А Ярик расщедрился и по дороге купил Валере шаурму.
— Купи шаурму — помоги Хаттабу, — с нарочитым кавказским акцентом напел брат.
— А у следователя сын ходил к нам на секцию, — объяснял Валера, жадно откусывая куски от шаурмы, — батя его тоже бегать заставлял. Вот и не удивился, что я там был. А тут и Глеб подсказал, что говорить, ну и там, на поле, всё понял.
— Рука как? — спросил я, усаживая на край кровати.
— Шевелить не могу, ноет, — Валера поморщился. — Кость, говорят, царапнуло. Вот и болит. Такие вот пироги с котятами, — он задумался и с подозрением посмотрел на шаурму.
— Ну зато прикрыл, братан, — Ярик пожал ему здоровую руку. — С меня поляна потом в кабаке будет, за базар отвечаю…
Дверь в палату открылась, влетел Глеб, как всегда, красный и потный, будто бежал. Он шумно выдохнул, расстегнул ветровку и сел на подоконник. Под курткой кобуры не было.
— Сдал ствол на экспертизу, — он заметил мой взгляд, — теперь вернут, только когда с реабилитации вернусь.
— Чё за реабилитация? — спросил Ярик с недоумением.
— Ну если бандита мочишь, то отправляют в госпиталь, здоровье психическое поправить. Но там, говорят, клёво — массажики делают, тёлки ходят спортивные, кормят как в санатории. Там реально как санаторий. Пару недель отдохнуть, и как новенький.
— Ого. А нам не положено? — брат посмотрел на меня.
— У тебя и так каждый день как санаторий, — Сибиряк усмехнулся. — Жрёшь в два горла, пьёшь, спишь до обеда.
— Так-то да, в натуре.
— В целом, вышло неплохо, — сказал я, и все замолчали. — У Маги — одна из самых сильных группировок, а мы ей крови пустили. Расследование же ведут?
Глеб кивнул. Даже не понял, что был на волосок от смерти. Если бы схема Мухи удалась, Денис стрелял бы в Некрасова боевым патроном, и пуля досталась бы Глебу. Но это уже не случится.
— Наверное, к тебе придут от Маги, — я посмотрел на Валеру, — деньги давать будут, чтобы ты «вспомнил» как можно меньше. Деньги бери, не помешают, но запоминай, кто был и что говорил, в гости потом к ним сходим. Будут угрожать — тоже запоминай. Мы ещё с ними не закончили.
— Да тут присмотрят за ним, — торопливо сказал Глеб. — Наших здесь много, Мага сюда не сунется. Да и Иваныч просил приглядеть за Валерой.
— Кстати, пацаны, — Ярик хлопнул в ладоши. — Вот Лёха нас назвал — «ОББ Г. Р. О. М.». ОББ — понятно, он говорил. А вот ГРОМ — так и не придумали. Вот пока здесь — давайте замутим вывеску.
— Г-г-группа, — начал Костя и отпил сок из пакета, — г-группа реактивного облома м-мудаков.
Ярик громко заржал.
— И так пойдёт, — я кивнул с улыбкой, — но вообще, как официально — группа реагирования особая мобильная.
— О, — Ярик поднял палец. — А давайте маски натянем, и в телестудию ворвёмся, мол, мы — ГРОМ, а вам всем, братки и прочие им сочувствующие — кабздец будет. И по ящику нас покажут.
— Не, — я помотал головой. — О нас знать не должны.
— Слухи-то пойдут, братан. Мол, мочит всех кто-то.
— Пусть слухи идут, — я кивнул. — Пусть боятся, чтобы ходили и пугались. Всем же лучше.
— Кстати, у меня вариант для названия есть, — начал говорить Валера.
Но закончить не успел. Мы услышали шаги и замолчали.
Вошёл полковник Некрасов в белом халате, накинутом на плечи. Морда — красная, злая, а увидев с нами Глеба — он аж зубами скрипнул.
— Ну чё, мужики, — неприятным голосом произнёс Некрасов, — да вы тут все в сборе, я смотрю. И ты здесь, Глебыч? — он глянул на подчинённого. — И кто мне…
— Пошли, выйдем, подымим, — позвал я и кивнул на окно, за которым видно аллею деревьев и скамейки, где можно посидеть, — обсудить кое-что нужно, Николай Иваныч. А то вопросов накопилось.
— Да уж не помешало бы всё обкашлять, — пробурчал он.
Глава 2
Мы вышли на улицу втроём. Некрасов поглядывал на Глеба, и парень немного опешил, но я его в обиду не дам, наш же он теперь. Брата и Костю оставил в палате, а то Ярик с Некрасовым поцапаются сразу. Это профессиональное, друг друга они не любят, поэтому почти не пересекаются.
Скамейки не красили давно. Белая краска облупилась, в некоторых местах кто-то вырезал ножиком матерные слова, пронзённые стрелами сердца и вечные обвинения, что «Петя — лох».
Стоящая рядом урна с мусором переполнена, в ней с горкой лежат стеклянные бутылки от лимонада и пива, вокруг валялись бычки, а перед скамейкой сплошной ковёр шелухи от семечек. Некрасов достал пачку красной «балканки», у Глеба был «Родопи». Хотя в последнее время он курит «Мальборо», но перед шефом решил достать чего-нибудь попроще, более подходящее для оперской зарплаты. Некрасов ведь не в курсе, что я хорошо приплачиваю всей группе, чтобы их не отвлекали думки, что денег вечно нет.
Некрасов сел на скамейку так, как сейчас принято — на спинку, поставив ноги на саму скамейку. Но доски обычно сами по себе настолько грязные, что иначе и не сядешь. Вот он сел на верхотуру, оглядел нас и закурил.
— Кого опять бил? — спросил я, кивая на его руки.
Костяшки на правом кулаке сбиты, кому-то он явно врезал очень крепко.
— Никого я не бил, — пробурчал тот. — Воспитать пришлось. В кафешке пацан один работает. Хороший такой парнишка, отзывчивый, котелок варит, да вот бандит один к нему лезет. Вот чтобы не лез — воспитал.
— Явно не по повестке вызвал, — сказал я и добавил: — Зато проблему решил.
Да, это вполне в духе Некрасова. И он может так напугать неизвестного мне бандита, что тот не побежит жаловаться к адвокату и снимать побои.
Некрасов, как и Глеб — готов на многое, но на нарушение закона идёт неохотно, только если это необходимо. Потому что он знает, против кого борется — против людей, которые этот закон крутят под себя.
Он готов закрывать глаза, если кто-то понесёт наказание, которое заслужил. В справедливость полковник верит, как и Иванов, но забываться нельзя. Если расслабишься и сделаешь лишнее — он тебя сам закроет и будет думать, что прав.
Поэтому будем говорить о недавних событиях, чтобы кое-что из этого оказалось правдой, тогда он точно поверит. И чем больше будем с ним работать, тем плотнее будет сотрудничество, потому что без прикрытия с его стороны нам будет сложно функционировать дальше.
Он не дурак, понимает, кто мог зачистить группу Мухи и точно думает на нас. Но твёрдой доказухи нет, как и улик, привлечь официально не выйдет, а выбивать показания силой он не хочет, раз пришёл говорить лично, а не увёз к себе в кабинет. Ну и как сильно с нами связан Глеб, ему пока ещё неизвестно.
Но открываться ему так, что мы боевая группа, ещё рано. Да и, скорее всего, явно мы об этом не скажем никогда. Зато можно вывернуть всё так, как мы уже делали раньше — что есть третья сила, заинтересованная в таком исходе. Другая банда, которую мы стравили с Мухамедовым. Ну или не банда, а группа силовиков, кого достал вредный Муха.
Если бандитов убивают в стороне от людных мест, Некрасов возражать не будет. А рапорты… а рапорты писать потребуется в любом случае.
Ну и ещё важная вещь — Глеб работает в его отделе. Сибиряк для него — свой, а своих Некрасов будет прикрывать до последнего.
Погода пасмурная, листья деревьев на ветру шелестели. Мимо нас прошла женщина с ведром извёстки. Позади неё осталось несколько побелённых тополей, но работы впереди ещё много. Как и нам.
— Значит, сидел на стадионе, — Некрасов выпустил облачко дыма и хитро посмотрел на Глеба. — А там вдруг: бах, трах, стрельба, взрывы, как в боевике. И ещё ранили случайного свидетеля, который оказался там случайно… и который случайно знает вас всех. Он был там в одиночестве, потому что вы все вдруг куда-то уехали за город.
— Не гони, полковник, — прервал я. — Прекрасно знаешь, что он там не случайно оказался. Мой это человек, следил за обстановкой. Схлопотал пулю, а Глеб его на себе вытащил. Я сам там был, если хочешь знать.
— Так вы тут как сторона конфликта вписались, — он перевёл тяжёлый взгляд на меня.
— Погоди быковать, Иваныч, — сказал я погрубее.
Как и раньше, уступать ему нельзя. Лучше даже выйти на конфликт, чем уступить хоть немного. Но если отобьёмся — он прикроет потом.
— Мы следили за тем, что происходит, — продолжил я спокойнее, потому что Некрасов ждал. — Потому что точно надо было знать, что снайпер не выстрелит в тебя и что уйдёт живым. Мы ему это обещали. Как закончилось, вывели спокойно, пока на «свечке» стрельба шла. И Глеба тоже позвал, как надёжного человека, которому ты веришь.
— А чё больше никого из наших не позвал? — полковник так сильно стряхнул пепел, что сломал сигарету. Нервничает. — Чтобы уж точно подозрений не было. Ну, чтобы мы всех участников задержали.
— А потому что вот Глебу верю, как ты, — я кивнул ему, — а вот у тебя в отделе явно верить можно не каждому, раз так легко всё утекло. Делай выводы.
— А может, это от тебя утекло? — Некрасов показал на меня.
— Сам знаешь, что нет. Мы рискуем сильнее, потому что мы там были. А мы всего лишь следили за обстановкой. Ну а задержания — не надо пугать ежа голой жопой. Ещё докажи потом, что действовал правомерно. Сколько бандосов отпускают, сам знаешь.
— И что в итоге? — он слез со скамейки и подошёл вплотную. — Куча трупов, весь город на ушах, и чего ради?
— Ты вот напротив меня стоишь, живой и здоровый, — невозмутимо сказал я, оставаясь на месте. — Да и знаешь, с такой дистанции попасть сложно. Если бы стреляли на поражение, кого-то другого могло убить, из твоей команды, например. Твои люди тебя уважают, прикрыли бы. Ну или постороннего могли убить. А попытка покушения была бы наверняка, но не на наших условиях, а на их. Ну а то, что две банды сами себя постреляли… Так застрелили Муху, а Муха — наркоту оттуда возил, кучу полевых командиров знал, за руку с ними здоровался, деньги им засылал. Когда такой гад помирает, люди от облегчения выдыхают. А на зону бы он попал — так он кучу воров знает, авторитетом бы ходил.