Юрий Федорович Дюженко
Федор Александрович Васильев
МАССОВАЯ БИБЛИОТЕЧКА ПО ИСКУССТВУ
Кто хотя бы несколько раз побывал в Третьяковской галерее или Русском музее, наверняка запомнил произведения Федора Васильева.
«Оттепель», «Мокрый луг», «В Крымских горах», «Осень на болоте» по праву соседствуют в нашей памяти с такими образами родной природы, как левитановская «Золотая осень», саврасовские «Грачи прилетели», шишкинская «Корабельная роща».
Федор Александрович Васильев родился 10 февраля 1850 года, 24 сентября 1873 года он скончался. Казалось бы, в столь скупо отмеренные годы едва начинает созревать характер, только начинают определяться общие черты мировоззрения и лишь смутно намечается перспектива жизненного пути. Обычно, да. Но к Васильеву обычной мерки не применишь. Это человек исключительной судьбы и феноменальной силы дарования; этот юноша, необыкновенно чуткий и восприимчивый, наделенный сверхъестественной зрительной памятью и творческим воображением, имел свои собственные критерии и темпы роста. Ему хватило и его двадцати трех лет не только для того, чтобы окрепнуть как художнику, но и для того, чтобы прокладывать новую тропу в русском искусстве.
И дело здесь не только в нем самом, не только в таланте и трудолюбии Васильева, но и в том, что с детства он неизменно встречал на своем творческом пути заботливых и опытных руководителей.
Формирование личности Васильева проходило при непосредственном и сердечном участии И. И. Шишкина и И. Н. Крамского. Васильев был близко знаком с большинством членов Артели петербургских художников и Товарищества передвижных художественных выставок. Особенно тесной личной дружбой связан был Васильев с молодым поколением передвижников - с Репиным, Виктором Васнецовым, Савицким…
Но, пожалуй, главным в его духовном и творческом развитии было то, что сама общественная атмосфера, как никогда, стимулировала рост всего передового, молодого, талантливого. Годы, когда начинал работать Ф. А. Васильев, были самым кипучим и бурным временем в истории русской культуры; это был период становления нового реалистического искусства, когда каждый передовой художник горел общим воодушевлением и стремился своим творчеством ответить идеалам боевого, демократического искусства. В эти годы разночинная интеллигенция, захваченная могучим общественным подъемом революционной ситуации в России, болела о судьбах народа, о судьбах Родины, когда все мелкое и сугубо личное считалось достойным презрения, когда всякий честный человек гневно ненавидел все косное и отсталое.
Это было время невиданного до того в России широкого интереса к социальным вопросам, когда передовая часть общества свято верила в национальное возрождение и крестьянскую революцию, а реакционная его часть пылала лютой злобой ко всякой попытке хоть в чем-нибудь изменить существующие порядки. В те годы можно было только любить или ненавидеть.
В условиях жестокой реакции люди 1860 - 1870-х годов смотрели на искусство и на пейзажную живопись в том числе, как на важную сферу социальной жизни, в большом или в малом оно было пронизано духом борьбы и протеста. И мудрено ли, что талантливый юноша, который рос в самом сердце передовой художественной среды, воспринял все лучшее и рано достиг зрелости и как человек, и как художник.
Трудным и горьким было детство Федора Александровича Васильева. Семья постоянно бедствовала. Не имея средств, Васильевы часто переезжали с квартиры на квартиру, тщетно подыскивая комнату подешевле. Неделями семья сидела в темноте, так как часто не на что было купить свечей. От тяжелых условий жизни отец, брат, сестра Васильева и сам он были больны туберкулезом.
С двенадцати лет будущий художник вынужден был зарабатывать себе на хлеб. В 1862 году Федор Васильев поступил на службу в Петербургский почтамт почтальоном. Несколько позже он служил писцом в Адмиралтействе.
Отец Федора, мелкий почтовый чиновник, бывший воспитанник сиротского дома, рано вышел в отставку и умер, когда будущему художнику едва исполнилось пятнадцать лет. Однако еще больше, чем постоянная нужда, угнетала юношу его участь «незаконнорожденного». Несмотря на то что родители вступили в брак вскоре после его рождения, существующие тогда законы не позволяли им усыновить своего собственного ребенка.
Рисовать Васильев начал очень рано, уже в десять лет он довольно бегло владел техникой масляной живописи, а с карандашом и акварелью был знаком много раньше. Любимым его занятием в раннем детстве было срисовывание журнальных картинок.
Когда Федору исполнилось тринадцать лет, в его жизни произошел первый серьезный поворот в сторону искусства. Он бросил свою должность писца и нанялся в услужение к реставратору картин в Академии художеств П. К. Соколову.
Соколов сам был художником, но главное, это то, что Петр Кириллович Соколов лично был -знаком со многими художниками, в том числе с И. Н. Крамским, П. П. Чистяковым, И. И. Шишкиным.
В том же 1863 году Васильев поступил в вечернюю рисовальную школу Общества поощрения художников и окончил ее в 1867 году. Именно те годы, когда там учился Васильев, были периодом расцвета рисовальной школы - в это время там преподавали Чистяков, Крамской, Журавлев, Корзухин, М. К. Клодт.
Школа дала Васильеву неплохую профессиональную подготовку, которая наилучшим образом дополнялась его совместной работой со старшими друзьями-художниками. В период обучения Васильева в школе определилось его призвание пейзажиста.
К числу работ Васильева, выполненных им в 1867 году, последнем году обучения в рисовальной школе, относится небольшой пейзаж из собрания Государственной Третьяковской галереи «После дождя». Он изображает петербургскую улицу, залитую обильным летним дождем. С вниманием и теплотой подмечает молодой художник смешную фигурку какого-то чиновника в цилиндре с портфелем под мышкой, осторожно перебирающегося через лужи, извозчичью пролетку с понурым кучером, строительную люльку с рабочим. Особенно хорошо удалось Васильеву передать свежесть мягкого летнего вечера, чистый воздух, дальние дома в легкой золотистой дымке. Во всем чувствуется любовь к природе, любовь к родному городу, непосредственность и искренность в передаче своих впечатлений.
Это, конечно, не вполне еще зрелое произведение, есть в нем известная робость и юношеская наивность, особенно в рисунке переднепланных предметов, не вполне согласованы масштабные соотношения первого и второго планов. И все же не оставляет сомнения то, что автор подобных работ способен сказать веское слово в искусстве. Залог этого в свежести художественного видения, в чистоте и звонкости колорита, в метко схваченном световом состоянии, в тонком лирическом настроении, в котором уже ощутимо светится благоговейное чувство любви к природе и искусству.
И вместе с тем это только отдельные впечатления от природы, подчас случайные, скорее обещание, чем воплощение. Для того чтобы талант
Васильева мог развернуться во всю мощь, предстояло долго и упорно трудиться над изучением природы. Неоценимую помощь в этом отношении оказал Васильеву И. И. Шишкин, с которым он познакомился примерно в это время.
Шишкин, принявший близкое участие в судьбе Федора Васильева, пригласил его на все лето на остров Валаам, который был излюбленным местом работы многих учеников Академии художеств. Кое-кто даже в шутку называл этот остров русским Барбизоном.
Поездка на Валаам под руководством Шишкина была необычайно плодотворной для молодого художника, она закрепила и расширила полученные Васильевым знания.
Работы Васильева, сделанные в период его пребывания на Валааме, с несомненностью указывают на пристальное изучение мастерства Шишкина.
Сравнение валаамского этюда Шишкина «Пейзаж с охотником» с этюдом Васильева того же названия (оба из собрания Государственного Русского музея), написанных с одного места, показывает, каким способным учеником оказался Васильев. Конечно, Васильев далеко еще не достиг мастерства Шишкина в передаче материальности, объема и рисунка предметов. Например, в этюде Шишкина значительно естественнее и разнообразней изображена листва, точнее передана трава, валун, поросший мхом, и скала за ним; много убедительнее написана вода в озерце. Наивно, например, выглядят два свежесрубленных пенечка, изображенных почти в самом центре этюда Васильева. Шишкин же уверенно убрал их, как явно случайные в композиции.
Вместе с тем в этюде Васильева есть и такие отличия, которые говорят о проявляющихся уже особенностях его таланта. Чувствуется, например, большее, чем у Шишкина, внимание к живописному в природе, более темпераментная и восторженная передача своих наблюдений. Этюд Васильева солнечней, ярче, более контрастен. Правда, в нем имеется некоторая робость, но зато и большая непосредственность, нежели в этюде Шишкина.
В результате летней напряженной работы Васильев, возвратившись в Петербург, написал ряд картин по валаамским рисункам и этюдам, среди которых можно назвать «В церковной ограде» (из собрания Государственного Русского музея).
Для того чтобы рельефно показать характер природы, создать ее образ, недостаточно было только научиться наблюдать и изучать ее. Необходимо было уметь выбирать в своих впечатлениях и знаниях самое главное и на этой основе как бы создавать природу заново. Не менее важно при воплощении своего замысла сохранить правдивость и убедительность первых впечатлений. Подобного опыта у Васильева еще не накопилось; он верно почувствовал и основные черты русской природы - силу, крепость, бодрость, но его форсированное стремление акцентировать эмоционально воздействующую силу природы привело к некоторому упрощению и схематизации образа. Васильев настолько обобщил форму центральной группы деревьев, желая ее монументализировать, что получилось подобие гигантского шара; он настолько усилил цветовое звучание картины, что живопись стала резкой и жесткой: например, темный сине-зеленый цвет деревьев слишком сильно контрастирует со светлым голубым небом; ярко освещенная белая ограда - с густой холодной тенью на земле.