я змея.
– Мама Роузи, прошу вас, дайте пакет с оливковым маслом, оно нужно, чтобы освободить Симу.
Через несколько минут Мама Роузи и Наташа с пакетом оливкового масла уже были в кустах рядом с несчастным Симой.
Наташа отдавала короткие, логичные, чёткие команды:
– Сима, нагни голову. Мама Роузи, залейте ему чуть-чуть масла в склянку, чтобы смазать шерсть у головы.
Мама Роузи сделала всё, как сказала Наташа.
– А теперь немного подвигайте банкой. Готово. А теперь аккуратно снимайте, скручивайте с него эту банку.
И Мама Роузи принялась аккуратно прокручивать банку на голове Симы. Склянка по маслу соскользнула с головы кота.
– Свобода! – закричал Сима. – Ну ты даёшь, Наташа! И тебе спасибо, Мама Роузи. Спасибо вам! Вы меня спасли.
И Сима бросился всем рассказывать, какая умная гадюка Наташа.
Иногда маленькую гадюку Наташу охватывал ужас неуверенности, ведь не во всём она так хорошо разбиралась. Было не по себе из-за того, что ничего особенного она не совершила, время проходит, а о ней мало кто знает. Любой человек или любая гадюка хотят быть знаменитыми, известными и людям, и зверям. Кто утверждает обратное, говорит неправду. Люди и звери всегда хотят выделиться и быть знаменитыми – выразить себя, показать свою самость.
Искусство живописи, скульптуры, создание стихов и романов, музыки и песен – как раз об этом: выделиться из общей серой массы. И конечно, Наташа мечтала сделать что‑то выдающееся. Но у неё даже и рук нет. Петь она не может; вместо крика получается едва различимое шипение, в лучшем случае – писк. И ног нет, она вынуждена ползать, всегда ползать по грязи и пыли – не ходить на цыпочках, а именно ползать. А на Балтике сыро, а зимой ещё и снег лежит. Змеи должны спать всю зиму, а спать она не хочет – хочет жить, помогать людям и зверям, быть полезной и стать знаменитой. Но как? Без рук и без ног разве это возможно? Вот какие мысли мучали Наташу.
Морис был старым опытным крокодилом. Он много повидал на своём веку. Если кто и мог дать Наташе полезный совет, то это был он, её отец. Часто мы ищем советчиков далеко от дома и не замечаем того, кто нас хорошо знает и может искренне и по-доброму нам посоветовать. Это и удивительно, и так глупо.
Морис не зря был хранителем Большого белого маяка, он распознал Наташины сомнения и переживания. Она сидела дома, у неё пропал аппетит, она потеряла всякий интерес к происходящему вокруг – а впереди ведь долгая скучная зима.
Лето закончилось, уже сентябрь… Вроде ещё тепло, ещё трава и листья зелены, но везде – незримые признаки увядания. Все жители Солнечного Берега это замечали. Солнце стало реже появляться на небе, а когда его лучи и попадали на тебя, то уже не грели, как в июне. Дожди стали недружелюбны, и после них становилось прохладно, а не свежо. Взамен улетающим птицам прилетели пронизывающие балтийские ветра. Природа-художник постепенно добавляла жёлтое и золотое в пейзаж, деревья и травы теряли былую яркость. Цветы отцвели; птицы покидали Солнечный Берег, рейсами улетая в Латинскую Америку.
Сальса, меренга, испанская культура, тропические фрукты, буйство красок – всё это было так интересно Наташе. Она с упоением слушала рассказы серых гусей и гладких, как дельфиньи бока, больших, плотных чаек. Она любила Солнечный Берег, но желание путешествовать росло в ней.
Морис поднял Наташу с пола и посадил на стол. Серая, с чёрным рисунком мордочка Наташи смотрела на него. Умные жёлтые, цвета свежего мёда на солнечном свету глаза смотрели на своего отца.
– Наташа, твой удел – разум, такт, воля, хитрость, терпение, доброта. Когда нет своих рук и ног – найди чужие; подумай, что ты можешь предложить этому миру. Бывает, что у людей, у животных не хватает воли, мужества, мыслей, идей, куда идти и что делать, куда карабкаться и бежать, что хватать, ловить и поднимать. У тебя есть много всего, что ты можешь предложить миру. У мира нет плохого или хорошего, он без вкуса, цвета и запаха, он никому не принадлежит. Природа всегда стабильна, постоянна, в ней особо ничего не происходит, и ты со своим юмором, радостью познания, любовью и стремлением жить имеешь право на свой кусочек пирога счастья и любви, познания, радости и дружбы. Думаю, ты уже готова к тому, чтобы открывать мир. Я сделал для тебя всё, что мог, всегда буду рядом, буду тебя любить и помогать. Но это твоя жизнь и твой мир – ищи своё счастье.
Сказав это, Морис погладил грубой тяжёлой рукой по тонкой коже Наташиной головы. Он пользовался кремами для увлажнения грубой кожи балтийского крокодила, но это слабо помогало: она была квадратиками, росла, как горбы у верблюда, была грубой, но при этом очень прочной. И в любое время Морис выглядел шикарно. Даже если он плавал в бассейне, то был в премиальной шкуре балтийского зелёного крокодила. Мама Роузи и все дамы Солнечного Берега были от него в восторге. Хотя, конечно, думаем, дело было не в крокодиловой коже.
Однажды, сидя рядом с Наташей, он заговорщическим тоном произнёс:
– Когда ты вылупилась из яйца в гнезде у Мамы Роузи, рядом лежала пёстрая лента из шёлка…
Сказав это, он показал Наташе красивую яркую ленту-шарф. На конце её были вышиты золотая корона и два перекрещённых ключа.
– …Вместе с лентой была записка, – Морис протянул её Наташе. – Её написала твоя настоящая мать. Записка по-прежнему пахнет духами. Видимо, твоей матери нужно было бежать, спасаться. Кто‑то гнался за вами, и она по дороге спрятала яйцо у Мамы Роузи в курятнике. Но куда проходила её дорога? Непонятно. Лаута Ранта – изолированное поселение, и по дороге заехать сюда не получится, да и неудобно. Тайна… Вопросы, которые рождают новые вопросы, моя дорогая Амун Птха Ра. Да-да, я буду иногда звать тебя так, моя дорогая дочка.
Наташа, свернувшись клубочком, засыпа́ла в шапке на столе. Она пыталась представить себе свою маму, думала, как же всё было на самом деле. Тайна, большая тайна окружала её происхождение и рождение. И кто этот король гадюк Великий Зелёный Змей, которого в записке назвали её отцом? Кто он? Жив ли, жива ли её мать? Увидит ли она их когда‑нибудь?
В один из дождливых осенних дней Мама Роузи зашла к Морису и Наташе. Рассказала, что полчаса назад видела маленького рыжего щенка, который жалобно скулил на перешейке у сторожевого пункта перед въездом в Солнечный Берег.
– И что вы сделали? – скороговоркой спросила её Наташа. – Помогли ему? Спасли? Он и сейчас там лежит?
– Мы ничего не сделали, Наташа. Мы простые звери, у нас много дел. Если станем обращать внимание на всех брошенных щенков и котят, у нас не будет времени и сил на свои проблемы. Нет, мы ему не помогли, – сказала Мама Роузи.
Наташа бесшумно юркнула к ушам крокодила Мориса и решительно, но очень тихо для Роузи произнесла:
– Папа, вперёд! Мы должны спасти щенка!
Морис был стар, и он устал: только что пришёл домой со службы, с Большого белого маяка. Но он решительно встал, запустил себе в рот Наташу и походкой молодого спортивного крокодила заспешил к перешейку полуострова.
Через несколько минут они были у шлагбаума, но никакого щенка не увидели. И когда уже решили, что никого тут нет и надо возвращаться домой, из-за дерева раздался слабый писк.
– Там, – высовывая мордочку из-за губы Мориса, скомандовала Наташа и показала в другую сторону от того места, где, показалось Морису, скулил щенок.
Наташа была права. Через мгновение они увидели маленький рыжий комок. Он свернулся клубком и дрожал, жалобно попискивая. Морис проворным махом лапы подхватил щенка и, крепко обняв, завернул в захваченное из дома одеяло. Щенок испугался крокодила, но сил, чтобы сопротивляться, у него уже не было. Через несколько минут они уже входили в дом Мориса и Наташи.
Морис опустил щенка на тёплый шерстяной ковёр, и щенок, свернувшись калачиком, мгновенно уснул, накрытый сверху одеялом, в котором его несли. Наташа, выскользнув изо рта Мориса, осмотрела щенка.
– Ран нет… Красивый… Грязный, но так очень даже симпатичный пёс. И породистый. Посмотри, какие уши, папа, – улыбаясь, говорила Наташа. – Я думаю, это… рыжий бретонский бассет… Да, это рыжий бретонский бассет.
Морис с уважением и восхищением смотрел на дочь. Наташа знала все породы собак и почти всегда безошибочно определяла их.
– И, – добавила она, – мы его назовём… Надо как‑то не слишком с претензией, а то он зазнается, как все французы. Хватит нам и одного Мориса, – улыбаясь, сказала она, глядя на папу. – Мы его назовём какой‑нибудь обычной собачьей кличкой. Он будет… Рекс! – вдруг весело сказала она. – Ты будешь Рекс. Всё, так и решили.
Пока щенок спал, они на время забыли о нём и пропустили, когда он проснулся. Признаться, Наташа сильно испугалась, когда щенок вдруг гулко залаял и бросился в её сторону с лаем и рыком. Она успела заскочить под стулья в одну из банок, которые Морис заботливо разложил как раз на такие случаи. В них можно было быстро укрыться, когда кто‑нибудь невоспитанный – собака, или кот, или кто‑то ещё, – зайдя к Морису, обнаруживал дома молодую незнакомую гадюку. Как вы уже догадались, детство Наташи было непростым.
Так вот, оказавшись в банке, она шутливо обратилась к лающему щенку:
– Рекс, фу, прекрати, нельзя! Какое плохое воспитание… – И, улыбаясь, спокойно повторяла: – Хватит лаять. Фу! Ты у меня дома, а ещё и лаешь на меня.
Её тихий голос, весёлые глаза и, главное, уверенные слова успокоили щенка. Он замолчал и с любопытным, слегка извиняющимся видом подошёл к банке и стал принюхиваться к Наташе.
Она не теряла время зря и продолжала:
– Ты маленький щенок, у нас в гостях – а как себя ведёшь? Где твоё воспитание, где манеры? Это мой дом. Меня зовут Наташа, и я старше тебя – ненамного, но старше. Да, и ещё новость: тебя зовут Рекс.
Рекс стоял задумчивый и обескураженный: всё было новым для него. Проснувшись, он обнаружил себя спасённым, в чужом доме, а прямо перед ним – ядовитая змея, но она такая милая и так весело и дружелюбно с ним говорит. И ему очень понравилось его новое имя – Рекс. Это была настоящая собачья кличка. И ещё он хотел есть.