Женщины пошли в лес за грибами в сопровождении Толевича, как все звали Анатолия Юревича, знатока природных богатств. Мужчины увлеклись расчисткой участка, подшучивая над смущённым хозяином, признавшимся, что он никогда не обращал внимания на порядок в собственной усадьбе.
Обедали по-царски, отведав вкуснейшего приготовления шашлыки из свиной шейки и сёмги с дымком, а также грибы, жаренные с картошкой, и специально обработанные овощи. Не считая салатов из свежих овощей.
Пели старые русские песни, шутили, дурачились, радовались жизни.
В девять часов вечера собрались обратно в Вологду.
Первыми уехали давние приятели директора «Белояра», отец Дмитрия Михей Олегович и руководители школы. Дмитрий с женой и Петровичем уезжали последними.
– Щедрый был вечер, – грустно сказал Петрович, когда за кормой «Ирокеза» Булавиных скрылась его деревенская хата. – Когда ещё такой удастся.
– Ничего, соберёмся, – легкомысленно отозвался довольный Дмитрий. – Жизнь на самом деле прекрасна, несмотря на её внутренний ужас.
Петрович усмехнулся.
– Будь осторожен, командир. Чует моё сердце – надвигается шторм.
– Шторм обойдёт нас стороной.
– Я бывший моряк, а моряки чуют перемену погоды безошибочно.
Дмитрий оглянулся, поймал тревожный взгляд Дианы, постарался отшутиться:
– Шторма вологодской природой не предусмотрены. Тем не менее обещаю переходить дорогу только в установленных местах.
Дорога домой показалась короткой.
Петровича оставили во дворе его пятиэтажки на окраине Вологды. Прощаясь, он сказал:
– Я знаю, ты общаешься с покровителями Общины. Спроси, не возьмут ли они меня? Хочу быть полезен на старости лет.
– Обязательно поговорю, – пообещал Дмитрий. – Вход в Общину никому не заказан. Да и не клуб это по интересам, если честно, а состояние души.
Петрович помахал рукой, скрылся в подъезде.
– Я его таким не видела, – тихо сказала Диана. – Что с ним?
– Жена ушла, – нехотя признался Дмитрий. – Месяц назад. Она была моложе его на двадцать девять лет. Не выдержала.
– Чего?
– Не знаю, – улыбнулся Дмитрий, потрепав Алёну по светлой головке. – Может быть, потому, что не было детей.
– У него же сын Алёшка.
– От первой жены. От второй никого, хотя прожили они вместе лет пятнадцать. Ладно, потом поговорим на эту тему.
В начале одиннадцатого он поставил «Ирокез» в гараж недалеко от дома, – жили Булавины по-прежнему в шестиэтажке на улице Багровской, рядом с церковью Сретения и полиграфическим институтом, – и отнёс уснувшую Алёну наверх, уложил спать.
Диана разобрала вещи, приняла душ, переоделась в лёгкий домашний халатик, нашла мужа в кабинете, задумчиво смотрящего на экран монитора.
– У меня из головы не выходят слова Петровича. Нам снова придётся вспоминать практики выживания?
Дмитрий оглянулся, окинул жену, стоявшую с распущенными волосами, заинтересованным взглядом, и глаза его загорелись. Он обнял её, жадно вдыхая аромат чистого тела.
– Если и придётся, то не сегодня. Забыл тебе рассказать… я видел вчера хороший сон…
– Расскажи, – прошептала она, зажмурившись.
– Мы вдвоём в какой-то незнакомой комнате с диваном, на тебе длинное тонкое платье, серое, с размытыми жемчужными разводами, ты даришь мне вкусный поцелуй, потом мы на диване, срываем друг с друга одежду…
– Это так на тебя не похоже…
– Твоё платье тает как дым… такое странное ощущение реальности и иллюзии! Я хочу тебя!
– Это твоё…
– Внутри клокочет энергия…
– А потом?
– Эйфория сна и яви в одном флаконе… я пьян тобой, пью тебя, как амброзию боги, и мне безумно хорошо!
– Дальше…
– Торжество плоти, пронизанное ангельским светом желания, тепла и ласки… не хватает рук, чтобы ощущать тебя всю… ты мягкая, гладкая, податливая, желанная, и я хочу тебя снова и снова…
– Так в чём же дело? Почему нам не вернуть этот сон?
Дмитрий засмеялся, начал целовать жену в щёки, в шею, в грудь, сорвал халатик, подхватил на руки…
В постели он прошептал Диане на ухо:
– Кто-то сказал: хочешь быть счастливым один месяц – женись. А я счастлив уже семь лет!
Она не ответила. Может быть, и не услышала ничего. Слова сейчас главными не были. Они любили друг друга, и каждое движение было откровением и ожиданием чудес…
Утром Диана ушла на работу – она работала юристом в консалтинговой компании. Дмитрий отвёз дочку в детсад и поехал в инспекцию МЧС, где должен был встретиться с отцом, который курировал строительство ядерного могильника на территории Вологодской губернии.
Решение о строительстве принималось на федеральном уровне, несмотря на протесты населения, пикеты у здания администрации и частые «антисвалочные» шествия по Вологде. С тех пор местное отделение Союза Славянских Общин и начало борьбу с чиновниками, разрешившими строительство в предвкушении денежных компенсаций за это «благое дело».
Дмитрий получил задание Катарсиса разобраться с ввозом ядерных и химических отходов по всей стране с месяц назад и начал свою деятельность с родной Вологодской губернии. По его выводам, ни одна страна в мире не ввозила к себе чужое дерьмо на хранение! И лишь Россия согласилась принять двадцать тысяч тонн отработанного ядерного топлива и неисчислимое количество химических отходов.
Как заявляли чиновники: «Это принесёт стране огромные деньги!»
Однако на поверку оказалось, что хранение одного килограмма отходов обходится стране за двадцать пять лет вдвое больше, нежели за них рассчитываются «добрые дяди» за рубежом. А доказательства чиновников основываются прежде всего на мзде, которую они получают, лоббируя «исключительно надёжные» способы заработка государством астрономических сумм.
Булавин вошёл в Комиссию Минатома по экологическому надзору за судьбой собственных – российских – ядерных отходов и ввозом чужих отравляющих веществ. Но роль его была шире: он работал ещё и с чиновниками, как Витязь ЧК, наставляя их на «путь истинный». С теми же, кто не желал прислушиваться к предупреждениям, обычно происходил какой-то маловероятный, но вполне объяснимый несчастный случай.
После разговора с отцом Дмитрий поехал сначала на стройку могильника под Тотьмой, потом запросил рекомендации аналитического центра Катарсиса и начал собираться на встречу с главой местных экологов, который особенно ратовал за увеличение ввоза в Тотьмянский район ядерных отходов ввиду «полной безопасности» технологического цикла захоронения.
Однако поездку в экологическую Комиссию пришлось отложить. Неожиданно к Булавиным заглянул гость, которого Дмитрий не ждал. Это был Дементий Карпович Перегудов, он же – волхв Дементий, один из пестователей Общины «Родолюбие» северных окраин России.
– Здрав будь, Витязь, – раскатисто пробасил он, мощный телом, кряжистый, похожий на Никиту Кожемяку из русских былин. – Поговорить надо, не возражаешь?
– Ни в коем разе, проходи, – отступил в прихожую Дмитрий, озадаченный появлением волхва. – В два я должен быть у начальника экологов Михайлюка.
– Михайлюк подождёт, да и разговор у меня короткий.
Они прошли в кабинет Булавина.
– Чай, кофе, кефир?
– Водицы холодной, если имеется.
– Колодезной или ключевой нет, есть фильтрованная, для кофе чистим.
– Неси.
Дмитрий принёс стакан воды гостю, выжидательно посмотрел на него, присевшего на краешек маленького диванчика.
– Садись, в ногах правды нет, – сказал Дементий, смакуя воду.
– Её нет и выше, – улыбнулся Дмитрий, но сел. – Что-нибудь случилось?
– Мы готовим триаду для защиты Серебряного мальчика. Один из углов триады есть – твой друг-приятель Глеб Тарасов. Владыко поручил мне найти ещё два.
– Вы предлагаете мне… войти в триаду? – усомнился Булавин. – На мне же вся местная ядерная лабуда.
Дементий усмехнулся:
– Лабуда подождёт, как и экология, это долгая забота. А Сергия надо охранять уже сейчас. Конунги зашевелились, пустили по всей России охотников на мальцов его возраста.
– Киллеров? – нахмурился Дмитрий.
– По нашим сведениям, их задача – отловить парня и перевоспитать, переманить на свою сторону, заставить служить чёрным силам. Это гораздо хуже.
Дмитрий скептически покачал головой:
– Переубедить Сергия невозможно. С ним работали воспитатели такого закваса, что никому теперь не дано нейтрализовать их установки.
– К сожалению, разработаны и уже используются мощные технологии нелинейного программирования, позволяющие снять любые внутренние установки и барьеры. А главное – существуют инструменты для перепрограммирования, суггесторы «Удав»…
– «Глушаки»!
– …и масс-усилители пси-излучения…
– Храмы БЕСа!
– Так что угроза велика, – закончил Дементий, допивая воду. – Хороша водичка, но всё ж не живая, антидепрессантов маловато. Как тебе предложение? Пойдёшь в триаду?
Дмитрий задумался, поглядывая на семейное фото на стене: он, Диана и Алёна сфотографировались на море в Крыму год назад. Очень не хотелось нарушать сложившееся равновесие бытия, куда-то ехать и напрягаться, оставив своих близких на неопределённый срок. Но и отказаться от предложения Владыки волхвов – значило пойти на поводу у обросшей жирком лени.
– Если Владыко рекомендует – отказываться негоже. Кого ещё он хочет видеть в триаде?
– Никифора Хмеля либо Ираклия.
– Хорошо бы обоих, – улыбнулся Дмитрий.
– Тогда это будет уже не триада, а тетрада. Решено пока ограничиться малой поддержкой, но работать по полной программе трафик-воздействия на ситуацию.
Булавин кивнул.
Войны магов всегда начинались в сфере замыслов и намерений, поэтому для того, чтобы не началась война на физическом плане, со стрельбой, волшбой и многочисленными жертвами, надо было готовить трафики – цепочки событий, с виду не связанные между собой, но изменяющие намерения противоборствующей стороны. Конунги не должны были убедиться в истинности своих сомнений относительно нахождения Серебряно