й СССР — прибавилась уйма новых забот.
Одну важную деталь в повести Паустовского подметил выдающийся советский поэт Евгений Долматовский, который в послевоенные годы часто бывал на сталинградской земле и также встречался с Логиновым: «Таковы уж законы литературы, что сильное впечатление, обаяние узнанной личности непременно и активно участвует в формировании образа героя. Начальник строительства канала Басаргин в повести «Рождение моря» удивительно похож на Логинова, публицистически изображённого в той же повести под именем строитель. Фамилия Басаргин принадлежала сотруднику Союза писателей, подписавшему Паустовскому командировочное удостоверение на Волго-Дон. Паустовскому она чем-то понравилась и потому была использована в повести»[21].
У повести есть и особенности, свойственные времени её написания. Пожалуй, современному читателю не совсем привычна её восторженно-возвышенная тональность, которая вполне соответствовала лозунгам дня, но в которую никак не вписывались многочисленные проблемы, стоявшие в то время перед строителями. Поэтому их в повести и нет. Возможно, потому, что автор ещё не обладал должным опытом создания злободневных художественно-публицистических произведений, посвящённых строительству важнейших народно-хозяйственных объектов. Как писал Е. А. Долматовский, «за Паустовским в пятидесятые годы закрепилась репутация писателя, увлекающегося природой да ещё полуфантастическими воспоминаниями сорокалетней давности. Огромная читательская любовь к его светлым книгам весьма сдержанно учитывалась литературной средой. Он считался писателем, разрабатывающим не самые главные темы современности». И всё же при этом «Паустовский одним из первых и как большой мастер прикоснулся своим элегическим пером к теме пятилеток, к теме большевистского преобразования земли!»[22].
Эти слова написаны под впечатлением от встречи Евгения Долматовского с Константином Паустовским в Сталинграде, которая произошла в 1950 году, когда Константин Георгиевич ещё только приступал к работе над повестью «Рождение моря». Кстати, встретились эти знаменитые литераторы в кабинете первого секретаря Сталинградского обкома комсомола Алексея Небензи, много сделавшего для привлечения молодёжи на строительство Сталинградской ГЭС и Волго-Донского канала, а позднее, когда А. А. Небензя был избран секретарём Волгоградского обкома КПСС, — и для развития Волгоградской области[23].
И ещё одно небольшое, но необходимое отступление: Долматовский не был в Сталинграде случайным гостем. В энциклопедии «Сталинградская битва» — капитальном труде, созданном коллективом авторов под руководством известного учёного, почётного гражданина города-героя Волгограда М. М. Загорулько, — отмечается, что Долматовский был первым среди крупных писателей и поэтов, посвятивших свои произведения великому сражению на Волге. В самом начале войны он ушёл на фронт добровольцем, попал в окружение и бежал из немецкого плена. Военный корреспондент, батальонный комиссар Долматовский постоянно бывал на передовой. Будучи сотрудником газеты Юго-Западного фронта, в июле 1942 года он находился в Сталинграде, много писал о конкретных людях — защитниках города. Его первое стихотворение — «Отстоим Сталинград!» было опубликовано в самом начале Сталинградского сражения, 19 июля[24]:
Как стоит Ленинград,
Встанет наш Сталинград,
Встанут русские все города.
Умереть, но ни шагу не сделать назад,
Из сердец непреклонный заслон.
Отстоим Сталинград!
Отстоим Сталинград!
Не пропустим врага через Дон!
А в стихотворении «Разговор Волги с Доном» поэт пророчески предсказал:
Не уйдут пришельцы из кольца.
Будет здесь положено начало
Вражеского конца.
В августе 1942 года это стихотворение было выпущено листовкой в областной газете, опубликовано в «Комсомольской правде», а в ноябре, в период наступления в междуречье Волги и Дона, — в «Правде».
Напомним также, что Долматовский был автором прекрасного документального фильма «Поэма о сталинградцах» (режиссёр В. К. Магатаев), вышедшего на экраны страны в 1987 году.
Естественно, что строительство Сталинградской ГЭС не могло оставить Долматовского равнодушным, и мы нашли в его воспоминаниях немало интересного:
«Мы побывали на левом берегу Волги, где происходила разбивка первых кварталов города, ныне называющегося Волжским. Нас возил туда Фёдор Георгиевич Логинов, начальник строительства ГЭС, суровый гигант, властный и неутомимый. Теперь ему ставят памятники и называют его именем улицы городов, возникших у возведённых под его руководством электростанций.
Логинов, при всей своей внешней суровости, восторженно смотрел на Паустовского, а Константин Георгиевич, когда мы оставались вдвоём, только и говорил что о Логинове.
Несколько раз, уже на рассвете, Логинов вырывал час-другой для того, чтобы посидеть с нами. Был он мечтателем, человеком вдохновенным и твёрдым…
Город на левом берегу Волги был его детищем в полном смысле этого слова.
Логинов задал нам с Паустовским задачу — придумать имя будущему городу. Мы сидели ночь напролёт, напридумывали много имён, были среди придуманных нами, наверное, интересные и романтические. Логинову понравились и были выписаны им на отдельный лист бумаги названия — Пятиморск, Электроград, Гидроград.
Имя Пятиморск конечно же придумал Константин Георгиевич.
Но вскоре мы прочитали в газетах, что город (тогда ещё, кажется, не город, а посёлок) назван Волжским…»[25]
От Долматовского мы узнаём, что и тогда, в начале пятидесятых, повесть «Рождение моря» особого успеха не имела. Некоторые критики вывели за пределы литературы «искреннее и светлое стремление, владевшее тогда Паустовским… ну хотя бы бегло, как кинохроника, отразить послевоенное строительство, первые шаги великого плана преобразования земли».
Нам же кажется, что автор «Рождения моря» не избежал влияния далеко не лучших явлений советской литературы послевоенного времени и первой половины 1950-х годов. Не только он, но и многие другие большие мастера художественного слова оказались тогда под влиянием так называемой «производственный прозы», которая, с одной стороны, воспевала человека труда, а с другой — все его жизненные интересы сводила к заботам о судьбе завода, стройки или колхоза, заставляла говорить не свойственным ему плакатным и напыщенным языком, уводила от важнейших духовно-нравственных и социальных проблем, назревших в обществе.
Конечно, легко судить об этом спустя несколько десятилетий. Но ведь ещё весной 1953 года Александр Фадеев в одном из своих писем с тревогой отмечал, что «советская литература по своему идейно-художественному качеству, а в особенности по мастерству, за последние 3–4 года не только не растет, а катастрофически катится вниз». Жёстко оценил состояние литературы того времени и М. А. Шолохов в своём выступлении на II Всесоюзном съезде советских писателей, состоявшемся в 1954 году: «Достижения нашей многонациональной советской литературы за два истекших десятилетия действительно велики, вошло в литературу немало талантливых писателей. Но при всём этом остаётся нашим бедствием серый поток бесцветной, посредственной литературы, который последние годы хлещет со страниц журналов и наводняет книжный рынок… Нам грозит потеря того уважения наших читателей, которое немалыми трудами серьёзных литераторов завоёвывалось на протяжении многих лет».
Ф. Г. Логинов — прежде всего крупный хозяйственный деятель, и, конечно, не слишком уместно в книге о нём погружаться в литературные проблемы. Но представление о них помогает лучше понять, насколько верно публикации тех лет отражают дух времени, социальное самочувствие различных слоёв населения, на которое наша литература, встроенная в официальную идеологическую систему, оказывала, к сожалению, не только благотворное воздействие. Порой она уводила людей от массы назревших проблем, а разрыв между красочным миром книжных героев и действительностью, трудностями реальной жизни, особенно в послевоенные годы, бросался в глаза и вызывал соответствующий резонанс в обществе.
Это свойственно и многочисленным публикациям, посвящённым «великим стройкам коммунизма», к которым в конце 1940-х — первой половине 1950-х годов относились Сталинградская, Куйбышевская, Цымлянская, Каховская гидроэлектростанции, Волго-Донской канал и ряд других крупнейших гидросооружений страны. Трудно переоценить их значение в развитии энергетики страны, решении задач мелиорации и обводнения земель, транспортных и других народно-хозяйственных проблем. Но строительство таких объектов имело и свои особенности, свою специфику: огромные сложности, связанные с проектированием и техническими решениями, геолого-изыскательными работами, с привлечением огромных людских ресурсов (на каждой стройке — десятки тысяч работающих), обеспечением строителей жильём, нормальным питанием и продовольствием, медицинским обслуживанием.
Существовала и ещё одна проблема: масштабное вторжение в естественную среду порождало неизбежные конфликты между человеком и природой, о которых тогда не принято было говорить. С одной стороны, негативные последствия строительства крупных народнохозяйственных объектов воспринимались как досадные издержки на пути к экономическому могуществу страны (цель оправдывает средства), с другой — просто недооценивались. Мы со школьных лет знаем Паустовского как знатока и тонкого ценителя природы, нас с ранних лет учили понимать её на примерах прекрасной, проникнутой лирикой, пейзажной прозы писателя. И вдруг обнаруживаем, что в повести «Рождение моря» автор присоединяется к хору ни в чём не сомневающихся энтузиастов-технократов, веривших в неизбежную победу строителей коммунизма над природой, в её окончательное покорение и подчинение интересам человека. Тот же Сталинград видится Паустовскому городом «людей вдохновенного труда, занятых