Сара, нам нужно поговорить. Но не сорвутся. Она слишком долго ждала и не могла просто так брякнуть дочери, что та умирает, а Молли все недосуг было сказать. Ждала, потому что боялась, ждала, ибо надеялась — вдруг все выправится? И еще потому, что не хотела мешать дочкиной работе.
Она твердила себе, что это ради блага самой девочки, ведь работа так много для нее значит. Но и для Молли не меньше. Для всех. Если Глаголь на самом деле сумеет взнуздать антиматерию, если построит действующий транспортер… тогда на кону окажутся жизни их всех.
Глаголь откинулась в кресле. Плотные ровные линии тела, бледно-желтая ночнушка в пятнах.
— Почти готово. Кроме нескольких переходных процессов. Я вижу, куда дело идет, но не всегда… не всегда понимаю, как добраться. Ты не хочешь мне сказать, чего так боишься?
Поразительная интуиция девочки в том, что касалось квантовой физики, была, по впечатлению, частью некоей более общей эмпатии. Она не способна прочесть твои мысли, сказала себе Молли. Она эмоции считывает.
— Помнишь, я тебе про корабли с Земли рассказывала? — Это не вся правда, даже не половина, наверное. Но Молли явилась именно поэтому. — Один из них идет на посадку.
— Тот, где Риз?
— Именно так. Тот, где Риз.
Молли села на корточки рядом со столом и взялась обеими руками за подлокотник дочкиного кресла.
— Послушай. Я знаю, тебе это не очень интересно, а вот мне и остальным взрослым — очень-очень. Понимаешь, если люди с Земли пронюхают, чем мы здесь занимаемся, то попытаются у нас это отобрать. Многим навредят, возможно, даже убьют. Поэтому я хочу попросить, чтобы ты ни с кем не говорила ни про транспортер, ни про антиматерию, ни про что другое. Ты обещаешь?
Девочка очистила выдачу программы, и уравнения канули в черную пустоту.
— Пожалуйста.
— Это для Кёртиса? — произнесла Глаголь наконец. Молли она, по крайней мере, согласна была называть мамой, но отца неизменно звала Кёртисом.
— Нет, — сказала Молли, — это для меня. И для твоих друзей. Не хочу, чтобы земляне твоим друзьям навредили.
Господи, что за чушь, подумала она. Почему бы сразу не сказать, что земляне во-от с такими длинными раздвоенными хвостами и младенцев едят?
Глаголь нажала кнопку Fn, и экран заполнили мерцающие графики. Девочка уставилась на них с таким видом, словно пробовала извлечь скрытый смысл, а на Молли смотреть не хотела.
— Хорошо. Я никому не скажу. Под купол вернуться надо?
— Тебе решать. Риз наверняка захочет с тобой повидаться, рано или поздно, но думаю, что мы это уладим. Когда вернешься…
— Да-да, я поняла. Никому ни слова про пещеру.
— Ты согласна?
— Ну да. Да, согласна.
Молли поднялась. На большее рассчитывать действительно смысла нет.
— Я попрошу тебя поговорить с остальными. Ты поймешь, как им объяснить.
Она ежедневно сталкивалась с тремя-четырьмя детьми — у этого парнишки странные таланты к интегральной схемотехнике, а вон та девочка в шестнадцатеричном машинном коде умеет думать, — но в их жесткую, эксклюзивную культуру доступа не получила.
— Ну да.
Уходя, Молли слышала, как пальцы девочки продолжают барабанить по клавишам.
Она выбралась наружу, не уведя за собой ни крыс, ни обезьян. Обогнула скальный выступ, закрывавший пещеру от базы, и увидела, как у южного воздушного шлюза с носилками наготове выстраиваются медики.
МЭМ яркой вспышкой проявился из солнечного сияния на востоке. Молли заторопилась вниз по склону, понеслась длинными плавными скачками и успела встать рядом с Блоком в тот момент, когда модуль завершил спуск и скрылся в клубах взметнувшейся марсианской пыли.
Для Риза все началось в Мексике.
В безумно жаркий послеполуденный час замолкали даже птицы. Бассейн, глубоко-синий, широкий, как озеро, посылал навстречу глазам Риза осколки отраженного солнца. Последний глоток «богемии» вышел невыразительным и солоноватым. Он швырнул бутылку в песок, рядом с ее предшественницами.
Отель «Казино-де-ла-Сельва», реальная глухомань. Риз в жизни не думал, что его сюда занесет. По утрам он иногда прогуливался по Карлос-Фуэро до баранки — каньона с обрывистыми стенами, полного мусора и цветов; здесь проходила граница между деловым центром и восточной третью Куэрнаваки. Он добирался до узкого моста, но не мог себя заставить пересечь его.
По утрам он пил пиво, по вечерам — мескаль. Раз в неделю покупал галлюциногенные грибы, Psilocybe cubensis, у мальчика, привозившего свежие овощи. Грибы преображали разваливающийся дворец былых наслаждений в сказочный край, лианы и сорняки на заброшенных кортах для игры в джай-алай обретали таинственный смысл, а круглое здание казино в окружении крошащегося бетона вертолетных площадок уподоблялось покинутому инопланетному звездолету. Внутри пыльно, мебель все больше поломанная.
По ночам он смотрел на Марс.
Он потерял счет проведенным в отеле ночам и стоимости проживания. Капиталы, нажитые в дни героической славы, позволяли ему не заботиться об этом: все деньги успешно вложены в акции ТНК, пришедших на смену правительствам. Он полагал, что денег вполне хватит упиться до смерти или, напротив, вынужденной трезвости. Какой из этих вариантов ему выпадет, он не гадал и не интересовался.
По песку искусственного пляжика, не более роскошного, чем остальная зона отдыха при отельчике, прошуршали шаги. Кто-то направлялся к нему. Риз продолжал валяться с закрытыми глазами, предполагая, что это нетерпеливый портье. Других людей в отеле, по всей вероятности, не было. Он выставил большой палец и мизинец в проверенном временем мексиканском жесте, означавшем просьбу выпивки, и проговорил:
— Otra, por favor[4].
— Риз?
Он с трудом открыл глаза. На расстоянии вытянутой руки стоял молодой североамериканец в синей рубашке без воротничка, штанах цвета хаки и зеркальных очках. Темные волосы его были подстрижены коротко, на четверть дюйма от макушки, и во всей позе молодого человека чувствовалось напряженное ожидание корпоративного наемника.
— Иисусе, — произнес Риз, преодолевая сопротивление силы тяжести, чтобы приподняться. — Кейн, ты, что ли?
— Давно не виделись, Риз.
Другой не протягивал руки и не менял выражения.
— Иисусе. — Риза застали врасплох, он чувствовал себя немного глупо и отчасти испугался непреклонной безэмоциональности Кейна. — Ты что тут делаешь? Как ты меня нашел?
Кейн пожал плечами. Профессиональная работенка, подумал Риз. В последнюю их встречу Кейну было не больше шестнадцати; он еще учился в старших классах и был очарован до немоты правом доступа в закрытые лаборатории НАСА. С некоторым усилием Риз припомнил и еще кое-что о Кейне: его отец разбился в автокатастрофе, и мальчика воспитывал дядя, Морган. Казалось, с тех пор прошло немыслимо долгое время.
— Я тут по делам, — сказал Кейн. — У меня предложение, если ты, конечно, захочешь выслушать его.
Риз отметил, что Кейн нервно жует губы; сухие чешуйки кожи отшелушивались над свежими кровавыми рубчиками.
— Ладно, — сказал Риз, — секундочку.
Стараясь не качаться из стороны в сторону, он подошел к бассейну и нырнул в него. Он проплыл по всей длине водоема, а когда поворачивал обратно, легкие уже горели и ноги спазматически бултыхались. В НАСА у него всегда были проблемы с весом, поскольку он отличался крупным, ширококостным телосложением. Теперь он растолстел и окончательно потерял форму.
Плыви, приказал он себе. Сложил руки чашечкой, стал загребать все глубже, опустил голову, приподнял зад, начал поддавливать ногами. Добравшись до края бассейна, более уверенно подтянулся на руках, забросил ноги на берег и встал.
— Ну, пошли поговорим, — произнес он.
Они переместились в бар. Риз взял себе очередную «богемию», Кейн ограничился теуаканской минералкой.
— Ты же помнишь «Палсистемс»? — спросил Кейн. — Компанию моего отца.
— Конечно, — сказал Риз. — У меня их акции есть. Я консультировал «Палсистемс», когда они получили крупный контракт на марсианскую аппаратуру.
Это была только часть правды, а остального он озвучивать не хотел. В действительности он провел в хьюстонском офисе «Палсистемс» несколько месяцев, последовавших за коллапсом американского правительства. Он искал определенную информацию. Чтобы не привлекать внимания Моргана, он обзавелся поддельными документами, отрастил волосы и отпустил бороду. Он счел, что новый облик никому не внушит подозрений.
Хьюстон был очевидной следующей целью после Вашингтона, где исчезала одна должность за другой, пока правительство отчаянно пыталось ужаться в сократившийся бюджет. Он два года методично копался под прикрытием в вашингтонских архивах, разыскивая записи или текстовые версии любых переговоров с колонистами, которые предпочли остаться на Фронтере.
В Хьюстоне ему повезло не больше, а проведя там несколько месяцев, он вдобавок заимел параноидальный страх перед Морганом. В бытность свою сотрудником НАСА Риз считал Моргана напыщенным болваном, клоуном, которому от публичной должности только и надо, что эго почесать. Он вспоминал, как Морган размашисто хлопает его по спине на виповской вечеринке близ хьюстонского ЦУПа, как заставляет одного из астронавтов свозить на Марс и обратно груз пиджачных шпилек, как умудряется влезть на любое фото со знаменитостями НАСА.
Но, оказавшись внутри твердыни Моргана, Риз познакомился с другой стороной личности этого человека, сокрытой от внешнего мира. Тут Морган был подобен фатуму. С первого момента, как Риз устроился за терминалом в углу отдела тестирования, его начали бомбить корпоративной пропагандой: «Палсистемс» кормит нуждающихся, ремонтирует общественные дороги, наводит в городе закон и порядок. Во всем этом Ризу виделось мессианское безумие. Морган не считался с жизнями отдельных людей, а только со своим публичным образом, оценками состояния и оправданием истории.
Как бы в меня вцепились его пиарщики, думал Риз. Бывший астронавт, опустившийся и нашедший спасение в корпоративной мечте. Спустя несколько дней после того, как ему явилась эта мысль, он упаковал вещи и поехал дальше.