И Фокстрот, словно на крыльях, помчался в бар звонить генералу, а Дурилло понял: «Жить буду, хоть и без кошелька!»
— У меня ещё десять монет осталось, — сказал он со вздохом, — можно я на эти деньги историческую справедливость восстановлю?
— Вообще-то, — сказал Пинчер-старший, — это стоит пятнадцать… Но… десять так десять, давай — я честно их поделю.
Восстановленная справедливость на камне под лошадью теперь выглядела так:
Карлу Великому
от благодарного господина Дурилло,
владельца гостиницы "Три дороги"
(хорошая кухня, удобные комнаты, умеренная цена.
Принимаем с любыми животными, кроме поросят).
О многом ещё хотел написать господин Дурилло на собственные средства, восстанавливая памятник старины, но мел кончился, терпение сыщиков тоже, да и водитель кареты с решётками на окнах завредничал ждать.
В цирке, прошмыгнув на цыпочках мимо спящего Мокуса, Фунтик, Триолина, Бамбино и Бегемот, дрожа от нетерпения, вскрыли найденный сундучок.
Ящик был старый и даже пах плесенью, но содержимое в нём сохранилось, как будто уложили его сюда только вчера. Конфеты в старинной коробке были очень даже съедобны, пиратский пистолет пах порохом, а брошь, сразу же приглянувшаяся Триолине, сияла, как маленькая звезда.
А ещё там были матроска для Фунтика, гантели для Бегемота, а для Бамбино книжка про африканские леса.
В эту ночь друзья долго не спали, шушукались, заново переживая приключения, которые им довелось испытать.
А дядюшка Мокус, не слыша их, спал как убитый, ведь всем известно: прятать клады труднее, чем находить!
Госпожа Беладонна, предупреждённая генералом Прибамбасом, примчалась в городок Большие Чухлы ранним утром и теперь пила чай в собственной кондитерской под названием «Восточные сладости», или «гадости», как это заведение за глаза окрестили местные шутники.
Чашка с чаем мадам была на столе, а торт — на стене. Какой-то скандалист ворвался в магазин час назад и, утверждая, что это не «молоко», а что-то птичье, но совсем другое, запустил тортом в мадам.
— Ну хорошо в стену! — возмущалась Беладонна. — А если бы в глаз?! Клеветник!! — не успокаивалась хозяйка. — А ещё за профессора себя выдаёт!
— Ешьте, — угощала она Фокстрота, — да, не сладкий, зато не полнит.
Начальник полиции ел стоя.
— Вкус необыкновенный! — хвалил он, подлизываясь к мадам.
Чаепитие это только с виду таковым было, на самом деле шёл военный совет.
— Значит, берём?
— Да.
— До или после?
— После. Билеты всё равно куплены… Да и помидоры, хоть и гнилые, достались не просто так. Будет семья генерала, собачий парикмахер, мясник — такой чудак: даже в гости с топором ходит, и ещё несколько полезных людей.
— Мокуса брать? — уточнял Фокстрот, прихлёбывая из блюдца.
— Нет, — решила Беладонна, — только поросёнка, а остальных — помидорами. После такого позора они смогут только на помойке свои фокусы вытворять! Пора ехать, — приказала она и, переодевшись в продавщицу сахарной ваты, набила залежалым товаром лоток. От бронежилета, чёрных очков и накладных усов отказалась. — Без советов! — урезонила она. — Я в гриме кое-что понимаю, сама в молодости отдала сцене четыре дня. Эй, бездельники, — позвала Беладонна в дверях служащих, прячущихся по углам. — За работу! И муху, кстати, поймайте: она только с виду маленькая, а жрёт ой-ёй-ёй!
Ах, если бы неприятности, прежде чем свалиться на чью-то голову, имели совесть и предупреждали… Так, мол, и так… Завтра свалимся… Готовьтесь… Увы!
Они всегда вероломны, как сосулька с крыши, червяк в яблоке или гвоздь в башмаке!
Вот и сегодняшний день начинался вроде бы безмятежно: каша не подгорела, билеты шли бойко, а Фунтик за завтраком не лез в сахарницу рукой…
А тучи меж тем сгущались, хотя на небе их не было ни одной.
Сразу же после завтрака за кулисами появился подозрительный человек в крагах в красном грубой вязки шарфе и тыквой вместо головы.
Делая вид, что в поисках кассы он слегка заблудился, незнакомец сперва что-то вынюхивал, а потом подобрался к дядюшке Мокусу и предложил ему поменять Фунтика на дрессированного слона.
— Я представлять здесь известный вам цирк Борелли, — отрекомендовался он, коверкая слова. — Мы искать звезда аттракциона… А у вас такой дырявый шапито!
— Нет, — сказал дядюшка Мокус, — друзья не почтовые марки и обмену не подлежат.
— А за большие деньги? — искушал тыквоголовый, демонстрируя увесистый кошелёк.
— Тем более!
В общем, торга не получилось. Гремучую змею толстяк покупать отказался, а на просьбу показать сальто, которые в цирке Борелли делает даже собачка, притворился глухонемым. Вдобавок ко всему бедняга, уходя, перепутал шляпы, вместо своей схватил цирковую, заряженную для трюка. И тотчас же яичные желтки потекли по его возмущённому лицу.
— Ну, ничего… — прошипел он на прощание уже без акцента, — вам недолго осталось… часы сочтены…
Далее до самого представления ничего значительного не случилось. Начали вовремя и успешно, а после антракта даже опробовали новые номера. Дети в зале были довольны, хлопали, не жалея ладошек, а торговцы сладостями богатели прямо на глазах.
И всё-таки Мокус, на минуту отлучившийся из манежа, вдруг сказал неожиданно:
— Чувствую сердцем, что-то произойдёт!
— И я! — заявил Бамбино.
— Да?! — удивился Мокус. — А какие симптомы?
— Разные, — сказал Бамбино, — но главных — три. Во- первых, полицейские с крыши соседней лавки подглядывают за цирком в подзорную трубу; во-вторых, продавцы цветов все с усами, а в-третьих, в антракте возле цирка поставили уборную с табличкой — «только для генерала», а мальчикам и девочкам в неё вход запрещён!
— Всё, — понял Мокус, — мы окружены!
И как бы в доказательство этих слов у служебного входа вдруг нарисовались две знакомые фигуры в пожарных касках и плащах.
— Что за кулисами делают посторонние? — спросил Мокус строго.
— Пожарные, — доложил Пинчер-старший, пряча нос в каску, — охраняют цирк от огня!
— Вы, что ли, пожарные? — засомневался Фунтик, но дядюшка Мокус тотчас вытолкал его на манеж.
— Не забудь в конце номера упасть носом в опилки! — предупредил он.
— Странные дети, — заметила Триолина, — сидят у нас в первом ряду. Смеются лишь три девочки да мальчик с кудрявыми волосами, а остальные молчат.
— Увы, — сказал Мокус, — это не дети, а переодетые полицейские, а на работе им смеяться запрещено.
— Да, — подтвердил Бамбино шёпотом, — мы окружены!
— Ой, — схватилась за сердце Триолина, — пора задувать свечи!
Пока друзья за кулисами думали да гадали, что предпринять, Фунтик на арене творил чудеса.
На трость, которую он, балансируя, удерживал на пятачке, Фунтик ловко забросил горшочек с цветами, а потом и бабочку, и не одну!
Зрители были в восторге, особенно продавщица сахарной ваты…
— Самородок, — шептала она, — талант!
— Фунтик, — спросил Мокус у поросёнка, когда тот вернулся с букетом, — ты храбрый?
— Да, не без этого, — скромно потупился поросёнок, — а что?
— А то, — сообщил Мокус, — мы окружены! Так что мы останемся, а ты улетишь сквозь дырку в куполе на воздушных шарах!
— Нет, — сказал Фунтик, — честно-честно, один я не полечу! Я хочу… с вами… я… вас… люблю!
— Если ты хочешь быть с нами, — твёрдо сказал Мокус, — то полетишь один! Беладонне не нужны Бамбино, Триолина, Мокус и Бегемот. Ей нужен Фунтик… А вот тебя как раз мы ей и не отдадим!
— Всё! — радовался Пинчер-старший за дверью. — Через пять минут мы их схватим, и я получу медаль!
— А я, — мечтал Добер-младший, — попрошу в награду щенка… В Ухты-Мурликанске у одного полицейского такой есть. Способный! Нищего на улице видит — цап шляпу с деньгами — и домой!
Триолина и Фунтик рыдали. Бегемот надувал шарики, а Мокус, прихватив большой барабан, отправился на манеж.
Мой барабан давно простужен,
И я сменить его Спешу…
Я нынче съем его на ужин
И колотушкой закушу,
Я спать пойду, напившись чаю,
Но рявкнет кожаный диван:
«Уйди, тебя я презираю
За то, что съел ты барабан!»
В моём куплете нет морали,
Кроме совета одного,
Чтоб вас однажды не сожрали,
Не ешьте сами никого!
Допев куплет, Мокус со слезами стал просить прощения у барабана, а тот не прощал: бил себя в грудь колотушкой и отъезжал всякий раз, как только клоун делал в его сторону шаг.
Наконец примирение состоялось, и зрители в зале затопали и засвистели, радуясь тому, что клоун прощён.
И тут дядюшка Мокус поднялся с колен и попросил тишины.
— Наш скромный цирк, — сообщил он торжественно, — почтили своим присутствием важные господа!
Дети, услышав такое, принялись вертеться и даже под лавки заглядывали в поисках важных господ, а Мокус меж тем продолжил свою торжественную речь.
— Прежде всего, — сказал он, — я хочу вам представить крошек в первом ряду. Грустные мордашки и одинаковые жёлтые ботиночки говорят нам, что это дети из одного сиротского дома. Поприветствуем их, друзья! «Сирот» поприветствовали, а Мокус меж тем продолжил парад-алле:
— Господин Дурилло — владелец гостиницы «Три дороги» — фокусник, каких мало… За обедом вместо рябчика подаёт постояльцам ворону, а при расчётах превращает её в гуся. И наконец, — продолжил клоун под барабанную дробь, — гвоздь программы — владелица универмага «Слеза ребёнка», двух кондитерских и большого магазина игрушек госпожа Беладонна и её дрессированный миллион.
После этих слов крошки из первого ряда стоя поприветствовали продавщицу сахарной ваты, а Дурилло, дважды упав по дороге, даже поднёс ей цветы.
Беладонна раскланивалась, кисло улыбаясь, — а что ещё оставалось делать, — но Дурилле всё же шепнула: