И тут реальность вновь напоминает мне обоснованность поговорки "не говори гоп, пока не перепрыгнешь!" Нурман и не думает умирать или сдаваться. Я смотрю в его глаза и вновь вижу, как белки его глаз наливаются зловещей краснотой, а зрачки непомерно расширяются. И за секунду до его новой атаки, я вспомнил. Вспомнил, что значило данково слово "волкоголовый", и что символизируют волчья шкура на голове. Я дерусь с представителем касты лучших воинов Скандинавии - зверовоинов. Впоследствии во многих языках прижился только термин "берсерк". Дословно слово "берсерк" с древнескандинавского языка переводится как "медвежья шкура". А назывались они так, потому что шли в бой без доспехов, прикрывшись одной лишь медвежьей шкурой, ибо верили, что тотемный зверь защитит их тело от любых ран. Но фактически зверовоинов было два вида - берсерки и ульфхэднары. Медведешкурые и волкоголовые. Эти мифические бойцы во время битвы впускали в свое тело дух дикого зверя. Как несложно догадаться, медведя и волка. И Дух-оберег давал им на время боя боевое безумие, а с ним и сказочную силу, невероятную скорость и точность, нечувствительность к боли от ран, бесстрашие и многое другое. Давая им такую мощь, что даже их собственные соратники их боялись. Берсерки в иерархии зверовоинов занимали верхнюю ступень, потому что совладать с духом Черного Медведя, не подчинившись ему и не поехав чердаком, было намного сложнее, чем с духом Белого Волка. Может, именно поэтому именно название "берсерк" и приобрело столь широкую огласку. Волкоголовые были слабее, но и они в состоянии боевого транса значительно превосходили обычных бойцов. И прямо сейчас напротив меня стоял ульфхеднар уже впустивший в себя священную ярость Волка, чтоб порубить меня в капусту. Он, окрыленным своим Зверем, наверное, даже не заметил, что лишился одной из своих конечностей. Под ложечкой мучительно засосало. Торжествующее ощущение близкой победы опадало осенней листвой, оголяя страх поражения.
- Тебе, Один! - голос его вибрирует от силы.
Ощущение было такое, будто он не пробежал, а просто телепортировался прямо ко мне. Вот, только что, он стоял в пяти метрах от меня, рядом со своей отрубленной рукой, короткий миг, за который едва успеешь моргнуть, и внезапно он оказывается прямо передо мной, и, улыбаясь, заносит свой клинок уцелевшей рукой. Его тройной выпад слился для меня в одно движение, потому что я просто не успел уследить за ним. Все, что я успел сделать, это приподнять щит, чтобы не дать ему выпустить мне кишки и самую малость отвернуть голову. Тупая боль в правом бицепсе и правой же ноге показали, что минимум дважды клинок достиг цели. Первая, самая опасная атака сорвалась. Он метил острием мне под ухо, туда же, где промазал в первый раз. Поворот головы, который я сделал в последний момент привел к тому, что его клинок прошелся по наушнику шлема, высекая сноп искр, и оставил глубокую борозду на нем. Зато последующие два удара в атакующую руку и толчковую ногу были точны. Они, словно хирургический скальпель, мощным ударом рассекли мышцы. Я просто почувствовал, как Крушитель выскользнул из моей, ставшей вдруг непослушной, руки, а правая нога, не в силах больше держать мой вес, подвернулась, и я опустился на колено. Тупо пялюсь на практически перерубленную надвое руку, из которой вяло сочится кровь. Правильно, действие "Уда" слабеет, да и рана чересчур обширная, повреждены крупные сосуды. Я разжимаю пальцы на левой руке, пельта падает наземь.
- Я же сказал, что ты умрешь. Что ж, это достойный бой и достойная смерть. Увидимся в Вальгалле, варяг!
Он подходит в упор и поднимает меч на уровень глаз, чтобы вонзить его сверху вниз прямо мне под кадык. Я вижу, как льется кровь из его обрубленной конечности, горячие капли попадают мне на лицо.
- Одноглазый, прими мою жертву.
Секундная слабость и апатия, накатившие на меня за секунду до этого, схлынули, смытые забурлившим адреналином. Я хочу жить. А умирать совсем не хочу. Тело инициировало движение практически без участия мозга, автоматически. Словно сорвавшаяся пружина, закручиваемая последние полчаса все сильнее, на левой, работоспособной ноге, я распрямляюсь и выкидываю тело навстречу викингу, подныривая под направленный на меня лангсакс. Короткий, восходящий джеб левой, в который я вложил всю оставшуюся во мне энергию, плющит хрящи гортани под рыжей бородой и дробит шейный позвонок. Левая никогда не была моей рабочей рукой но сейчас удар настолько силен, что от у меня, с глухим звуком, ломаются несколько суставов пальцев. Боли почти не ощущаю. Я слышу звук сминаемых и рвущихся хрящей и связок своего противника, и он для меня прекрасней пения ангельского хора. Викинг расширенными от удивления глазами смотрит на меня. Он еще не понимает, что проиграл, силится чиркнуть занесенным клинком по шее, чтоб забрать меня с собой. Но перебитый позвоночник, это приговор. Я мягко принимаю его руку и эфес меча прямо поверх враз ослабевших пальцев противника. Мой поврежденные и сломанные пальцы тоже слушаются плохо, но я терплю.
- Передавай привет своему Одину, викинг.
Я разворачиваю лезвие вместе с его рукой и резким ударом загоняю клинок под его броню. Остро отточенная сталь рассекает диафрагму и сердце. Мой соперник дергается, хрипит изувеченным горлом, силясь что-то сказать, но вместо слов из его горла вырывается фонтан крови. Его горящий взгляд прожигает меня, но внезапно тухнет, словно задутая свеча. Короткая судорога сводит его тело, и он начинает агонизировать. Я не даю ему упасть, осторожно опуская на землю. Правда, сам при этом едва не валюсь следом. После непродолжительной агонии, лицо, окаймленное рыжей бородой, изувеченное ожогом и густо забрызганной кровью, вдруг становится поразительно спокойным и несет на себе печать умиротворения. Смерть смыла с него все эмоции, оставив лишь спокойствие. Рука так и покоится на рукояти клинка, оборвавшего жизнь волкоголового воина. Странно, но сейчас я совершенно не испытываю к нему ненависти. Вероятно, прямо в этот миг его душу валькирии уносят в залы Вальхаллы, где идет нескончаемый пир, до момента наступления Рагнарёка. Я задираю подбородок и, зажмурившись, делаю глубокий вдох. Над площадью стоит абсолютная тишина. Как будто-то бы тут нет нескольких десятков людей, только что наблюдавших за смертельным поединком. Краткосрочный миг, когда ты ощущаешь, как ослабляется после схватки натяжка звенящих нервов и уходит из крови адреналин прерывается появлением системного окна.
Вы развили свой навык "Рукопашный бой" до уровня "Мастер"
Урон Ваших атак в кулачном бою увеличен на 30 %, Каждый удар имеет шанс 30% оглушить или сбить противника с ног. Если вы сражаетесь кулаками против вооруженного противника, урон и шанс на оглушение будет увеличен на 60%
До меня постфактум доходит, что мой финальный удар раздробил шею викингу и стал для него фатальным именно благодаря этой самой пассивке. Мда, а я-то еще удивился, откуда во мне взялось столько сил, чтобы прямым ударом сломать ему шейные позвонки и раздробить себе пальцы на атакующей руке.
Внезапно базарная площадь огласилась топотом множества ног и на арену событий с ревом ворвалось два десятка бородатых головорезов с мечами, топорами и копьями. Посадский люд в страхе разбегается подальше, слышны крики и причитания. Вот и кавалерия пожаловала. Злобные рожи скандинавов, сейчас взирающие на поверженного товарища не обещают мне ничего хорошего. Кольцо из полутора десятка копейных наконечников на расстоянии вытянутой руки окружают меня. Это не имеет значения, сколько их. Я сейчас слаб, словно младенец, все равно не смогу за себя постоять. Последний удар забрал все мои силы. И сейчас исподволь боль начинает завладевать моим израненным, изувеченным телом. Удивительно, как я вообще продолжаю самостоятельно сохранять вертикальное положение.
Площадь сотрясает совершенно дикий рев. Жители острога, кто еще не успел слинять, словно рожь под порывом урагана, приседают, а кто-то и вовсе валится на землю. Никогда бы не подумал, что человек может издавать такие звуки.
- Олаф, нет!!! - я поворачиваю голову и вижу, как татуированный бородач, что сопровождал рыжебородого, ревет диким медведем и рвется в мою сторону. На нем, словно питтбуль, вцепившись в шею и обняв талию ногами, висит его бритоголовый спутник. Еще два бородатых воина виснут на руках обезумевшего викинга, блокируя его оружие, и пытаются повалить на землю.
- Ты убил Альвара - из-за строя хирдманов выходит массивный, словно бочонок, скандинав в золоченом панцире со выгравированным львом на зерцале. На шее его золотая цепь, в мизинец толщиной, из ножен торчит эфес дорогого меча. Глухой голос, как и взгляд, мрачен до невозможности. Своей фразой он, скорее, констатирует факт, чем обвиняет меня в убийстве.
Я пожимаю плечами, не пытаясь отрицать очевидное, ведь тут стоит целая толпа свидетелей дуэли.
- Тогда ты умрешь! Этот ульфхэднар был одним из моих лучших воинов.
- Если он был так хорош, почему я все еще жив? - усмехаюсь ему в лицо. Мне не страшно. Должно быть, но нет. Чувствую, что все больше слабею. Кровь сочиться из ран все сильнее. Мне плевать, что будет дальше, просто хочется, чтобы все это побыстрей закончилось. Боль накатывает на сознание, словно огромное, мутное цунами.
- По законам хольмганга, я не имею права тебя преследовать. Но я все равно убью тебя. Потому что, Альвар, помимо того, что был добрым воином, был мне еще и добрым другом и соратником. Ты храбр, варяг! Это хорошо. Храброму воину и смерть нипочем.
Он обнажает свой на совесть отполированный клинок с вычурной гардой и заносит его над моей головой. Я совершенно спокойно смотрю на его кромку, сверкающую в свете лучей солнца. Эмоции за эти дикие полчаса выжгли меня изнутри, и чувствую себя, словно стал глыбой льда. Как будто смотрю со стороны на фильм о самом себе.
- Что тут твориться? - хорошо знакомый голос гремит, будто с неба, прерывая полет клинка. Я оборачиваюсь на этот голос и вижу минимум два дружинных крыла в полном боевом облачении, стоящих за спиной сотника и воеводы. Еще не менее полутора крыла в этот момент выбегают с противоположной стороны рыночной площади, отрезая хирд нурманов от пристани. Пятерка застрельщиков недвусмысленно берёт викингов на прицел. Среди них, к своему удивлению, я вижу Стаса. Похвально.