партизаны на допросе, но поглядывали на нас уважительно.
Сам же процесс модификации потребовалось всего несколько часов, в течение которых мы с Миком нервно выхаживали по парковым дорожкам рядом с клиникой — именно в это время решалось, получится ли геноформа нашего сына такой, как мы задумали, или придётся что-то менять и делать ещё одну попытку. Всё-таки расчеты расчетами, а практика может преподнести неожиданные сюрпризы.
Не пришлось. Некоторое время спустя, я уже стояла перед инкубатором и чувствовала себя дура дурой. Другие пары, сидя перед агрегатом, где зреет их будущее дитя, разговаривают с ним, сказки рассказывают. Считается, что так и должны вести себя будущие родители, начиная воспитание дитяти ещё до фактического рождения, а у меня не получалось. Ну согласитесь, глупо пытаться вести осмысленные беседы с пласти-керамическим ящиком, набитом приборами, где в питательном растворе плавает зародыш, который и увидеть-то можно только в микроскоп. Или не питательном, а каком-то другом? Не разбираюсь.
— Тайриша Манору? — возле меня стояла совсем молоденькая девушка, наверное, из волонтёров, с тонкими, очень светлыми волосами и радужными глазами. Оказывается, я так задумалась, что не заметила, как она подошла. — Забирать будете?
— Что? — испугалась я. В моей голове промелькнул целый ряд самых невероятных предположений.
— Инкубатор, — она легонько постучала по ящику тонким пером и поудобнее перехватила планшет. — По нашим данным, и вы, и биологический отец, Микаэль Ортега, постоянно проживаете во внеземелье и не имеете возможности частого посещения нашей клиники в следующие девять месяцев. Зато вы вполне можете забрать ребёнка с собой. Программа развития в этот агрегат заложена, а Лидранская пересадочная станция вполне способна обеспечить его бесперебойное функционирование. Так что, — она улыбнулась и развела руками, — решать только вам.
— Нет-нет, — ещё больше испугалась я после такого объяснения. — Пусть лучше остаётся здесь, под присмотром специалистов.
Чего мы там только не накрутили с генофондом будущего дитяти. И хоть доктор Шаксон утверждал, что схема развёртывания дополнительных свойств организма получилась вполне стабильной, мне было немного неспокойно.
Я вновь развернулась к инкубатору и попыталась ощутить себя матерью. Получалось не очень. Никаких изменений в себе я не замечала — всё та же Тая. Может быть, есть что-то эдакое в биологическом способе вынашивания? Может быть. Однако ни я, ни Мика не были готовы предоставить биологической рулетке то, каким получится наш малыш, а потому нечего тут стоять и сомневаться невесть в чём. Всё правильно, всё идёт как должно и, наверное, все будущие родители испытывают такие переживания.
На волне от этих впечатлений мы записались на десятидневные курсы молодых родителей и только там внезапно осознали, что не имеем представления, что будем делать с чадом, когда нам его наконец-то выдадут на руки. Нет, конечно, всегда можно обратиться к консультанту-педиатру, которая будет первое время периодически проверять развитие младенца, да и в Домового можно подгрузить программу автоняня, но когда ты сама понятия не имеешь, как хотя бы правильно взять на руки это мелкое и чрезвычайно хлипкое существо, то это как-то мало утешает. Даже занятия на тренажёре, которые входили в курс подготовки молодых родителей, не очень помогли. Не получалось меня сассоциировать куклу-младенца, которая комментирует любую твою ошибку а так же даёт полезные советы, с собственным сыном. И у Мика не получалось, хотя он до последнего пытался делать вид, что всё под контролем. Но вечером, когда мы пришли с последнего занятия, он был нехарактерно задумчив. Нет, в прострацию, как это обычно бывает, когда он хочет что-то выдурить у собственных имплантов, он не погружался, но всё же впал в глубокую задумчивость. Я даже подумала, что он настолько глубоко погрузился в себя, что и меня не замечает, когда Мика поднял взгляд от подушки, в обнимку с которой сидел на нашем лежбище, и тихо сказал:
— Знаешь, а вот по поводу рождения и воспитания детей здесь, — он постучал себя по коротко остриженному затылку, — ничего нет. А я как-то уже привык, что там содержатся ответы на практически все вопросы — стоит только помедитировать как следует, хлоп, и готово решение любой проблемы.
— Это значит что? — с замиранием сердца произнесла я?
— Это значит, что бегать по потолку следующие девять месяцев, мы с тобой будем вдвоём.
— А мог бы, кстати, и не искать, — я пристроилась рядом, — просто вспомнить успехи собственных отцов на педагогическом поприще и понять, что ничего такого твои суперимпланты не содержат.
— Ну содержат же они основы биомедицинских знаний?! Могли бы и этот раздел включить.
— Видимо никому из бойцов спецподразделений такие знания в их профессиональной деятельности не понадобились.
Раздался тихий стук в переборку и мы оба, не сговариваясь, громко сказали: «Да?!». В комнату вошла мама с Заей на руках, мелкая потянулась к нам, чуть было не кувыркнулась, но мама успела перехватить её в последний момент и подсадить к себе на бедро. Не знаю как Мику, но мне эта сцена ещё раз напомнила о моей собственной родительской неопытности.
— Что-то вы детки, совсем скисли, — она окинула нас оценивающим взглядом.
— Да так оно как-то… — Мика неопределённо перебрал длинными пальцами в воздухе.
— Хотите совет?
— Не откажемся, — вежливо согласился он. Я промолчала, понятно же, если мама что-то собралась сказать, то она обязательно скажет. Правда, обязательного следования этому совету требовать не будет, это — да.
— Отвлекитесь не что-нибудь. Съездите, развейтесь, от того, что вы будете себе нервы трепать, никому лучше не станет. А проблемы будете решать по мере их возникновения.
«А то скоро вам будет не до того», — вслух не прозвучало, но было и так понятно.