— Неужели всему причина — остроумие Ростроповича?
— Нет, нет. Я скажу вам, что я вообще в таких моментах очень решительный человек. Если я чувствую, что люблю, то иду вперед без всяких лишних раздумий.
Задаю вопрос Мстиславу Леопольдовичу:
— Вы могли допустить, что Галина Павловна все-таки не сдастся и пройдет мимо вас? Или такой сценарий казался невозможным?
— Ну как «невозможным»? Я так поражен был, что она не прошла мимо. Вот что удивительно. Но, правда, я вам должен сказать, что, вдохновленный именно ею и зная, что у нее хорошее чувство юмора, я действительно в этот период в 1955 году в Праге, вот в эти четыре дня, когда у нас был непрерывный контакт, острил, как из ведра. И, надо сказать, довольно удачно, видимо. Потому что в последний день перед тем, как сдаться, она держала свое красивейшее личико руками и говорила: «Перестаньте меня смешить, у меня будут морщины, как у старухи». Ну, видимо, она привыкла к моим остротам и решила, что лучше предпочесть отсутствие морщин и чтоб я находился рядом с ней, и тогда уже больше морщины появляться не будут.
Мне понравилось выражение Ростроповича «острил, как из ведра». Образ, может быть, не совсем точный, но, согласитесь, очень обаятельный.
А дальше прозвучал монолог почти в стиле стендап:
— Когда мы с Галиной Павловной решили пожениться, то пошли расписываться в ЗАГС Свердловского района, где находится Большой театр, так сказать, по месту ее работы.
Нас расписывала такая полная, приветливая дама. Она посмотрела наши паспорта. Ну и, конечно, сразу узнала Вишневскую. «Галина Павловна! Галина Павловна!» — и улыбается. Потом смотрит на меня. И я вижу, улыбка как-то сходит с ее лица. Появляется на лице страшная критика, дескать, что она в нем нашла?
«Галина Павловна, вы замуж выходите?» — уточняет дама.
«Да, замуж выхожу».
Опять смотрит на меня, плечи поднимает. Что такое, думаю, может, она заболела? А потом дама говорит решительно: «Давайте ваши паспорта». Галя дала свой паспорт, и я тоже.
Она смотрит в мой паспорт, произносит: «Ро…стро…по…вич». Потом, наконец, взглянула на меня очень участливо:
«Извините, товарищ, у вас есть последняя возможность. Смените фамилию на Вишневский. Ведь как хорошо звучит!»
«Ну что вы», — говорю я.
«Вашу фамилию даже произнести невозможно», — приводит дама железный аргумент.
Но тут уже Галя за меня вступилась:
«Знаете, он тоже как-то имеет свою профессию, и по своей профессии уже достиг некоторой известности. Пусть останется так».
Мстислав Ростропович и Галина Вишневская. 1984 год. Фото Нино Лето.
Галина и виолончель. 1984 год. Фото Нино Лето.
Мстислав Ростропович. 1964 год. Фото Владимира Савостьянова и Александра Конькова.
Галина Вишневская. 1959 год. Фото Давида Шоломовича.
Ростропович рассказывает эту историю с явным наслаждением, смакуя нюансы и детали. Он любит веселые парадоксы, а тут даже не надо делать никаких усилий, чтобы вызвать у собеседника улыбку.
В продолжение темы — не менее парадоксальная история от Галины Вишневской. И весьма пикантная.
— В своей книге вы рассказываете о том, что за вами ухаживал председатель Совета министров СССР Николай Булганин, а в это время вы уже были замужем за Ростроповичем. Как такое могло произойти?
— Ну как? Медовый месяц, наш медовый месяц, мы проводили втроем — можете представить?!
— Нет, не могу. Ростропович страдал?
— Конечно, страдал — боже мой, еще бы не страдал. А что было делать? Мы ездили втроем, то есть мы вдвоем ездили к Булганину. Он первый раз позвонил и сказал: «Я вас жду». Я отвечаю: «Так…Хорошо, мы придем. Мы придем».
Фразу «Хорошо, мы придем» Вишневская произносит с интонацией растерянного человека. Невольно всплывают реалии того времени.
— И мы стали ходить к Булганину. Одна я у него ни разу не была. Вот сижу я, здесь (показывает) Булганин, а рядом Слава. Напьются оба, а я между ними. И Булганин говорит:
«Как я ее люблю. Ты же мальчишка», — он ему объясняет, моему мужу молодому, понимаете?! А Булганину 60 лет.
Вишневская проигрывает каждый нюанс этой странной истории:
— «Ты ее любишь?» — спрашивает Булганин Славу.
«Люблю, люблю, Николай Саныч», — виновато, как будто извиняясь, отвечает он.
«Ничего ты не понимаешь», — Вишневская переходит на низкие ноты и показывает реакцию Булганина, делая жест отчаяния. — Они общаются между собой так, как будто меня нет вообще.
«Галя — моя лебединая песня», — говорит с тоской Булганин. Пьяные оба в дребезину. Ну вот так было. Несколько месяцев мы мотались к нему. Но потом он отстал…
Я слушаю эти забавные истории от Вишневской и Ростроповича и восхищаюсь их юмором, самоиронией, умением легко и свободно говорить на любые, даже самые щекотливые темы. Они жили в унисон, всегда на одной волне, чувствовали и понимали друг друга с полуслова, и с годами ничего не менялось.
— В отношениях мужа и жены самое главное — доверие, — подчеркивает Галина Павловна. — И ответственность, ответственность друг перед другом, безусловно, и перед семьей. Это самое главное. Потому что, ну страсть, понимаете, любовь… Что такое любовь в конце концов? Кто может объяснить, что такое любовь? Страсть еще можно объяснить. Кстати, она довольно быстро проходит. А любовь — это необъяснимое совершенно понятие, мне кажется. Я думаю, что это ответственность перед тем, кого ты сумел… кого ты приручил. Да? Кажется, это Антуан де Сент-Экзюпери. Так звучит эта фраза? Ты должен чувствовать ответственность перед тем, кого ты приручил.
— Вы приручили Мстислава Леопольдовича?
— Думаю, что да. Так же, как он меня.
— Ростропович совершает по отношению к вам красивые поступки?
— Обязательно, обязательно.
Задавая Галине Павловне этот вопрос, я уже знал, что супруг готовит ей новый сюрприз:
— Последний, так сказать, поступок, который я хочу опубликовать, я совершил совсем недавно. Еще его не совсем закончил. Но этот поступок к ее 70-летию. Так что у нее и до сих пор бывают слезы на глазах от неожиданностей, которые я позволяю себе.
Андрей Вознесенский, друг семьи, поведал мне о самом, может быть, феерическом подарке Ростроповича:
— Вспоминается один случай, который Слава вместе с Галиной мне рассказывали. Был день рождения Галины, они уже были вместе в эмиграции в Америке. И вот Слава говорит: «Галя, что-то скучно, давай сделаем какой-то особый день рождения. Поедем куда-нибудь». И они едут. Час едут, два, ночью, холодно. Галя злая уже, голодная. И потом Слава говорит: «Какие-то там огонечки — может, там харчевня, давай остановимся». Они подъезжают к этим огням и вдруг видят огромные ворота и на них написано «Галино».
И дальше — усадьба. Слава кидает ей ключи: «Принимай подарок, Галина!» Вот это тоже жест Ренессанса. Причем интересно пояснение Гали. Она сказала мне:
«Я же все знала, конечно. Я знала, как он все придумывал, суетился. Но мне в этот момент было очень приятно. Мне тоже хотелось сделать ему подарок, поэтому я делала вид, что для меня это настоящий сюрприз».
— А кто мне должен делать подарки? — удивляется Галина Павловна. — Попробуй мне сделать подарок какой-нибудь другой мужчина. Муж должен дарить обязательно. Там, бриллианты подарить. Представляете, если посторонний мужчина мне бриллианты подарит?
Я не знаю, что бы со Славой было.
— Он ревнивый до сих пор?
— Очень ревнивый до сих пор.
— Страдаете от его ревности?
— Да нет. Ну что вы, боже мой. Я сама ревнивая.
Я ревнивая.
— А у вас бывали домашние сцены?
— Бывали.
— Острые?
— Острые.
Не знаю, насколько конфликтны могут быть Вишневская и Ростропович наедине друг с другом, но вот признание Мстислава Леопольдовича мне на камеру:
— Мы живем с Галей 40 лет. Вы знаете, я могу сказать, что я до сих пор к ней не привык. Привычка — это очень опасная сторона жизни человека. Потому что мы так привыкаем и не замечаем, сколь жизнь прекрасна, сколь прекрасно каждое мгновение, которое подарено нам богом. Вот я знаю, что я живу долгую жизнь, но каждую секунду, каждую минуту я стараюсь жить не одинаково.
Галина Вишневская. 1964 год. Фото Анатолия Гаранина.
Я знаю, что у меня появляются какие-то другие интересы, я чем-то еще занимаюсь, программы меняю, учу новые произведения. Когда я выхожу на улицу и смотрю на дерево, то я обязательно на него смотрю так, как будто первый раз его увидел. И вы не представляете, какое это наслаждение. Смотрю на небо: какая неповторимая красота. И вот это ощущение у меня осталось в отношении моей семьи, в отношении моих внуков, когда на них смотрю, в отношении Гали. То есть я, по сути дела, женюсь на ней каждый момент, когда на нее смотрю.
Что ж, комментарии излишни.
Две легенды
Мстислав Ростропович и Галина Вишневская. 1965 год. Фото Стенли Вольфсона.
Неизменный успех двух ярких личностей, да еще соединенных семейными узами, — притягательная тема. Об этом феномене мы говорили с Галиной Павловной и Мстиславом Леопольдовичем. И с их друзьями. А поскольку все они тоже успешны, то отлично знают истинную цену такого признания.
Вишневская и Ростропович начали выступать вместе летом 1955 года, как только поженились. У Вишневской был концерт в Тарту, и Ростропович поехал ей аккомпанировать, не желая оставлять супругу без присмотра. После этой поездки других аккомпаниаторов Вишневская не признавала.
Слово Мстиславу Ростроповичу:
— Когда музыка, звук сочетается со словом, для меня это, конечно, величайшая удача. Именно наша женитьба особенно толкнула меня на такое внимание и любовь к человеческому голосу. Конечно, для этого нужно было в семье иметь один из лучших человеческих голосов. И я настолько этим был поражен и настолько хотел войти в какой-то ансамбль с этим прекрасным голосом, что в результате в течение нескольких десятков лет аккомпанировал Галине Павловне на всех ее концертах. Причем для меня это было особым наслаждением, совершенно особой частью моей жизни. И конечно, мне этого хотелось еще и для того, чтобы как можно больше времени быть вместе.