- А что это вы меня то на "ты", то на "вы" называете? - язвительно спросил Лупцов.
- Хотите, на "они" буду обращаться, - доктор кивнул санитару, и тот вышел из кабинета.
- Здесь какая-то ошибка, - все больше зверея, проговорил Лупцов. - Я, слава богу, не женат, никогда не работал на заводе "Клейтук" и даже не знаю, где он находится, я не живу в Скотопрогонном переулке и вообще моя фамилия - Лупцов. Доктор, умоляю вас, разберитесь. Не может один человек одновременно носить такую фамилию, работать на "Клейтуке" и жить в Скотопрогонном переулке! Не может!
В это время дверь раскрылась, и в кабинет вошла тетка с испуганным, помятым лицом. Лупцов мельком взглянул на вошедшую, и её внешность показалась ему знакомой. Она стояла с носовым платком в одной руке и сумочкой - в другой, и выжидающе смотрела на Лупцова. И тут Лупцов вспомнил, где он видел эту несчастную бабу. Это была та самая, с измученным, ярко раскрашенным лицом женщина из песочницы - жена то ли продавца, то ли официанта с двустволкой.
- Вот, Игорь Петрович, жена просит отпустить вас домой, - участливо вздохнув, сказал доктор. - Но как же вас отпускать, когда вы...
- Что вы мне чужую жену шьете? - с ненавистью воскликнул Лупцов и отвернулся от двери. - Еще раз повторяю: я не женат, моя фамилия - Лупцов.
- Игорек, Игорек, - жалобно запричитала женщина. - Это же я - Люся. Ты не узнал меня, да?
- Узнал, - мрачно ответил Лупцов. - Вы - женщина из песочницы. Не понимаю, зачем вам нужно выдавать себя за мою жену? Я не миллионер, не генеральный секретарь.
- А кстати, кто вы? Кто по профессии? - воспользовался случаем доктор. Вопрос застал Лупцова врасплох. Он пару раз по-рыбьи разинул рот, гневно стрельнул глазами в сторону самозванки и ответил:
- Писатель-фантаст.
- Да-а? - изумился врач и на всякий случай посмотрел на женщину.
- Для себя пописывает, - уныло подтвердила она и вновь с надрывом затянула: - Игорек, это я, Люся. Посмотри на меня... - Она робко прошла на два шага вперед, наклонилась и попыталась заглянуть ему в глаза.
- Для себя! - злобно возмутился Лупцов. - Да что вы эту дуру спрашиваете? Что она может знать. Уведите меня в камеру, я больше так не могу.
- Ну, Игорь Петрович, - обиделся доктор. - У нас не камеры, а палаты.
- Хорошо, уведите меня в палату, - согласился Лупцов. - Я больше не хочу участвовать в этом спектакле.
Доктор подал рукой знак санитару, и тот быстро вывел из кабинета женщину. Когда дверь за ними закрылась, врач разочарованно проговорил:
- Нехорошо, Игорь Петрович. Обидели жену. Она, бедняжка, каждый день приходит и сидит здесь по полдня, ждет, когда вам станет лучше. Все встретиться хотела, помочь вам вспомнить...
- Мне не о чем говорить с этой незнакомой женщиной, - твердо ответил Лупцов. - Если вам угодно, можем с вами побеседовать. Меня, кстати, интересует, как я сюда попал. Я что, был сильно пьяный?
- А вы что, часто пьете? - участливо спросил врач.
- Как все, по праздникам, - ответил лупцов.
- Так не было же никаких праздников, Игорь Петрович. Или вы по всем пьете? - поинтересовался доктор.
- Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, - обиделся Лупцов. - Так как я все-таки попал сюда?
- Я же говорил, мы вас нашли на вокзале. К спящим приставали, у туристов чуть рюкзак не увели. А до этого, по словам вашей жены...
- Нет у меня никакой жены, - перебил его Лупцов.
- Хорошо, по словам женщины из песочницы, вы ушли из её дома поздно вечером...
- А как я попал в её дом? - удивился Лупцов.
- В её дом? - переспросил врач. - Ну, я не знаю. Может, в гости зашли.
- Не мог я к ней в гости зайти! - закричал Лупцов. - Не мог, понимаете? Я её не знаю, и муж у неё ненормальный, с ружьем не расстается!
Доктор вскочил со своего места, а вбежавший на крик Лупцова санитар кинулся к нему и припечатал его к стулу своими мощными волосатыми лапами.
- Сидеть, - приказал врач. - Игорь Петрович, я же не настаиваю. Холостой, так холостой. Кстати, у вас, так сказать, частичная амнезия. Похоже, из-за неудовлетворенности своим положением. Писателем хотели стать?
- Какая ещё амнезия, - ответил Лупцов. - Вот если бы вам привели чужую бабу и потребовали признать её своей женой, что бы вы делали?
- Я здоров, - ответил доктор, и взгляд его затуманился, а лицо сделалось печальным. - А вы больны.
- Отпустите меня, - потребовал Лупцов, и доктор кивнул санитару. Тот убрал руки, но, словно хорошо вышколенный дворецкий, остался стоять за спиной у Лупцова. - Я хотел сказать: отпустите меня отсюда. Я хочу домой. Я совершенно здоров. Я не хочу лежать в больнице, да ещё в компании с сумасшедшим.
- Нет, Игорь Петрович, - понимающе сказал врач. - Мы не можем вас отпустить. Да и куда вы пойдете? На вокзал? Свой дом вы признавать не желаете.
- Нет, - ответил Лупцов. - Я сейчас живу в собственном доме. Вернее, он не мой, но это не важно. Хозяева бросили его.
- И где же этот дом? - поинтересовался доктор. Лупцов удивленно посмотрел на него, попытался вспомнить, как называется тот населенный пункт, где он поселился с Люцифером, но так и не вспомнил.
- Я позабыл название деревни, - раздраженно ответил он. - По Мичуринскому проспекту часов шесть или больше на велосипеде.
Врач посмотрел на санитара, и тот, посмеиваясь, проговорил:
- Мичуринский проспект весь можно проехать за десять минут. Если только шесть часов туда-сюда кататься.
- Я имел в виду, по этому шоссе от Москвы, - едва сдерживая гнев, сказал Лупцов.
- Ну ладно. Все понятно, - не глядя на больного, подытожил врач, Идите, Игорь Петрович, в свою палату, отдыхайте. Завтра увидимся.
- Что вам понятно? - закричал Лупцов и почувствовал на своих плечах тяжелые руки санитара. - Это вы, вы здесь все сумасшедшие! У меня высшее образование!
- Ну и что? У меня тоже высшее, - пожал плечами доктор.
- Ну и засунь его себе в жопу! - исступленно заорал Лупцов.
Врач сделал знак санитару, тот обхватил его поперек туловища железной хваткой борца и тут же получил локтем по носу. Одну руку Лупцов успел все-таки выдернуть.
На прощанье врач проинструктировал санитаров, сказав им какую-то непонятную фразу на профессиональном жаргоне:
- Два по два и полтора на сон грядущий. - После чего скрученного в кокон Лупцова поволокли в палату.
В палате Лупцова небрежно швырнули на кровать, врезали по почке так, что удар по-очереди отозвался во всех органах, и придавили коленом.
- Я же тебя предупреждал, засранец, - без тени злобы сказал краснорожий. - Теперь держись.
Лупцов не видел, что происходит у него за спиной, слышал лишь кряхтенье санитаров, звон посуды и короткие фразы, которыми обменивался меж собой медицинский персонал. Кряхтел и сам Лупцов. Он пытался хоть немного освободиться из-под тяжелого гнета, боролся молча, чтобы не тратить силы понапрасну, но очень скоро выдохся и тогда сдавленным шепотом проговорил:
- "Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю..."
- Ну вот, заголосил, - чему-то обрадовался краснорожий. А Лупцов, не обращая внимания, продолжал сипеть:
- "...и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертания зверя и поклоняющихся образу его".
Где-то через минуту Лупцов почувствовал, как с него рывком содрали больничные штаны, а ещё через пару секунд в ягодицу вошла толстая игла. И сразу свет померк у него в глазах, воздух застрял в бронхах на выдохе, и жидкий непереносимый огонь от места укола разлился по всему телу. В последнем яростном рывке Лупцов попытался защититься, оттолкнуть мучителей, но обе руки его оказались прикованными тяжелыми железными цепями к столбу. Лупцов лишь пошевелил пальцами, прижался к дереву затылком и посмотрел на чернильное беззвездное небо. Внизу, у штабелей вязанок с хворостом все ещё возился огромный рыжий монах в черной рясе. Он плеснул несколько ковшей расплавленного жира под ноги Лупцову, затем обошел с зажженным факелом все четыре угла и подпалил те места, где ещё не было огня. Ветер помогал ему, раздувая занявшееся сухое дерево.
По краям пламя уже поднялось до уровня коленей, и пляшущие оранжевые языки ветром прибивало к ногам Лупцова, вызывая во всем теле какой-то леденящий трепет.
- "Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце! - хрипло закричал Лупцов. - И дано было ему жечь людей огнем!" - Безумным взглядом он посмотрел прямо перед собой и в нескольких метрах от костра увидел Люцифера. Освещенный неровным скачущим светом, тот сидел на колченогом стуле, положив ногу на ногу, и меланхолично наблюдал за аутодафе. Слева и справа от Люцифера, опустив лица долу, кружком расположилось с десяток монахов, и отблески пламени плясали на бледных плешках братьев во Христе. За спиной у Люцифера стояли епископ с судьей, оба в мантиях, соответствующих сану каждого, с раскрытыми книгами в руках и торжественностью на лицах. Затем до Лупцова донесся голос епископа. Он говорил негромко, но заучено внятно:
- Дабы ты спас свою душу и миновал смерти ада для тела и для души, мы попытались обратить тебя на путь спасения и употребили для этого различные способы. Однако обуянный низкими мыслями и как бы ведомый и совращенный злым духом, ты предпочел скорей быть пытаемым ужасными вечными мучениями в аду и быть телесно сожженным здесь, на земле, преходящим огнем, чем, следуя разумному совету, отстать от достойных проклятия и приносящих заразу лжеучений и стремиться в лоно и к милосердию святой матери-церкви. Так как Церковь Господня ничего более не знает, что она ещё может для тебя сделать ввиду того, что она уже сделала все, что могла, мы, указанный епископ и судья...
- Люцифер! - не дожидаясь приговора, закричал Лупцов. Пламя, закручиваясь по спирали, уже облизывала ему бока, запах горелого мяса поднимался от ступней, которые Лупцов уже давно не чувствовал. Там, внизу, была лишь неописуемая боль, которая, заполняя мозг, мешала сосредоточиться на какой-то одной мысли... - Люцифер! - ещё раз крикнул Лупцов, и тот откликнулся: