Гармана — страница 4 из 5

СУРТ

1. ВРАГ

Беспокойное пламя свечи лениво качалось на стенах. Свет его был настолько слабым, что от горевших в саду факелов желтый квадрат окна на полу казался ярче. Из сада несло влажной свежестью росы.

Суперат сидел в глубоком кресле, покрытым шкурой барса, и смотрел в темный проем окна. Он каждый вечер сидел вот так неподвижно и думал. Сегодня он размышлял о том, что ему доложили его люди, вернувшиеся с разных концов государства.

Трудное положение сложилось в Стране. Почти все, начиная с примэрата и кончая простолюдинами, в страхе ждали своей участи. Региономы почувствовали себя равными примэрату и вот-вот могли объявить свои регионы самоуправными. Глядя на них, поднимали голову и нижестоящие чиновники и вельможи. Но всех перещеголял бывший начальник отряда суртского легиона Гел Никор. Он объявил себя владетелем квинского региона, распространив власть на всю южную оконечность острова вплоть до побережья Бухты Жемчужных Струй.

Регионом Арут в дни мятежа был в отъезде, а сейчас вернулся в город и ищет контактов с новым правителем. Замыслов Никора никто не знает. Но Беф Орант знал. Туда сумели проникнуть его люди, которые вошли в доверие Никора и убедили его в неизбежности скорой войны против «северных племен».

А северные племена не подчиняются воле гнофоров. Их Беф Орант соберет всех вместе и пошлет за море, на войну, с которой ни один из них не вернется. Вот почему на квинской судоверфи строится теперь множество кораблей. Это удачное начало.

Ну, а рептоны Никора? Это будет послушное стадо, и особенно послушным оно будет, если время от времени показывать ему кое-какие «чудеса» из того, что безвозвратно забыто. Пусть рептоны собираются в кучу. Пусть. Потом не трудно будет расселить их по всему острову и указать, кто является потомком богов…

Другие регионы тоже интересовали суперата. И там есть его посланцы с широкими полномочиями, и они делают свое дело. Только везде нынче одно и то же…

Люди или мечутся в страхе, или находят успокоение в вине, или безвыходно сидят в домах, покорно ожидая своей участи. Вряд ли среди них много рептонов: настоящие, по крайней мере, подавляющее большинство из них, движутся на юг по зову Гела Никора, а эти, что мозолят глаза на всех улицах, просто подстраиваются под рептонов. Недавние ремесленники и землепашцы, даже чиновники и воины, обиженные судьбой, укрываются в лесах, недостаток в питании толкает их на разбой, они устраивают засады и грабят всех и вся. Люди словно обезумели. Безжалостно, с каким-то болезненным удовольствием, уничтожают прекрасные творения скульпторов, разрушают решительно все, до чего дотягиваются руки. Большинство из них открыто кичится своей распущенностью, возводит ее чуть ли не в ранг добродетели и считает косностью проявление порядочности и внимания…

Но все это еще не так страшно, все это можно исправить крутыми мерами. А вот как быть с Синим Пустынником? Ходят слухи, будто он намеревается прибыть в Сурт. Вся чернь повалит за ним. Его порученцы, надо признаться, поработали лучше, чем прорицатели гнофоров… Надо что-то придумать. Нельзя допускать его приезда в столицу! Но что придумаешь? Сотня лучших лазутчиков пыталась уничтожить этого призрака, однако они или впустую гонялись за ним по Стране, или находили смерть от его людей.

Придется, наверное, поручить это дело Квину. Он хоть и медлителен, но бьет наверняка. Правда… в последнее время он стал какой-то вялый, пожалуй, соскучился по трудным поручениям. Следует его встряхнуть настоящим делом. А может быть, другой дорогой к Пустыннику направить Винию Эроб? Впрочем, нет, конечно, не следует рисковать: среди гнофоров нашелся предатель, который сообщил черни, кто она на самом деле. А какие на нее возлагались надежды! И все прахом… Совет хочет теперь избавиться от нее — эти беззубые псы, способные лишь облизывать кости. Для них понятие красоты умерло с их молодостью. Недалек, недалек тот день, когда он, суперат, возьмет верх над этими бородатыми недоумками и поставит дело так, как выгодно ему, и все тайники с великими знаниями будут в его распоряжении, и безграничная власть его распространится не только на Гарману, но и на союзные страны, на весь мир!..

Пять лет он, Беф Орант, бывший влиятельный и хитрый сановник примэрата Ариса Юркона, является первосвященником — первым суператом Страны. Сейчас он силен, как никогда.

В союзных странах почти все командные посты теперь занимают его ставленники. Они создали невыносимые условия для тех, кто еще предан учению первых примэратов. Это хорошо. Хорошо!

Беф Орант поднялся и неторопливо приблизился к окну. Да, темно теперь на улицах Сурта. Неуютно, тревожно и опасно… От былой чистоты не осталось и следа. Дома будто сдвинулись, сжались в непонятной тревоге. Когда-то пышная зелень столицы поблекла, поредела, прекрасные газоны вытоптаны, почти ни один из цветников не сохранился. И ветры вроде стали холоднее, и сырой запах Тенистого Залива потерялся в зловонии отбросов и запущенных водоемов.

С наступлением темноты по городу начинают шнырять подозрительные личности. От рук одних загорятся дома, от рук других падут неосторожные горожане. С рассветом люди увидят поломанные сады, испачканные стены зданий, горе обездоленных семей.

Раньше, бывало, с зари до зари ходили по городу дозоры, а сейчас за всю ночь не встретишь и двух малочисленных отрядов. Для злых людей создалась благоприятная почва, которой они пользуются в полной мере.

Раньше ночная тишина считалась священной, дабы горожане могли как следует отдохнуть перед новым трудовым днем, а нынче она сплошь и рядом разрывается криками жертв, воплями и разухабистыми песнями пьяных компаний… Беф Орант вернулся к креслу, постоял возле него, потом негромко ударил в медный круг. Вошел начальник стражи.

— Эрата Мара все еще нет?

— Нет, великий суперат.

— Ступайте.

Вот еще забота. С каждым днем средний сын все дальше уходит от него. С кем он, чем занимается? Бездельники-соглядатаи до сих пор не могут сказать ничего определенного, одни догадки… Но если Мар действительно связался с врагами, то придется принять крайние меры.

Хватит!

Кстати… ходят слухи о том, что юных пленниц из замка освободил именно Мар. Ворвался с отрядом головорезов, разогнал стражу и — освободил! Каков паршивец?.. Теперь начнутся пересуды о суперате — похитителе эрсин. А чтобы избежать этого, надо всех их разыскать и… уничтожить! Впрочем, не лучше ли распустить встречные слухи — да такие, чтобы унизить их до самой грязи в сознании горожан? Чтоб они сами наложили на себя руки! Хотя… где их сейчас найдешь — определенно все они разбежались по деревням, подальше от Сурта. Но — стоп: сегодня же ему доложили, что одна из них и не думала никуда убегать.

Говорят, будто бродит иногда ночью по кладбищу и поет тоскливые песни… Н-да. Ну пусть поет. Пока.

Тонкие пальцы Бефа Оранта побелели, сдавливая спинку кресла. Болезненный взгляд уперся в мозаичный пол. Конечно, Мара он потерял. Собственно, он стал терять его с тех пор, как тот познакомился с Лоэром. Знакомство это могло дать многое, да вышло-то все иначе. Ну, Лоэра теперь нет — туда ему, упрямцу, и дорога!..

Но как Беф Орант ни злился ранее на своего врага, сообщение о его смерти не вызвало удовлетворения. Скорее наоборот — суперат жалел, что так и не сумел привлечь этого видного и опасного противника на свою сторону.

2. ДРУЗЬЯ

Ошибался Беф Орант. Лоэр не погиб: он пришел в столицу еще неделю назад и с первого же дня искал встречи со старыми товарищами по легиону и с Маром Орантом. Несколько раз пытался подойти к дому эрины Алии Никор, но там почему-то постоянно торчали подозрительные люди, скорее всего, гнофорские соглядатаи, и ему пришлось временно отказаться от мысли навестить жену друга. Чтобы не привлекать к себе внимания, Лоэр нарядился в рваный балахон, голову обвязал грязной тряпкой, а лицо и руки смазал жиром и испещрил углем и глиной, как это делали отчаявшиеся нищие.

Сначала он бродил по городу в надежде на случайную встречу с друзьями, но потом решил обосноваться напротив казарм легиона. Может быть, так повезет больше. На второй день выжидая Лоэр наконец увидел проходившего мимо Мара Оранта с каким-то высоким рыжеволосым юношей. Оба мельком взглянули на него и вошли в казарму. Лоэр не рискнул окликнуть Мара. Он с нетерпением ждал его возвращения.

Временами, отвлекаясь от наблюдений за прохожими, Лоэр с грустью смотрел на заплеванную улицу, на загаженную площадь, на затоптанный газон возле казарм. Невольно в памяти всплывали картины пятилетней давности. Вот к этому бассейну когда-то любили приходить легионеры — он был живописен, и каждый, кто хотел, мог отдохнуть здесь под густыми кронами стройных деревьев. Давно уж нет ни кустарника, ни скамеек. В бассейне теперь одни из горожан моют ноги, другие стоя по колено в воде, с азартом ловят еще не подохших рыб… Все это как дикий, неправдоподобный сон.

Неожиданно Лоэр почувствовал холодок между лопатками. Он покосился на противоположную сторону улицы: там стоял Квин. Мальчишка скрывался в тени, за спинами беседующих эратов, и время от времени поглядывал на казармы… Так вот оно что! Неужели все-таки Мар был прав?

После разговора с Маром на постоялом дворе Лана Кирса Лоэр много думал о Квине. Им владело только беспокойство, только жалость к мальчишке. Уверенности в его в его вероломстве не было: он не мог представить таким человека, еще совсем недавно вошедшего в жизнь, а, значит, пока что не имевшего ни своих убеждений, ни твердой позиции в этих убеждениях. И лишь теперь, когда Квин явно выслеживал Мара, в душе Лоэра что-то надломилось.

Мальчишка между тем заметил одиноко сидевшего нищего, долго разглядывал его, потом пересек улицу и дважды неторопливо прошелся мимо. В третий раз он негромко бросил на ходу:

— Добрый эрат, нищие оружия не носят…

Лоэра обдало жаром. Он заметил свой неудачно скрытый под балахоном короткий меч и лихорадочно соображал, что значили слова мальчишки. Не принял ли он Лоэра за другого человека? Вряд ли…

Квин медленно прошагал в четвертый раз и снова, не глядя на него, так же тихо сказал:

— Я приду сюда сегодня вечером, добрый эрат.

Значит, узнал. Что же теперь делать? Уходить? Переодеться? Сделать вид, что доверяет Квину по-прежнему? Нет-нет, рисковать нельзя, он просто не имеет на это права: с таким трудом добраться до цели своего путешествия, где назначена встреча с Гаром, где скоро должны начаться важные события…

Из казармы вышел Мар с тем же рыжеволосым юношей. Оба направились через площадь на улицу Фонтанов. Квин тут же юркнул за ними.

Лоэр незаметно огляделся. До сих пор он был спокоен, а теперь мысль о том, что за ним могут следить, не покидала его. Теперь ему казалось, что вот эти болтливые эраты, не обращающие на него внимания, давно уже наблюдают за ним. Впрочем, наблюдать можно из любого окна — их тут предостаточно.

Лоэр по-стариковски поднялся и, шаркая изодранными сандалиями, постукивая о камни палкой, не спеша побрел в сторону от площади. Прежде чем свернуть на другую улицу, он постоял на углу, как бы выпрашивая подаяние, но ничего подозрительного не заметил. Хотя… Кто это? Уж не Мар ли? Ну конечно, он самый. И тот рыжеволосый. Наверно, убегают от Квина.

— Добрые эраты, не подадите ли несчастному нищему?

Лоэр намеренно не изменил голоса и по-собачьи смотрел на Мара. Лицо у того постоянно менялось: то тень сомнения, недоверия, то вспышка радости и готовый вырваться крик.

— А вы… ничего не хотите мне больше сказать? — спросил он так, словно ему не хватало воздуха.

— Хочу…

— Идемте!

Суетясь, Мар повел его за собой по темным закоулкам, мимо нежилых домов, пока они не оказались в каком-то подвале. Там было темно, и рыжеволосый зажег светильник с прогорклым маслом.

— Ну, — сказал Мар. — Здесь безопасно. Кто вы?.. Впрочем, разумнее, видимо, спросить, где мы виделись в последний раз и о чем говорили наедине?.. А-а, вас, я вижу, смущает мой друг. Его зовут Эн Элис. Ему можете доверять больше, чем мне: он умеет хранить тайны и умен, как боги!

Лоэру пришлось подробно рассказать подробно обо всем, что запомнилось в последний момент на постоялом дворе Лана Кирса. При каждом слове Мар неторопливо кивал, нервно покусывая губы и поглядывая на рыжеволосого, потом радостно вскрикнул и обнял Лоэра.

— Мне казалось, вы не случайно нагнали меня, — сказал тот.

— Да. — Мар нахмурился. — Вас узнал Квин… До сих пор не могу понять, почему он сообщил мне об этом: ведь он же один из главных соглядатаев отца. Он и за мной следит!.. Боги! Как я рад, что вы вернулись! Я снова вижу вас, снова говорю с вами! Мы тут развернем такие дела!

— Какие дела?..

— Готовится восстание, Лоэр! Только пока еще не все гладко. С легионерами пока не столковаться: во-первых, говорят — рано, во-вторых, они за то, чтобы избавиться от гнофоров и от… суперата. Да и у нас есть свои противники половинчатых мер. — Орант кивнул на Эна Элиса. — Тоже поддерживают легионеров.

— Но они же правы, эрат Мар! — скромно возразил Элис.

Лоэр кивнул:

— Пожалуй… А с кем вы имеете дело в казармах?

— С эратом… да это ваш старый товарищ по легиону эрат Мегул.

Мар, похоже, был огорчен мнением Лоэра, огонь радости в его глазах притух.

— В отношении святых отцов могу понять, хотя и не согласен с вами, — сказал он тихо. — Но в отношении восстания… Вы всегда такой решительный, смелый… Ведь наша задача убрать то, что нам мешает, задача других — думать, что и как делать дальше. Разве не так, Лоэр?

— По-моему, не так.

Эн Элис нерешительно шагнул к Мару:

— Эрат, вам пора.

— Да, да, Эн, сейчас. — Мар взял руку Лоэра. — Мне стало грустно. Кажется, что-то в нас изменилось за это время. Но, думаю, мы всегда найдем общую правду, не так ли?.. А теперь мне действительно пора. Как стемнеет, за вами сюда придет Эн Элис и проводит за городскую стену — никому не придет в голову искать вас там…

— Постойте, Мар. Вы заговорили о Квине…

— Не будем о нем, Лоэр.

— И все же… Когда вы встретились, общались ли с ним, как он сейчас?

Мар нахмурился и вздохнул.

— Мы встретились в первый же день его приезда в Сурт. Ах, Лоэр! Я готов был отдать ему всего себя, лишь бы облегчить его страдания! Я полюбил его и изливал перед ним всю свою душу!.. Кто же знал, что он шпион гнофоров? А злой дух толкал меня все дальше: я как истинному другу, как любезному брату, говорил ему о подлых деяниях отца, о целях и жестокости гнофоров. Я противопоставлял их чудовищные замыслы благородным намерениям таких чистых и преданных правде людей, как вы, Лоэр, как Эргант… Я был уверен, что мы с ним едины в помыслах, что в нем клокочет та же ненависть к служителям неба…

— Идемте же, идемте, эрат.

— Сейчас, Элис… Вы знаете, Лоэр, после наших бесед этот мальчишка иногда часами сидел неподвижно, не проронив ни единого слова. Сидел, устремив застывший взгляд в одну точку. Лицо будто каменное… Он нервный, Лоэр, и я боялся в такие моменты беспокоить его.

— Может быть, он все понял, Мар? Может быть, наконец большая правда дошла до этого жестокого сердца?

— О нет. Я не верю ему и не поверю теперь никогда!..

— Эрат, — снова напомнил о себе Эн Элис.

— Да, да, идем. Прощайте, Лоэр, да сопутствует вам удача! Обо всем потолкуем при встрече. А сейчас я не могу задерживаться ни на миг, поверьте…

Элис пришел поздно вечером с узлом в руке и угрюмо сел напротив Лоэра.

— Плохи дела, эрат, — сказал он не сразу. — Диф Орант, старший сын суперата, недавно чуть не убил эрата Мара: соглядатаи Оранта что-то пронюхали про заговор и теперь нам всем придется скрываться.

— Где Мар сейчас? — встревожился Лоэр.

— Он ушел по делу — надо предупредить товарищей, а завтра или послезавтра придет туда, куда я отведу вас. Идемте же.

Эн Элис вышагивал уверенно, все время держась тени и безлюдных мест. Он всю дорогу молчал, зато взгляд его был внимателен и быстр. За городскую стену они пробрались каким-то узким ходом и вскоре оказались неподалеку от Тенистого Залива и гор, среди полуразрушенных домов. Элис провел Лоэра в хорошо сохранившийся подвал, в котором оказалось все самое необходимое на первое время, даже родниковая вода.

— Ну вот, — сказал Элис. — Придется вам пока жить здесь.

— А вы?

— У меня сейчас те же заботы, что и у эрата Мара. Но я тоже вернусь дня через два… Я принес вам одежду. Думаю, она будет получше вашего балахона. Только вот что, эрат: дайте мне слово не ходить в город, не подвергать себя риску. Вы можете и здесь заняться полезным делом: сходите в пещеру, где-то в ней спрятаны гнофорские тайники с великими знаниями. Мы с эратом были там два раза, но пока ничего не нашли.

— Я попытаюсь. А как войти туда?

— В Сыром Ущелье увидите плоскую каменную плиту. Слева от нее — углубление, похожее на ухо. Шепните в это ухо: «Иги-раги-тан!»

— Что за бессмыслица…

— Я не знаю языка родины Ремольта, однако плита откроет вход лишь сказавшему эти три слова. Их недавно узнал эрат Мар, подслушав разговор двух гнофоров из совета.

— Иги-раги-тан… — повторил Лоэр.

— Да. Желаю вам успеха, эрат.

— Спасибо, Элис. И еще мне хотелось бы побывать на кладбище.

— Можете сходить туда ночью. Хотя… Вы не боитесь призраков? Там по ночам бродит белый призрак: говорят, не может отыскать обратно дорогу в страну мертвых… Врут, конечно! — Эн Элис долго и сосредоточенно приглаживал рукой непослушные волосы. — А эрату Мару верьте: он теперь весь наш. Что же касается восстания, то следует сделать все возможное, чтобы предотвратить его. Сегодня эрат Мегул признался, что любая стычка с властями может помешать планам Синего Пустынника. А он днями будет в Сурте.

— Днями? — обрадовался Лоэр. — И у эрата Мегула есть связь с Синим Пустынником?

— Есть. Недавно от него был посланец… Простите, эрат, мне пора. Наговоримся через два дня. Лоэр проводил его до выхода.

— Мне бы очень хотелось повидать эрата Мегула, Элис.

— Я приведу его сюда, эрат. Прощайте.

Хотелось еще посоветоваться насчет доноса верных прономов, но не стоило из-за этого задерживать товарища. Ведь и так было ясно, что содержание этого письма прозвучит теперь пустым звуком и для примэрата и для Народного Собрания. Все разговоры еще впереди. А их так много!

3. РОЖДЕНИЕ ГАРМАНЫ

Поразмыслив над советом Эна Элиса, Лоэр пришел к заключению, что отдать дань памяти отцу и Ледии лучше всего ночью, а в пещеру можно сходить днем. До нее совсем близко — только пересечь луг. Сотни две шагов, самое большое — три. Луг, конечно, пустынен, нечего тут делать людям. Если кому надо к храму Ремольта, пойдут другой дорогой. Хотя ведь к храму пути нет — гнофоры вырыли перед входом три полукольцевых рва, заполненных водой, чтобы люди не смогли больше приходить к Вещей Имтре… Из развалин своего временного жилища Лоэр долго вглядывался в поросшую травой долину. Отсюда был виден даже храм Ремольта. Над ним неподвижно висели едва различимые полупрозрачные шары.

Не заметив ничего подозрительного, Лоэр покинул укрытие и вскоре вошел в сырой полумрак холодных стен. Каменную плиту и углубление с левой стороны он нашел сразу. Еще раз внимательно осмотрелся и тихо произнес:

— Иги-раги-тан!

Тяжелая каменная плита нехотя сдвинулась с места и поднялась. Как только Лоэр скользнул в чернеющий проход, она опустилась снова — неслышно, без звука, как будто и не было в ней невероятной тяжести. Жуткий, нежилой мрак сдавил тишиной. Припомнив советы Эна Элиса, Лоэр нащупал тонкий плоский камень. Под ним лежали невиданные самоцветы. Стоило чуть приподнять камень, как своды пещеры тотчас вспыхнули призрачным сиянием, неровности пола обозначались отчетливо, и лишь даль широкого прохода по-прежнему оставалась черной. Самоцветы были холодными, и Лоэр безбоязненно взял два из них: путь предстоял неблизкий и следовало учитывать неожиданности.

Чем дальше, тем потолок пещеры становился выше и освещался слабее. Зато стены и поднимавшийся постепенно пол — особенно в нешироких залах и коридорах — просматривался рельефно, и ни одна подробность не ускользала от внимательных глаз Лоэра.

В двух местах, вправо от основного пути, отмеченного белыми стрелами, чернели проходы и другие помещения. Лоэр заглядывал в них, но ничего интересного не нашел, кроме истлевших от времени тканей и непонятных предметов из удивительного металла. Встречались скелеты людей, погибших, видимо, от голода и жажды. Кто они? Как пробрались сюда и почему не могли вернуться на волю? Внезапно он почувствовал неясное беспокойство — словно кто-то невидимый подсказывал ему, что надо делать. Он подчинился этому зову. Пол теперь стал заметно понижаться, а проход круто сворачивал влево. Потолок становился недосягаемым для светильника, да и стены значительно расширились. Воздух сделался суше и чище. Коридор вывел в два обширных зала, соседствовавших друг с другом. В первом на стеллажах, сооруженных из неведомого светло-серого металла, лежали сотни манускриптов, странных книг и свитков. Лоэр хотел задержаться здесь, и не смог: та же непонятная сила повлекла его дальше. Он лишь бегло осмотрел второй зал, забитый различными машинами, шагнул в проход, но дальше пути не было. И вдруг тяжелые камни раздвинулись и пропустили его в следующий коридор — длинный и широкий.

Но что там? Лоэр увидел впереди другой свет — желтый и яркий. Неужели солнце? Он спрятал горящий камень. Темнее не стало. С каждым шагом сияние становилось сильнее. Коридор вывел в обширное помещение, озаренное чистым рассеянным светом, проникавшим через прозрачный потолок и отраженный сотнями зеркал. Лоэр вздрогнул от неожиданности и поторопился спрятаться за выступ: он увидел Вещую Имтру. Неужели так быстро дошел до храма Ремольта?

Вещая сидела к нему спиной — сгорбленная, дряхлая, — впрочем, такой она была всегда, — и что-то говорила стоявшему перед нею, как изваяние, странному, похожему на человека существу, которое прибывало в непонятном тумане: очертания его фигуры угадывались с трудом и лишь середина тела казалась более или менее четкой. С каждой минутой четкость росла, видимо, она как-то зависела от монотонного гудения, временами доносившегося из глубины помещения.

Вещая Имтра сидела на возвышении перед колоссальной статуей Ремольта, которая своей короной упиралась в выложенный золотом купол. Статуя Ремольта поражала не только размерами. Она казалась живой. Опущенная на грудь голова, доброжелательные глаза, смотревшие на широкий вход, и чуть приподнятая над бедром рука не могли оставить равнодушными тех, кто посещал храм в давние времена. Тело статуи белело слоновой костью, крылья сверкали серебром, одежда слепила пестротой малахита, анфракса, сапфира…

Перед Имтрой горело двадцать светильников вечного пламени. Оно вырывалось прямо из пола. Лоэр знал от Гара и отца, что именно это удивительное голубое пламя создает иллюзию живости статуи Ремольта. И еще огромная тень Вещей.

Внимание Лоэра привлек голос Имтры. Она говорила:

— Залог прогресса в простейшей формуле: сделай сегодня то, что хотел сделать завтра.

Снова возникло монотонное гудение, затем тот же ровный голос:

— Путь к совершенству идет через передачу из поколения в поколение накопленных знаний и способностей… Переход от примитивных занятий к суровому профессиональному труду весьма труден и может быть выполнен только постепенно, в широких рамках общественной группы.

Вещая Имтра замолчала, протянула сухую жилистую руку к туманному существу и медленно откинулась на высокую спинку кресла.

Опять послышалось гудение. Возникало оно будто издалека и лишь постепенно набирало силу. Кончалось тоже не сразу. Но Лоэр заметил: в минуты наибольшей громкости звука неясная фигура начинала как бы наливаться плотью. Если в первые мгновения он лишь смутно угадывал в силуэте молодую эрсину, то теперь видел ее. Откуда она здесь взялась? Насколько ему известно, в этой части пещеры, перед входом в храм Ремольта, не должно быть никого, кроме Вещей Имтры. Странная, странная эрсина… Лицо неясно, как и тело, но в нем улавливается магическая красота…

— Самые чистые должны быть хозяевами земли, — и вновь зазвучал голос вещей Имтры. — Они светлее и глубже дня. В них живет уверенность, что будущее человечества — в преодолении слепой страсти к разрушению, в направлении избытка сил на созидательную работу, на духовную борьбу.

Кому Имтра говорит все это? Странной эрсине? Но она же не слышит ее, она неживая. А больше тут никого нет…

Происходящее казалось Лоэру невероятным, и лишь мысль о том, что Вещая сама по себе загадка, в какой-то мере смягчала общее впечатление. А фигура эрсины между тем становилась все зримее, и все чаще Имтра протягивала к ней свою жилистую руку.

— Радость тоскует по людям. Радость рвется в вечный день. Но ей невдомек, что она еще долго будет блуждать на запутанных тропинках, пока не выберется на главную дорогу.

Неожиданно эрсина ожила. Медленно, как во сне, подняла руку и провела ею по лицу. Глаза ее засветились сухим голубоватым блеском.

— Живи, рожденная мною, — сказала Вещая Имтра, подавшись вперед. — Я нарекла тебя Гарманой в честь этой многострадальной земли и хочу, чтобы ты спасла аборигенов от большой беды, ожидающей их после окончания внушения. Я оставлена Ремольтом для утверждения его замыслов в качестве советчика и доброжелателя, но не выполнила своей миссии. Я давно поняла ошибку сотворившего меня: нельзя дать цивилизацию насильственно. Лишь из созревшего плода может вырасти дерево… У тебя задача другая, и ты должна ее выполнить или исчезнуть, как я.

— Ты уходишь? — Голос юной Гарманы прозвучал тихо и равнодушно.

— Да. Все, что знаю, я передала в твою память. Тебя я сделала бессмертной: ни человек, ни силы стихий не погубят тебя до тех пор, пока ты не лишишься защитной оболочки. Ступай же к людям, Гармана, помоги им.

Вещая Имтра замолчала на минуту, затем произнесла громко и властно:

— Зачем ты там прячешься, Друг Правды? Иди сюда, я давно знаю, что ты здесь!

Лоэр поежился. Он понял, что эти слова относились к нему, и вышел из-за укрытия.

4. ОКО ВЕЩЕЙ ИМТРЫ

Лицо ее было почерневшим, худым и сморщенным. Большой крючковатый нос, острый, выдающийся подбородок, тонкая жилистая шея. Седые космы выбивались из-под замысловатой повязки и придавали ей вид древней старухи, давно переставшей следить за своей внешностью. Но глаза казались молодыми — как две спелые вишни, промытые в чистой родниковой воде.

Вещая Имтра с минуту внимательно смотрела на стоявшего перед нею Лоэра, затем удовлетворенно кивнула головой:

— Я рада, что ты пришел, Друг Правды. Ты явился очевидцем рождения моей преемницы и будешь свидетелем моего ухода. Как видишь, Гармана явилась не с неба, и я сгину не в мир теней…

— Кто же ты, Имтра?

— Не человек и не бог. Не надо спрашивать о том, чего не поймешь.

— А кто же юная Гармана?

— Она подобна мне, и должна будет помочь гарманам в беде.

Лоэр недоверчиво взглянул на эрсину:

— Что проку рыть колодец, когда дом охвачен пламенем?

— Колодец был, да высох, а судьба дома зависит от нового…

И вдруг, словно очнувшись, заговорила Гармана, тихо и певуче:

— Тревожные видения посетили меня. Я видела, будто земля приобрела дитя — она не родила его сама, а взяла со стороны, и будто оно стало причиной трагедии. И еще я видела диких зверей, бегущих в страхе от подземного огня, видела две великие волны — они поднялись в ледяных странах и встретились на экваторе.

— Это беспокоит меня, — сказала Вещая Имтра, — ибо в тебе не должно быть пустячных мыслей. Зорче смотри, Гармана, предупреди о том людей. — Она снова обратилась к Лоэру: — Ты умен, храбр и благороден, Друг Правды. Ты шествуешь верным путем. Прискорбно, что мало таких — вам будет трудно. Но тебе известно: цель достигается усилиями, а не желанием.

— Откуда ты знаешь меня? — спросил Лоэр.

— Я должна знать всех и помогать всем. Но… Поймите же, наконец, нельзя этого делать, и не только потому, что восстание может спутать планы Синему Пустыннику: в других концах острова молва о столичном бунте способна принять уродливые формы и люди, неправильно поняв цели борьбы, могут совершить непоправимые ошибки. Вы же знаете: Страна сейчас похожа на тлеющий валежник, который готов в любую минуту вспыхнуть. Но и это не все. Восстание удастся — в это я верю. А что дальше? Есть ли у будущего примэрата твердые планы руководства государством? Понравятся ли они народу и, главное, чем они могут помочь в нашей общей беде?.. Все не так просто, эраты. И потом: если к Сурту подойдет враг с многочисленным войском, — а собрать его в соседних уделах не так сложно! — самый мудрый полководец вряд ли что-нибудь сделает с малочисленным гарнизоном…

— Все это верно, эрат, — прошептал Эн Элис, приглаживая рыжую шевелюру. — Но… наши товарищи?

— Вы не можете возразить мне?

— Н-нет…

— А вы? — спросил Лоэр у остальных.

Те молчали.

Лоэр отошел к двери.

— Я против восстания, — сказал он твердо. — Если кто-то захочет начать его, выступит сейчас против народа. — Он обратился к Эну Элису: — Эрат, могу ли я рассчитывать на полсотни отчаянных ребят? Если это будут солдаты, они должны переодеться.

— Я могу дать вам таких людей через три часа. А зачем они вам?

— Разве вы забыли, что мы должны освободить товарищей?

— О, эрат! — обрадовался Элис. — Но полсотни…

— Достаточно. Темноты ждать не будем — надо торопиться.

У Лоэра план уже созрел: взять в плен по одному охраннику храмов, все выведать у них и внезапно напасть на святилище с заключенными. Надо только держать коней поблизости, чтобы тотчас уйти в лес. Лоэр вышел в запущенный сад и, прощаясь с Элисом, высказал ему свои сомнения:

— Не замышляют ли чего ваши приятели? Ведь опытных командиров много, могут обойтись и без меня.

— Не думаю, эрат. Вряд ли они решатся на такое дело, тем более, что у военных на устах теперь ваше имя и имя Синего Пустынника.

— Так я жду отряд в Среднем парке, Элис, — он на одинаковом расстоянии от всех храмов. Коней пусть приведут на базар и продают по утренним ценам — думаю, купить так дорого дураков не найдется. А по первому же сигналу необходимо моментально перевести их в нужное место…

— Да, эрат… — Эн Элис робко коснулся руки Лоэра. — Всякое теперь может случиться… Мы с эратом Маром нашли тайник Монка — в нем зашифрованные знания гнофоров. Мы перенесли его в другое место: в Сырое Ущелье, в 25 шагах за каменной плитой. Этому тайнику нет цены!

— Так… Кто о нем знает?

— Только мы с эратом Маром. Да вот теперь вы.

Лоэр закрыл глаза и провел по лицу рукой.

— Поговорим об этом после, эрат Элис… Сейчас не до этого…

5. ВОССТАНИЕ

Второй удар за два дня — такое мог выдержать не каждый. Лоэр стонал от горя: перед ним покоились тела убитых, заботливо уложенные в ряд на разостланных плащах посреди большой поляны. Живые подавленно молчали, стоя вокруг и смахивая скупые солдатские слезы.

Началось все удачно. Особенно удачным оказался подбор людей на рискованное дело. Знакомясь с ними в Среднем парке, Лоэр был искренне признателен эрату Элису за хороших солдат. Это оказались отчаянные ребята, некоторых Лоэр знал по совместной службе в легионе, обрадовался новой встрече и каждого обнял от всей души… Они не подвели его…

После того, как разведчики узнали, в каком именно храме содержались пленники, Лоэр дал команду по одиночке и по двое подойти к храму Бога Возмездия со стороны рощи и ждать сигнала. В храм они ворвались внезапно, сразу завладев всеми входами и обезоружив охрану. Казалось, ничего не предвещало беды. Но спустившись в подземелье, Лоэр увидел то, что заставило его содрогнуться: трое гнофоров убивали последнего из одиннадцати товарищей. Прикованные к стенам цепями, они были беспомощны, но умирали гордо. Лоэр шагнул вперед и вскричал. В бочке с водой, словно в расплавленном золоте, плавала голова Мара Оранта. Лицо его казалось спокойным, только чуть удивленным, и остекленевшие глаза смотрели на Лоэра тоже спокойно, но, кажется, с укором…

— Я Диф Орант, — послышался за спиной жесткий голос. — Я исполнил волю великого суперата!

Лоэр резко обернулся и, не помня себя, снес ему мечом голову с такой силой, что тяжело ранил и второго гнофора. Третий зарезал себя сам, поняв, что пощады ему не будет. В лице Лоэра не осталось ни кровинки, но он взял себя в руки и тихо сказал помощнику:

— Всех их надо вынести отсюда и… в лес.

Он поднял голову Мара, оттер плащом кровь и вышел наверх.

— Что будем делать с охраной и со святыми отцами, эрат? — спросил помощник.

— Охранники — исполнители чужой воли, Берк, и вряд ли слишком виноваты перед нами…

Эрат Берк счел возможным ослушаться командира и отдал распоряжение поджечь храм изнутри и накрепко запереть двери. Когда отряд уходил через рощу, Лоэр, подавленный новой бедой, случайно увидел дым, сочившийся из высоких окон.

— Кто поджег? — мрачно спросил Лоэр у помощника.

— Я, эрат!

Лоэр сжал свои сильные пальцы на медной броши его плаща:

— Вот что, друг мой: поскольку в этом деле виноваты вы, возьмите четырех человек и откройте двери храма. А о случившемся мы успеем поговорить позже.

Щеки Берка посерели и каштановые волосы, казалось, тоже, но тут же ткнул пятками бока лошади и, окликнув товарищей, вернулся к храму…

И вот они здесь, на лесной поляне, перед телами зверски убитых людей. Низкие мужские голоса, сначала несмело, потом все увереннее запели старую погребальную песню: Ты, повелевающий зерну замереть в земле и взойти из него молодой поросли, — открой еще раз глаза! Ты, чьей властью раскрываются почки, посмотри еще раз на меня!.. Лоэр, словно зачарованный глядел на тело Мара Оранта, и, как это ни дико, не верил, что того уже нет. Он не слышал топота копыт несущейся по лесной тропе лошади, услышал только внезапно наступившую тишину и разорвавший ее голос всадника:

— Беда, эрат!

— Горше этой беды не может быть… Ну, что там еще?

— В Сурте началось восстание!

Лоэра будто ударили.

— Кто?!

— Кар Норот, бывший член Народного Собрания.

— Я собственной рукой снесу ему голову! — Лоэр только теперь понял, что перед ним Эн Элис: кто еще может так неуклюже сидеть на коне и рассеянно приглаживать огненные волосы. — Эх, прозевали вы, Элис. Прозевали! Не зря они шептались за нашими спинами! Ну, доберусь я до него!

— Поздно, эрат: Норот только что был сражен стрелой, когда выходил из своего дома. Временно возглавил восстание сотник Лузер. Однако он человек осторожный, помышляет больше не о победе, а о том, чтобы поменьше рисковать. Эрат, надо спасать восстание. Народ прослышал, что вы вернулись, и теперь никого не хочет признавать предводителем повстанцев. И я тоже.

— И вы тоже… — Взгляд Лоэра, опустился вниз, на траву. — Каково положение сейчас?

— Не знаю, эрат. Известно только, что нашим приходится туго. Замутили воду… Вот что, Элис: я спасу людей, а на восстание ваше мне наплевать.

— Поступайте, как найдете нужным, благородный эрат. Я буду с вами.

— Нет. Вы останетесь здесь. Не забывайте, теперь только мы двое знаем о тайнике. — Лоэр подозвал помощника. — Дорогой Берк, жизнь этого рассеянного юноши дороже гнофорских сокровищ…

Берк склонил голову:

— Я все понял, эрат. Я буду оберегать его. Однако мне не нравится, что вы оставляете ребят здесь. Отряд сейчас нужен в городе.

— Он нужен тут, Берк. Лишь чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня вернуться в Сурт. А вас очень прошу отдать братский долг погибшим товарищам.

— Слушаю, эрат.

Лоэр приблизился к телу Мара Оранта с ровно приставленной головой и с минуту стоял перед ним на коленях, глядя в красивые и чистые черты воскового лица, затем медленно поднялся. Не исключено, что ему не придется присутствовать на погребении ни Ледии, ни Мара… Боги, сколько в мире несправедливости! Кто как не он, должен проводить в последнюю дорогу свою первую любовь и доброго друга? Да, Мар был другом. И Ледия любила только его, Лоэра, и все, что с нею случилось, случилось против ее воли… Боясь расслабиться, Лоэр с усилием отогнал ненужные сейчас мысли. К нему робко приблизился Элис:

— Возьмите мой плащ, эрат: повстанцы просили меня, чтобы вы явились к ним именно в этом плаще — они узнают вас издали.

Лоэр с удивлением рассматривал плащ, который уже видел когда-то. Он был ослепительно красным, хотя и прозрачным, а с внутренней стороны — бесцветным и почти невидимым. Элис напомнил:

— Это плащ мудрого Рута Линара Эрганта — он надевал его в первый день, как стал примэратом… Да, да, конечно… Тогда еще поговаривали, будто он принадлежал самому Ремольту.

Лоэр внимательно выслушал последние советы и наставления Эна Элиса, поблагодарил его и протянул руку Берку:

— К ночи поставьте дополнительные караулы вокруг лагеря.

Берк кивнул и, взяв под уздцы, подвел коня к тропе.

— Ждем вас с победой, эрат Лоэр!

— Победы не будет, Берк. Приготовьтесь принять войско в пять тысяч мечей.

Берк поднял широкое скуластое лицо — веснушки вспыхнули ярче, темные глаза еще больше потемнели.

— Жаль, эрат. Может, передумаете? Ведь одержать верх ох как важно! Важно не столько для нас, сколько для народа: надо встряхнуть его, отвлечь от общей беды, это же просто необходимо, как вы не понимаете!

— Встряхнуть. Отвлечь… Да вы мудрец, Берк! Как это не пришло мне в голову раньше?

— Ну конечно же. Подумайте, что может получиться, если восторжествует суперат, хоть вам и удастся спасти всех повстанцев.

— Спасибо, друг мой, я подумаю на пути к Сурту…

Конь взял с места в карьер — и яркий плащ, словно огненные крылья, взметнулся за плечами Лоэра. Город был недалеко. За короткое время Лоэр должен определить свое отношение к восстанию окончательно. Итак… если повстанцы не возьмут верх, будет хуже, это очевидно. Значит, только победа. Народу обходима встряска, отвлечение от несчастья: люди сейчас пребывают в страхе перед неизвестностью, и начавшееся восстание может не только отвлечь, но и излечить окончательно! Случится, не случится, а искать пути к спасению надо! Если видится хоть малейшая возможность помочь людям, надо ее использовать! А что же дальше? В состоянии ли повстанцы удержать город от нашествия врага? Что можно противопоставить им? Пять тысяч регулярных солдат и примерно втрое больше плохо вооруженных и плохо обученных горожан, которые в бою будут похожи на коров, идущих на бойню?.. Впрочем, так ли? Многие из них служили и, следовательно, знают, за какой конец держать меч, а оружие… оружие будет, если удастся захватить арсенал раньше противника.

В Сурт Лоэр влетел через Кузнечные ворота, как посоветовал Элис, но внезапно попал в тыл светоносцев, которые теснили восставших к реке. Долго не раздумывая, он выхватил меч и с громким кличем ринулся через ряды красных плащей с изображением золотого солнца. Его заметили — сначала повстанцы и только потом светоносцы. Друзья приветствовали долгожданного кумира радостными возгласами, враги сначала опешили, потеряв несколько человек, затем пустили в смельчака тучу стрел. Лоэр прорвался сквозь плотные ряды светоносцев. Друзья дали ему свежего коня. Вскочив на него, он обратился к повстанцам во всю силу своего голоса:

— Друзья! Позади нас смерть: там стена и река. Выход один — отбросить врагов к Храму Благоденствия, и вы это сделаете! — Он выхватил из рук повстанца знамя и с размаху бросил его, как копье, в гущу красных плащей. — Вот ваша победа, — возьмите ее!

От оглушающего «хэ-э-эй!» вздрогнули и задрожали стены зданий, и повстанцы ринулись за своим знаменем.

6. СОВЕТ

Положение у восставших сложилось как нельзя хуже во всех пунктах города кроме того, куда прибыл Лоэр. Пользуясь временным затишьем, он успел до заката солнца побывать всюду, знакомясь с обстановкой, давая советы, снимая старых и назначая новых командиров. К вечеру положение несколько выравнялось, к ночи бои затихли, и Лоэр созвал всех командиров на совещание. Старых знакомых, в том числе и эрата Мегула, Лоэр с радостью обнял и высказал пожелания больше не расставаться. Кое-кто уже завел разговор о причинах неудачи восстания.

— Беда в том, — послышался неуверенный голос одного из командиров, — что мы не все сразу выступили.

Лоэр вышел на середину:

— Беда в том, друзья, что вы начали не вовремя. Для восстания нужна подготовка, а ее-то как раз и не было, насколько я понимаю. Ну так что, продолжим борьбу или уйдем из города ночью?

Командиры растерянно переглянулись.

— Вы не верите в победу, эрат?

— Верю. Могу обещать, что не позднее, чем взойдет солнце из-за Щита Гарманы, в Сурте не останется ни одного недруга. Но подумали вы, как отстоять город потом?

— Эрат, к нам идет большая подмога — войско рабов. Месяца три назад их видели возле Борона. И потом — Синий Пустынник!

— Не слушайте вы его, Лоэр, — вмешался старый товарищ по легиону. — Брехня все это. Три месяца тому назад войско рабов располагалось как раз посреди степи и никуда не думало двигаться, потому как ждет приказа Синего Пустынника. Ну, а выступили мы, верно, без времени.

— Так ведь если б не почтенная эрина Алия Никор…

— Алия Никор?

Легионер потер бороду, виновато поглядывая на товарищей, которые угрюмо склонили голову, потом все же решился:

— Суперат-то давненько имел виды на эрину Алию. А сегодня утром подвалил ему случай, и он заявился в уважаемый дом со своими людьми…

— Дальше, дальше!

— А дальше… — Легионер замялся. — Эрина Алия пришла на площадь, созвала людей и поведала им о своем невольном позоре. А потом заколола себя кинжалом. Ну, тут народ-то и зашумел, кинулся за дубинами — и на гнофоров. Позвали нас…

Лоэр будто окаменел, сдавив виски пальцами.

— Не надо было этого говорить вам, эрат, — услышал он тот же голос. С силой провел по лицу ладонями:

— Как раз теперь мы не должны предаваться унынию — оставим это для свободного времени. А сейчас его у нас нет… Так вот… — Лоэр снял плащ и бросил его на спинку стула. — Прошу сегодня не спать: будем продолжать сражение.

— Ночью, эрат? Кто же ночью воюет?.. Ох, и выдумщик вы!

Командиры сдержанно засмеялись. Лоэр подозвал своего старого товарища по легиону — спокойного, суховатого и крепкого человека, и обратился к собравшимся:

— Вы все знаете уважаемого эрата Мегула, бывалого, заслуженного легионера. Он двадцать лет верно служил отечеству. Я назначаю его своим помощником. Слушайтесь, как меня. После нашей беседы вы вернетесь в отряды, выделите необходимое количество воинов — более подробно об этом скажет эрат Мегул — и ночью мы должны арестовать всех доступных нам гнофоров и их приспешников. Остальных — после того, как возьмем город. Одновременно атакуем врагов на всех участках.

— Ночью ничего не видно, эрат Лоэр. Так можно побить своих!

Лоэр изложил план. Повстанцы наденут на правую руку белую повязку — ее будет хорошо видно ночью, и по этому знаку каждый отличит своих от противника. Кроме того, за час до нападения в лагере восставших следует погасить большую часть огней — пусть они горят в стане врага, его будет лучше видно. А самое главное, атака в темноте внесет панику в ряды светоносцев, и восставшие быстро выиграют сражение.

— Ох, эрат, что бы мы делали без вас! — сказал один из командиров, и остальные поддержали его дружными кивками.

— Стыдно сказать: нас больше, а поделать ничего не смогли.

Лоэр оглядел легионеров.

— В час после полуночи одновременно нападаем на врага. Верю в вашу находчивость, в ваш ум, друзья, верю в храбрость повстанцев, но хочу напомнить: не оскверняйте мечи кровью невинных людей, беззащитных эрин и старцев. Не допускайте, чтобы ваши подчиненные занимались грабежом и бессмысленным разрушением. В переговорах с противником будьте честны, воздерживайтесь от лжеязычия, но будьте втрое безжалостны к коварству врага.

— Можете не сомневаться, эрат, все выполним, как надо!

— Спасибо. Многие из вас совсем недавно были солдатами. Теперь — командиры; обращайтесь с подчиненными кротко и никогда не выказывайте гордыни и жестокости…

В дверь постучали. Вошел молодой легионер и, поприветствовав военачальников, остался при входе.

— Простите, что помешал, эраты, но мы тут поймали шпиона.

Легионер протянул вместе с листами из луба фикуса кисточку и глиняный флакон с краской. На свернутых листах бегло, но понятно были начерчены схемы расположения войска повстанцев и довольно подробные к ним легенды.

— Так. — Лоэр нетерпеливо прошелся по залу, окруженному кедровыми колоннами. — Вот еще одна из причин неудачи восстания! Это весьма опасный лазутчик!

Лоэр попросил одного из командиров найти надежное помещение для содержания арестованного. Но не успел легионер с командиром выйти за дверь, как из прихожей донеслась возня и женские крики. Дверь с грохотом ударилась о стену, и в зал вбежала Виния Эроб. Лоэр замер. Увидев так много людей, Виния расплакалась, пытаясь объяснить, что, видно, только красота ее стала причиной неслыханного насилия над беззащитной эриной, что она не может понять иных причин задержания и просит всех благородных эратов вступиться. Ее туманный взгляд неожиданно остановился на Лоэре, она лишь на мгновение растерялась, но тут же протянула к нему руки:

— Рит! Слава богам, ты здесь! Скажи этим людям, что я ни в чем не виновата, умоляю тебя!..

Лоэр с трудом разжал губы:

— Тебя задержали как лазутчика, Виния, и ты ответишь за свои деяния по всей строгости военных законов.

— О чем ты говоришь, Лоэр! — В глазах Винии застыл ужас. — Ты прислушиваешься к словам каких-то солдат…

— Это мои друзья!

— Друзья… И ты не веришь мне, Рит?!

В голосе ее, дошедшем до шепота, было столько неподдельного недоумения, что Лоэр на секунду заколебался — не стала ли она в самом деле жертвой недоразумения? Но тут же вспомнил предупреждения Мара Оранта, и по спине его засквозил холод. Минутное колебание Лоэра Виния восприняла как сомнения и усилила натиск:

— Сила на вашей стороне… Обидеть беззащитную эрину… Но как вы будете чувствовать себя потом, когда станут ясны ваши заблуждения? Не верю, что вы могли спокойно спать после этого! — Она качнула головой, и золотые булавки и бисер, украшавшие высокую прическу, сверкнули в свете факелов.

Все притихли, глядя на Лоэра смущенно и с тревогой: для всех наконец стало очевидным, что Виния как-то связана с их предводителем.

— Под строгий надзор! — наконец выдавил из себя Лоэр. — Поставьте самых надежных людей и не спускать с нее глаз!

Белое матовое лицо Винии стало еще белее, глаза полыхнули голубым пламенем, яркие губы будто с усилием разомкнулись:

— Я проклинаю тебя, Рит!

Ее увели.

7. ПОБЕДА И ОСЛОЖНЕНИЯ

Винию допрашивали сразу после того, как закончилось совещание. Лоэр сначала отказался присутствовать на допросе, но, заметив смущенные взгляды товарищей, все же согласился. Который раз он ловил себя на том, что при встречах с этой женщиной начинал терять голову и твердость духа. Близость ее странно тревожила, путала мысли, и лишь усилие воли предотвращало неверные решения.

На первом допросе она ничего не сказала, только все время упорно смотрела на Лоэра, который сидел в стороне от всех, и глаза ее влажнели от слез. Допрашивавший командир наконец вышел из себя и потребовал передать ее в руки палача, поскольку толку от такого молчания не больше, чем вина то коровы. Лоэр отклонил это требование, все еще на что-то надеясь, и предложил подождать до утра.

К полуночи удалось арестовать более сотни гнофоров, в числе которых случайно оказался член совета. Временно их разместили на площади под охраной лучников и меченосцев, которые, находясь в тени, хорошо видели пленных, освещенных множеством факелов.

Атака началась после полуночи. Она оказалась внезапной, и противник быстро оставил свои укрепления и отступил, не сразу сообразив, что повстанцы согнали его в одно место. Жестокая резня продолжалась больше трех часов.

В плен сдалось полторы тысячи светоносцев. Хмурые и уставшие, они длинной цепочкой прошли мимо группы повстанцев и сдали оружие. Лоэр посоветовал им отдохнуть, а с рассветом заняться погребением убитых соратников за городской стеной. Затем дал распоряжение вернуть в город оставшийся в лесу отряд Берка, попросил доложить имена отличившихся в бою солдат и подготовить к торжественным похоронам павших за новую Гарману.

После короткого совещания с командирами Лоэр, сопровождаемый пятью легионерами, отправился принять оружие из рук суперата и Маса Хурта. Откровенно говоря, он мало надеялся застать их в своих резиденциях, но выполнить формальности военного этикета был обязан. Они шли по загрязненным улицам, перешагивая через убитых, вглядываясь в безжизненные лица, на которых плясали отблески огня. Пожар не затихал, и Лоэр часто с беспокойством оглядывался назад. Навстречу им хромали раненые, опираясь на обломки копий.

Лоэр зря потерял время. Примэрат отравился, а Бефа Оранта, как и ожидалось, в городе не было. Над Суртом загоралась яркая заря. Пожаров было уже не видно, только кое-где над домами поднимался вялый полупрозрачный дым. В городе стояла странная непривычная тишина.

На одной из улиц легионеры столкнулись с небольшим отрядом, впереди которого на коне скакал помощник Лоэра.

— Наконец-то! — обрадовался эрат Мегул, оставляя седло. — Я к вам за подписью, Лоэр: суд, избранный восставшими, приговорил предать немедленной смерти некоторых горожан.

Мегул протянул Лоэру длинный список. Лоэр пожал плечами:

— Я же не глава города, друг мой…

— Собрание постановило признавать только вашу подпись, эрат.

Просматривая списки, Лоэр интересовался той или иной фамилией, степенью виновности человека и вдруг увидел имя Винии Эроб. Видимо, он чем-то выдал себя, поскольку эрат Мегул тут же пояснил со вздохом:

— Что делать, Лоэр? Вокруг нее разразилась буря. Ребята любят вас, и многие сначала высказывались за то, чтобы вы решили сами, однако беда эрины в непримиримой враждебности. Уж они-то знают ее, как не знаете вы! Нагляделись…

— Да, да… — Лоэра лихорадило от противоречивых мыслей. Он тряхнул головой, затем решительно взял из рук помощника кисточку и сделал на листе размашистую роспись. В груди его словно что-то оборвалось, и душу заполнила тоска…

— Только не ходи к ней, Лоэр, — посоветовал эрат Мегул, вскочив в седло. — И отдохните хоть немного перед началом трудного дня.

Отослав легионеров, Лоэр хотел пройти мимо той части здания, где находилась арестованная Виния, но не выдержал и свернул туда. Остановился.

— Что со мной происходит? — недовольно прошептал он. — Не сам ли возвел Винию в ранг всесильной чародейки?

Он решил вернуться, но неожиданно увидел командира, которому поручил охрану Винии. Тот стоял словно вкопанный и с трудом шевелил губами: «Сбежала, эрат…» Командир судорожно вдохнул воздух и упал без признаков жизни…

По городу поползли слухи об измене. Проскальзывало в них и имя Лоэра. Его обвиняли в том, что он освободил опасную преступницу, не пощадив для этого жизни четырех товарищей. Другие говорили, что в Сурте вовсе не Лоэр, а его двойник подосланный гнофорами, чтобы потопить восстание и вернуть суперата. Так или иначе, в четырех местах столицы возникли ожесточенные стычки между теми, кто отлично знал Лоэра, и теми, кто не доверял ему или не хотел доверять в силу каких-то причин. Стычки удалось прекратить, но каждому было ясно, что истину дракой не докажешь и для установления ее требуется тщательное расследование.

Собрали повстанцев и народ. Прежде всего следовало убедиться в том, что Лоэр есть Лоэр, для чего ему друзьями по легиону задавались вопросы о случаях пятилетней давности, на которые тот уверенно ответил. Сторонники облегченно вздохнули и победно воскликнули: «Ага!» и «Хэ-эй!» Потом спросили, как все произошло с побегом опасной преступницы. Лоэр охотно ответил, умолчав лишь о молитвах, заставивших свернуть его к месту заключения Винии. Вроде всему поверили люди, но не могли поверить, что командир умер ни с того, ни с сего, не получив ни единой царапины. Вызванный лекарь предположил плохое сердце и вызвался «поглядеть в покойного». Ему разрешили, однако, когда тот быстрым движение ножа вскрыл грудную клетку умершего на него набросились с мечами. Не вмешайся во время эрат Мегул, дело бы кончилось скверно. Поднявшись с земли, лекарь ощупал ушибы и сказал:

— Можете лишить меня жизни, но теперь я не стану жалеть об этом, потому что вы сами увидели причину смерти гордого эрата: он умер от разрыва сердца. Видно, он сильно честолюбив и не мог вынести предстоящего наказания за оплошность… После выступления старых друзей Лоэра, которые не оставили ни крупицы сомнения относительно их проверенного временем товарища, Лоэр вновь было оказано полное доверие. Его тут же облачили в широкий пурпурный плащ, расшитый золотыми скарабеями, на голову надели малиновый берет Ремольта и попросили дать обет народу. Ввиду того, что восставшие определили постоянным местом будущих примэратов дворец Рута Линара Эрганта и Ариса Юркона, Лоэр в тотчас после торжественных похорон павших товарищей отправился туда в сопровождении десяти телохранителей. Там уже был наведен относительный порядок. Но, перешагнув порог резиденции, Лоэр взялся за голову и долго сидел, пытаясь сообразить, что он должен делать. После получасовых размышлений он имел самое смутное представление о своей новой работе, и был уверен лишь в том, что Народное Собрание должно состоять из верных и принципиальных людей, любящих народ, а значит, члены его сами должны быть из народа.

Прежде всего он посоветовался с Элисом, вернувшимся из леса вместе с отрядом Берка, но тот хоть и был сметлив, ничего вразумительного предложить не мог. По сути, он сказал то же, о чем думал Лоэр. Тогда новый примэрат перебрал в памяти старых друзей отца и Ариса Юркона — все они или умерли, или стали рептонами, но один… Здесь ли он, в городе ли? Лоэр навел справки и узнал, что интересующий его эрат Цимир Горан, бывший член Народного Собрания при Арисе Юрконе, давно уже проживает в деревне за Суртом и в городе почти не бывает. Лоэр послал за ним. Почтенный эрат Горан явился немедленно. Он выглядел суетливым простачком он, каких немало в деревнях Страны. У него были длинные пепельно-седые волосы, прямые и блестящие, хитрый прищур водянисто-голубых глаз, лицо, иссеченное морщинами, темное, нездоровое, какое бывает у больных чахоткой. Не успел он перешагнуть порога палаты, как тут же, вместо приветствия, обрушил на нового главу государства поток сельского краснословия:

— Ну, и начудесил ты, Лоэр! Ишь, в примэраты полез! Да хватит ли твоей башки на такое ответственное дело? Разве ж она, бедная, создана для работы государственной? Это тебе не тысячей командовать, друг-приятель!.. Эх, нет больше мудрого Линара Эрганта: уж он-то отстегал бы тебя как надо!

Эрат Цимир Горан обошел палату, на ходу проверяя пальцами пыль, и снова вернулся к улыбавшемуся Лоэру.

— Чего зубы скалишь? Думал, хвалить буду?… ладно, поругать успею, а теперь давай-ка обниму — уж больно рад, что вернулся к нам живой да здоровый!.. Ишь как возмужал! Ты настоящий солдат, Лоэр! И не лезь туда, куда путь заказан судьбой: жизнь для каждого отводит свое место. А уйдешь с него да прыгнешь на другое — жди кряду двух бед.

— Так я же…

— Да знаю, знаю: не сам. Был бы поумнее, так скумекал бы чего. — Эрат Горан резко откинул лиловый плащ и, громыхнув мечом, уселся в кресло. — Ну, так зачем кликал, примэрат города Сурта? Растерялся, поди, мешанина в башке-то?

— Мешанина, почтенный эрат.

— Так тебе и надо. Не лезь, куда не положено… Но раз уж прыгнул высоко, бери голову в руки и помни: самая легкая дорога та, которую прошел. А в каждом неначатом деле живет змея. Да сядь ты, неуемный, а то можно подумать, что примэрат-то я, а не ты!

Лоэр послушно сел.

— Чего молчишь-то? Или я за тебя говорить буду? — сердито буркнул эрат Горан. — Тогда сажай меня на свое место!

— О том и мечтаю! — обрадовался Лоэр. — Вы, почтенный эрат, много лет работали с Арисом Юрконом и хорошо все знаете. Да вы еще, помнится, три или четыре года служили хранителем казны при отце!

Эрат Горан глухо хлопнул по столу ладонью.

— Вот что, друг-приятель, выкинь весь этот мусор из башки и дай мне помереть спокойно.

— Не для себя прошу, почтенный эрат, — для Гарманы!

— Ишь ты, для Гарманы! Да народ-то давно уж лелеет в мыслях достойного примэрата, твоего брата то есть. Лучшего по нашим временам и не сыщешь. А он, я слышал, днями будет здесь.

— Так до его прихода, почтенный эрат, только до его прихода! Ну подумайте сами: от кого будет больше пользы — от вас или от меня? Вы знакомы с тонкостями работы Народного Собрания и примэрата. Кому, как не вам помочь в трудное время? Я же со своими способностями могу натворить такого, что потом не разберутся и десять примэратов! Мне полезнее занять место в войске!

— Что верно, то верно, друг-приятель. — Эрат Горан задумался. — Только уж верховодить-то я не стану, хоть казнить вели: народу мое имя неведомо, ему нынче нужен муж видный, знаменитый — вроде тебя. Но помочь могу… Тебе в самом деле надо воротиться к трудам воинским и стать не просто легионером, а возглавить гарнизон Сурта. Меня можешь оставить вроде советчика, но… о своем согласии или отказе скажу завтра: тут надо крепко подумать!

— Спасибо вам, почтенный эрат!

— Погоди, погоди, не благодарствуй — не решил ведь! В мои годы больше в затишье тянет, а тут такие хлопоты! Однако не лишне знать, чего ты тут намудрил? Краснея, как юная эрсина, Лоэр начал не совсем уверенно излагать свои соображения. Прежде всего следует вернуться к законам Ремольта, пополнить казну за счет гнофоров, укомплектовать арсенал и подготовиться к осаде города. В ближайшее время создать новое Народное Собрание.

— Все, что ли? — Горан усмехнулся. — Этого ох как мало, друг-приятель! И потом — не думай, будто все-то у тебя пойдет чисто да гладко: придется драться! Старое Собрание, мыслю, не скоро покорится решению народа да и гнофоры навряд ли успокоятся после поражения суперата.

— Они все арестованы, почтенный эрат.

— Эко диво — арестованы! Ну, и выпустишь кое-кого, дабы верующие не шумели. А верующие-то в городе есть — так что уж придется уступить.

— Ни за что, почтенный эрат: гнофоры будут опасны за нашими спинами.

— Не мудри, Лоэр и в твоем войске есть благочестивые — гляди, как бы не поссориться с ними! У тебя каждый солдат на учете должен быть да и о горожанах не след забывать.

— Попробую договориться и с теми и с другими.

— Навряд ли, друг-приятель, навряд ли. Не упрямься, лучше помысли о выгодах, какие сулит тебе освобождение невинных гнофоров.

— Подумаю, почтенный эрат. Все эти вопросы мы предложим новому Собранию…

Собрание состоялось только через три дня. Оно проходило при открытых дверях в самом большом помещении города — на первом этаже дворца, в котором теперь находился Лоэр. Для горожан, видимо, прошло время равнодушия, и они несметными толпами заполнили не только дворец, но и площадь перед ним и даже близлежащие улицы. Лоэр не ожидал такой заинтересованности сограждан и даже немного растерялся.

— Ступай на свое высокое место, все улажу, — пообещал эрат Горан. — Поставим смекалистого паренька на втором ярусе: что услышит, станет передавать четырем глашатаям, те — четырем другим и так до последних рядов.

Под радостные крики собравшихся Лоэр вошел в Собрание и уселся в кресло. Позади него расположились восемьдесят новых членов, назначенных Лоэром и эратом Гораном. Внизу слева восседали представители старого Собрания. Лица их выражали недовольство и затаенную угрозу. Справа чернели балахоны тридцати возвращенных по совету эрата Горана гнофоров. Они сидели, гордо подняв головы и уже чувствуя свою силу благодаря поддержке некоторых горожан и военных. Посередине, как раз напротив кресла Лоэра, пестрели одежды представителей народа, знатных горожан, легионеров и светоносцев, землепашцев и ремесленников. За ними — Лоэр настоял на этом — теснились прорицатели, птицегадатели, просто гадалки — недовольные, хмурые, растерянные.

Лоэр поднялся. Шум быстро затих.

— Все, о чем мы с вами будем говорить, все, что будем делать, должно идти на пользу не одному Сурту, но всему отечеству, — сказал он. — При решении любых вопросов вы меньше всего должны помышлять о выгодах примэрата и знатных людей Страны, о своих благах и благах ваших ближних. Если мы этого не сделаем, не будет радости ни вам, ни Гармане, будет лишь помощь нашим врагам.

Вернулся эрат Горан и, присев рядом с Лоэром, сообщил, что возникшие затруднения с вещанием для горожан улажены как нельзя лучше. Зал неожиданно загудел: люди были возмущены тем, что кто-то осмелился поставить свое кресло рядом с креслом примэрата. Лоэр поспешил пояснить, что почтенный эрат Цимир Горан любезно согласился помогать в ведении государственных дел и, сообщив о всех его заслугах перед отечеством, выразил надежду, что народ утвердит его первым советчиком. Шум возобновился. Люди верили только Лоэру, боясь предательства, и не хотели признавать никого другого, тем более человека, которого они не знали или знали плохо. Настроением горожан немедленно воспользовался один из гнофоров и заявил, что народ вовсе не нуждается в лишних желудках, которые он должен кормить.

— Мы долго обдумывали наше решение, — сказал он. Голос его был звучным и красивым, говорил он уверенно. — И пришли к заключению, что народу необходима полная свобода, полная независимость от кого бы то ни было, что ему не нужны никакие примэраты, ибо любая, даже самая добрая власть является принуждением для простолюдинов. А зачем им это надо? Дайте им наконец вздохнуть вольно, дайте возможность сделать то, что они хотят сами, дайте возможность думать так, как им больше нравится!

Часть зала взорвалась от возгласов одобрения. Гнофор был умен, отлично знал наиболее чувствительные места людей и бил наверняка.

— Насколько я понял, — спросил смущенный Лоэр, — вы против руководства делами государства, то есть против любого главы Страны?

— Вы меня поняли совершенно правильно, — спокойно отозвался служитель неба. — Мы именно за то, чтобы предоставить народу полную свободу, чтобы он не чувствовал за своей спиной диктата!

Эрат Горан весело засмеялся:

— Занятно, святой отец, весьма занятно! Уж не потому ли вы за такую волю, что она дает возможность облапошивать людей? Нет? Так почему? Вы же ведь не дурень, святой отец, и смекаете, по каким кочкам покатит неуправляемая колесница! Это значит, делай, что хочешь: неохота работать — не работай, приглянулась чужая супружница — забери ее, молвил кто не то слово — зарежь его!.. Не-ет, святые отцы, друзья-приятели! При такой воле станет не общество, а разношерстное стадо, гораздое грызть друг дружке глотки да прозябать в навозной куче.

— Поведаю-ка я вам одну басенку, — хитро улыбаясь, продолжал он. — В давнее время доли нашей плоти не мыслили жить друг без дружки. Но как-то раз ноги заявили: «Чего это мы таскаем на себе желудок: он ленив, тяжел и ничего не делает!» Дрянные мысли подобны чуме: другие доли тела тоже взбунтовались. «К чему, — сказали они, — мы томимся с утра до вечера, служа ему, подобно рабам, когда он, лежа в спокойствии и безопасности среди нас, жиреет нашими трудами? Не станем питать его!» И вот ноги отказались носить его, руки — подавать, зубы — жевать для него пищу. Однако, не печалясь о желудке, они ослабели сами и не могли защитить себя не только от зверей, но и от комаров… Так вразумительно ли поучение моей басенки, почтенные эраты?

По залу прокатилась волна веселого одобрения. Сказка старого Горана оказала на людей такое действие, какого трудно было ожидать от десятка красноречивых гнофоров. Быстро решился вопрос — жить ли народу без примэрата или лучше иметь руководителя, который бы разумно направлял действия доверившего ему общество. Быстро решился вопрос и с эратом Гораном: Собрание в конце концов постановило оставить его советчиком, но без права утверждения важных государственных дел. Их совместно с Народным Собранием должен утверждать или отклонять только примэрат Лоэр. Начались продолжительные дебаты. Прежде всего обсуждалась работа прежнего Собрания. Новое решило не оставлять без внимания ни единого случая нарушения законов и тут же объявило о расследовании степени виновности перед народом каждого члена старого состава и в случае надобности — о привлечении таких людей к суду.

Ввиду того, что дебаты затянулись заполночь, Лоэр предложил перенести рассмотрение законов и оставшиеся вопросы на другой день.

Утром заседание возобновилось. Каждый пункт законов обсуждался отдельно. В результате все они были приняты и, кроме того, внесены дополнительные пункты о запрещении рабства, об уничтожении различий между сословиями за счет равных прав богатых и бедных при избрании, о возобновлении публичных судов, о содержании обществом раненых и инвалидов восстания с доходов общественной земли, о разрешении образования для каждого гармана, о полной или частичной конфискации имущества у противников переворота и некоторые другие.

Лоэр сообщил о плачевном состоянии государственной казны и призвал народ помочь пополнить ее — кто чем может. В четыре часа он объявил, что все вопросы поставленные пока новой жизнью, решены, и пожелал всем плодотворной и честной работы на благо отечества. Когда он возвращался в свои палаты, эрат Мегул сообщил ему, что с ним хочет говорить по весьма важному делу какой-то отрок.

— Квин! — невольно произнес Лоэр и, опомнившись, попросил привести его.

Это был действительно Квин — исхудавший, прозрачный от голода, немного повзрослевший, вытянувшийся почти до плеча Лоэра, с тем же полуоткрытым ртом и теми же тоскливыми глазами выгнанной из дому собаки… Он бросился навстречу Лоэру:

— Добрый эрат!

— Примэрат, — поправил Мегул.

Лоэр взял себя в руки, со смешанным чувством брезгливости и неверия обнял Квина и сказал что-то такое, чего говорить, может быть, и не следовало. Но, кажется, все обошлось, и он повел Квина в палату. Тот уцепился обеими руками за пурпурный плащ примэрата и жадно смотрел снизу вверх, бормоча невнятные глупости, которые проходили мимо ушей Лоэра. Лоэр сейчас думал о своем отношении к маленькому негодяю, о том, что должен предпринять, чтобы обезопасить друзей…

— Добрый эрат! Мы не пойдем туда, — сказал Квин, останавливаясь и кивая в глубину огромного коридора. — Я просто хотел сообщить вам, что суперат идет к Сурту с большим войском.

— Далеко он? — спросил Лоэр.

— Послезавтра должен быть под стенами города.

8. КРУГОВОРОТ

Вслед за Квином Лоэр отправил двух молодых легионеров, отличавшихся особой ловкостью, и попросил их о всех действиях мальчишки докладывать ему. Поверил ли он Квину? И да и нет. Но даже без этого сообщения Лоэр понимал необходимость срочной обороны города, поскольку был уверен, что суперат не оставит в покое восставших и сделает все возможное, чтобы вернуться в Сурт с победой…

Лоэр услышал гул, доносившийся с площади перед дворцом и подошел к окну.

— Почему не расходятся люди? Что их волнует?

Эрат Горан встал рядом.

— Горожане пришли по твоему призыву отдать для пополнения казны все, что могут. Видишь, даже эрины несут свои украшения, обрезают волосы для плетения тетивы. — Эрат Горан улыбнулся. — Не подмечаешь, Рит: вроде и рептонов-то не видать — вот что значит твоя слава! Мой призыв был бы для них пустым звуком.

— Ценю вашу скромность, почтенный эрат, и все-таки государственными делами прошу заниматься вас, а меня ждет войско.

Перед тем, как уйти, Лоэр убедительно просил эрата Горана подыскать для Эна Элиса работу посложнее и не под каким видом не выпускать его за пределы дворцового сада… Вскочив в седло, Лоэр почувствовал, будто тяжелая гора свалилась с плеч. Он глубоко вздохнул воздух и с удовольствием подставил лицо свежему ветру.

— Спасибо вам, друзья! — крикнул он горожанам. — Дети и внуки не забудут вашей щедрости в трудные для Гарманы дни!

Конь стремительно понес его по улицам. Давно знакомое ощущение воли и своей необходимости захватило Лоэра. Он не гнал коня: тот словно понимал приподнятое состояние седока и не жалел себя, оставив позади скакавшую свиту телохранителей…

Всю ночь и весь следующий день готовились к защите Сурта. Ряды легионеров беспрерывно пополнялись добровольцами из горожан и жителей близлежащих деревень. Получившие волю вчерашние рабы тоже шли в ополчение. Эрат Горан развернул кипучую деятельность и на пожертвованные украшения горожан и конфискованные сокровища гнофоров закупили по совету Лоэра самое надежное оружие, необходимое для отражения приступа. Лоэр почти не оставлял седла, объезжая по нескольку раз огромное кольцо обороны, разделенное полноводной Ластрией. Хвост телохранителей давно надоел ему, и он отправил их в войско под благовидным предлогом помощи легионерам. Благодаря врожденной хватке и воинскому искусству, отлично разбираясь в современной стратегии, Лоэр без ложной скромности понимал, что кое в каких вопросах он стоит значительно выше многих военачальников Гарманы и поэтому мягко, но настойчиво вносил поправки в те распоряжения подчиненных, которые были заведомо неверными или неточными.

Помимо подготовки обороны на стенах Лоэр уделял не меньше внимания укреплению обоих берегов Ластрии на всем ее протяжении от защитного моста на юго-западе до места впадения в Тенистый залив, поскольку высадки десанта внутри города можно было ожидать именно этим путем. Поглощенный делами, он с трудом выбрал время на посещение бывших пленниц Бефа Оранта и могилы Ледии.

От разведчиков Лоэр узнал о подходе войска суперата — как и ожидалось, со стороны Воды Опавшего Листа. Видимо, Бефу Оранту удалось перехватить карателей светоносцев из Туара. Через четыре часа от разведчиков же стало известно о расположении лагеря противника. Он разбил его на юго-западе от Сурта в лесу и начал какие-то работы по расчистке сосновой рощи. Понемногу становились ясными замыслы суперата. Стену города с этой стороны он вряд ли решится брать приступом: здесь открытое место, широкий ров и есть опасность быть контратакованным с фланга. Скорее всего, он сейчас готовит плоты, чтобы проникнуть в город по реке через защитный мост. Сложность такого плана состояла лишь в том, что до защитного моста большое расстояние придется проплывать вдоль стен, расположенных по обоим берегам.

С какой бы неприязнью не относился Лоэр к Масу Хурту, но сейчас был благодарен ему за нелепую прихоть возвести вокруг столицы стену — небывалый случай! Против кого он строил ее, согнав к Сурту бессчетное количество рабов и свободных гарманов? В ком видел врагов?.. Жаль, что стена низковата — на высокую не хватило, видно, ни времени, ни денег.

На исходе ночи в городе вновь объявился Квин. Лоэр уже знал от посланных за ним легионеров, что мальчишка уходил из Сурта через ход, о котором никто даже не подозревал, и ездил навстречу войску неприятеля. Что происходило там, они не видели. Этой ночью он опять вернулся в город через тот же лаз. Поведение его подозрительно, однако никаких мер по отношению к нему они не принимали.

Квин рассказал Лоэру о численности войска неприятеля — оно превышало сорок тысяч, — о подробностях устройства лагеря в лесу и о решении суперата с восходом солнца атаковать по реке с тем, чтобы высадить десант внутри города. Доложив эти сведения, Квин снова собрался уходить.

— Послушай, друг мой, — сказал Лоэр, довольный, что тень падала на его лицо, — тебе не кажется, что-то изменилось в наших добрых отношениях? Ведь раньше мы не расставались.

— Не надо, добрый эрат. — Квин уставился в землю. — Поверьте, сейчас я должен торопиться. Но я вас очень, очень люблю!

Лоэр чувствовал мелкую дрожь. Он смотрел в темноту, которая только что поглотила Квина… Но мальчишка так искренен, что не поверить ему нельзя!.. Впрочем, он всегда казался искренним. Какой актер! Какой талант гибнет в этом слепом, жестоком сердце! Неужели он все-таки враг и упорно ищет возможности для нанесения смертельного удара — не ему, Лоэру, — нет, — а большому, общему делу гарманов?.. Что же он задумал? Почему дважды сказал правду?.. Может быть, теперь он стал другим, поняв наконец то зло, которое исходит от служителей неба? Сто вопросов… сто вопросов и ни одного ответа… Но не поверить бедному Мару… Размышления прервал Берк, решительно шагнувший к нему, в то время как остальные командиры стояли в ожидании поодаль.

Лоэр взглянул на скуластое веснушчатое лицо Берка.

— Поскольку вы отвечаете за защитный мост, сделайте все возможное, чтобы он не загорелся… Достаточно ли вы поливаете его водой?

— Да, примэрат. Дерево уже набухло.

— Похвально. С рассветом я буду здесь. — Лоэр обратился к другому командиру: — Свою задачу вы знаете, Лос Карт: обеспечить оборону вашего участка стены от реки до Кузнечных ворот таким образом, чтобы ни один светоносец не прорвался в город. Уверен: часть войска суперат бросит на ваш участок.

Перед рассветом возвратились из окрестностей Сурта разведчики. В двух направлениях, в том числе и в Тенистом заливе, неприятеля не было. На всякий случай Лоэр отправил в окрестности дозоры, чтобы полностью гарантировать безопасность столицы.

9. КРУГОВОРОТ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

По всему было видно, что враг готовится к штурму. В тот момент, когда на восточную сторону стены поднялся часовой легионер и, подняв над головой руку, произнес: «Здравствуй, утро!», из леса донесся шум. С первыми лучами солнца левое крыло войска суперата пошло на приступ. Светоносцы тащили с собой под прикрытием больших щитов мостки, связанные из стволов молодых деревьев и плетеных ветвей, плоты и бревна, длинные лестницы и жерди. Все это, сопровождаемое дикими воплями, посыпалось в ров. Кое-кто кинулся на противоположную сторону рва, чтобы поправить неладно брошенные мостки и бревна, и падали, сраженные стрелами лучников, их места занимали другие и тоже падали на тела товарищей, вперив застывшие глаза в небо и окрашивая воду кровью. Оставшиеся в живых расступились, пропуская ударные отряды, которые, стремительно преодолев ров, пытались на ходу приставить к стене высокие лестницы. Красные плащи мешали им, но они не сбрасывали их, боясь гнева суперата, легкие панцири ненадежно защищали тело, и светоносцы умирали один за другим, сраженные меткими стрелами.

Почти сразу же за атакой левого крыла на реке показалось более двадцати плотов, на которых еще только разгорались гигантские костры. А за ними — со стены хорошо было видно — выносились из леса новые и новые плоты, на которых должны были плыть люди. Но как только пылающие костры приблизились к защитному мосту, легионеры, проворно соскользнув вниз на заранее приделанные площадки, длинными шестами протолкнули опасные плоты дальше, к ожидающим дружинникам — те перетаскивали бревна и гасили огонь. Когда последний плавучий костер миновал мост, суперат понял, что затея не удалась и приказал дать отбой. Он даже не рискнул попытаться пройти через защитный мост, видя в этом бесполезную потерю солдат.

Под стеной Сурта неприятель оставил шестьсот убитых — такого не ожидали ни оборонявшиеся, ни тем более суперат. Лоэр приказал трубить победу. То возникающие рядом, то угасающие вдали волны ободряющего «хе-э-эй!» прокатились по вершинам стен и в самом городе.

— Но это не конец, — сказал Лоэр.

— Думаете, Беф Орант решится на осаду? — спросил Берк.

— Не знаю. Я бы на его месте на осаду не пошел. Нет смысла: у нас месячный запас продовольствия, о чем ему отлично известно, оружия пока достаточно да и солдат хватает.

— Что верно, то верно. А что бы вы предприняли на его месте, примэрат?

Лоэр глянул на искрящуюся в лучах солнца Ластрию:

— Самое уязвимое место — река и вход со стороны Тенистого залива…

Он замолчал. Его удивила нависшая вдруг над стенами тишина.

— Что-то случилось, — сказал Берк.

Лоэр вместе с командирами приблизился к парапету стены и посмотрел в поле. Со стороны неприятеля к городу подходила молодая эрсина. Она даже не шла, а будто плыла над землей, едва касаясь ногами сочной травы.

— Гармана! — прошептал Лоэр.

— Что вы сказали?

— Это Гармана, Берк. Ее оставила после себя Вещая Имтра.

— Не понимаю… А кстати, кто же такая была Имтра? И кто эта… Гармана? Они же не люди. Как это понимать?

Лоэр пожал плечами:

— Странно другое, Берк: мы сто лет жили бок-о-бок с Имтрой и редко кто из нас задавал такой вопрос. Берк продолжал смотреть на Лоэра и, видимо, тщетно пытался отыскать ответ.

— Так было всегда, Берк, — неуверенно сказал Лоэр. — Мы привыкли к Вещей. Теперь будем привыкать к Гармане. Они не рождаются подобно людям, а… появляются постепенно, как из тумана.

— Не понимаю.

— Этого, наверно, никто не понимает. Это просто есть. Он попросил стражу открыть ворота, но Гармана не свернула со своего пути и на глазах у пораженных людей прошла сквозь толстую стену, как ни в чем не бывало направившись в ту сторону, где стояли военачальники. Она безошибочно нашла самого главного и остановилась перед ним.

— Неясные видения посещают меня, Друг Правды, — сказала она, глядя безучастно и сонно. — Большая беда придет в вашу страну.

— Мы знаем эту беду, но не знаем пока, как справиться с нею. Помоги нам!

— Вы не догадываетесь о ней. Горе явится неожиданно и станет гибельным… Но я скажу потом, не сейчас.

— Ты еще не совсем проснулась, Гармана…

— Я проснусь не скоро: я чем-то больна. Часто в себе чувствую горячие вихри, зовут меня далекие голоса, я не понимаю, хоть и силюсь разобрать их. Но чаще меня обволакивает какая-то нежная ласка, она усыпляет и ведет в одиночество, в забытье, я не могу бороться с нею. — Она холодно поиграла глазами, словно прислушиваясь к чему-то, потом сказала: — Твой народ счастлив тем, что не знает, насколько он несчастлив.

— Ты… это о чем, Гармана?

Она не ответила, вяло повернулась и стала легко спускаться со стены.

— Какая странная, — глядя ей вслед, сказал Берк. — И одежда… Между прочим легионеры не однажды видели ее. Говорят, как пройдет мимо, сразу на душе облегчение. Да вот и сейчас я чувствую то же.

Гармана остановилась. Медленно подняла голову:

— Я помогу вам. Теперь я озабочена более тяжкой бедой, которая придет на ваш остров.

Сердце Лоэра дрогнуло. Он исподлобья, стиснув зубы, смотрел на уходившую Гарману… Что если она в самом деле предвидит несчастье — не то, о котором известно, а другое, может быть, более трагическое, чем рептонство? Но думать об этом было некогда, его звали неотложные дела. Возвращаясь с укреплений под вечер, Лоэр хотел навестить эрата Мегула, изнывавшего в резерве, но начальник дворцовой стражи доложил, что примэрата давно ждут. Это был Квин. Он сообщил о намерении суперата начать новый приступ и даже попытаться изложить некоторые подробности, Лоэр в этот раз не справился с собой и был вынужден вызвать мальчишку на откровенность. Тот, кажется, впервые почувствовал себя неуютно под пристальным взглядом, робко оправдывался, просил верить ему по-прежнему и не считать его виновником смерти стражников: их убили гнофоры, чтобы отравить эрину Винию — она много знала, и они боялись ее признания на допросах, — а он, Квин, просто спас ее от смерти и вывел за стены города.

— Рыба в небе! — Лоэр не узнал своего голоса. — Тебе не известно, что она — наш враг?!

Квин едва заметно кивнул:

— Она хорошая, эрат… красивая… Она живет в моем сердце, эрат.

— Где она сейчас?

— Там… у суперата.

Лоэр подошел к низкому фонтану и понуро смотрел на журчавшую струю воды.

— Я должен арестовать тебя, — наконец сказал он. Квин подавленно молчал. Но стоило Лоэру сделать шаг к двери, как он вскочил с места и умоляюще взглянул на него:

— Не делайте этого, добрый эрат, прошу вас! Когда кончится осада города, я сам явлюсь к вам и тогда делайте со мной, что хотите! А пока не надо: я могу принести вам много пользы!

Он бросился к Лоэру и, упав на колени, обхватил его ноги. Тот, неловко освободясь, позвал начальника стражи:

— Прошу арестовать мальчика!

— Не надо бы, эрат, — жалобно попросил Квин, пятясь от начальника стражи, запнулся обо что-то, упал, тут же поспешно поднялся и снова подбежал к Лоэру, как бы ища у него защиты.

— Надо, Квин. — Лоэр легко подтолкнул его к начальнику стражи. — Надо. А ты на досуге поразмыслишь кое о чем. Ведь тебе есть о чем подумать, не так ли?

Мальчишка послушно сделал несколько шагов вперед и остановился.

— Эрат, но вы верите, что Беф Орант начнет новый приступ?

— Верю.

Квин опустил голову и медленно вышел.

10. СМУТА

Он сбежал в тот же день. Стражника нашли лежавшим возле двери — Квин его усыпил с помощью снотворного порошка — и перенесли в помещение охраны. Лоэру некогда было заниматься этим случаем: ему стало известно о заговоре, подготовленном гнофорами. Среди заговорщиков оказался сын эрата Мегула, любитель роскоши и увеселений. Сам эрат Мегул, узнав о причастности сына к предательству, ходил сам не свой и сначала старательно избегал общения с товарищами. Наконец разыскал Лоэра. Серые умные глаза смотрели вниз. Он горбился. Темно-рыжие волосы были словно выпачканы на висках мукой.

— Вижу, вас угнетают противоречивые чувства, — примэрат, — сказал он, покашливая от волнения, — забудьте, что я его отец, и помните ваш долг — нам нельзя расслабляться. Я буду согласен с любым решением суда, кроме оправдания.

— Их будет судить Народное Собрание, почтенный эрат, — ответил Лоэр. — Мы с вами старые, испытанные друзья. Я верил вам всегда и на предстоящем суде поверю искренности каждого вашего слова.

— Спасибо, примэрат… Но время-то сейчас такое…

Да, время было особенное, военное, и требовало строгости и быстроты решений. Об этом напомнил Лоэр перед открытием Народного Собрания. Сам он сел в свое кресло и казался безучастным к общему шуму и отдельным выкрикам возмущенных людей.

Из пояснений заговорщиков стало понятно, что гнофоры убедили их в подходе к городу стотысячного войска суперата, которое с ходу возьмет Сурт и учинит жестокую расправу над теми, кто выступает против воли неба. В задачу заговорщиков входило объединение наибольшего числа горожан в один сплоченный отряд, костяком которого служили бы светоносцы, взятые в плен во время восстания. Этот отряд должен был выступить завтра с началом приступа и прежде всего убить Лоэра и его единомышленников.

— Неужели вы испугались войска суперата? — спросил у подсудимых один из членов Собрания.

— Нет, — дерзко ответил главарь заговора. — Просто нам не нужны новые порядки и новые законы. Из-за них мы лишились возможности весело проводить время.

— А ты, — ты, Бан, стал предателем по той же причине? — тихо спросил эрат Мегул сына.

— Да, — пряча глаза, ответил тот.

— Вот к чему тебя привело безделье и праздная жизнь!

Бан не отозвался, скрыв лицо за щегольским воротником.

— Люди борются за новую Гарману, за возвращение законов Ремольта!

Бан огрызнулся:

— А мы боремся за свои права, и нам наплевать на остальных!

— Замолчи, не позорь моих седин!

Лицо эрата Мегула словно одеревенело. Он тихо сказал:

— Серьезность преступления может оправдать любую строгость.

Дебаты продолжались больше часа. Итог подвел эрат Горан, который высказал удивление, как мог возникнуть спор относительно наказания. Собранию надлежит разобраться не только в тяжести проступка заговорщиков, но и в мере наказания. И установить за теми, кто по той или иной причине избежит сурового решения, кто ободрится или придет в уныние в зависимости от степени наказания. Он призвал всех членов Собрания голосовать за смертную казнь.

Лоэр оглядел амфитеатр: над головами членов Собрания поднялось подавляющее большинство тростей из рога нарвала — знака государственной власти.

Мегул попробовал подняться, но силы отказали ему. В наступившей тишине все услышали его слабый, но уверенный голос:

— Я не могу простить такого коварства ни сыну, ни другим, высокие эраты… Не простил бы и себе.

Люди с благоговейным трепетом и уважением смотрели на Мегула, который, наконец, нашел в себе силы встать.

Уходя, он обратился к Лоэру:

— Прошу вас… сделать все без меня, примэрат…

Он вышел из зала при могильном молчании людей. Лоэр тоже хотел подняться из кресла, но в этот момент в пол возле его ног со свистом вонзилась короткая стрела. Пятеро телохранителей тотчас плотно окружили его, остальные бросились к верхним галереям. Лоэр потянулся к стреле. Его опередил эрат Горан:

— Тут может быть яд, друг-приятель!

Он сам вытащил стрелу и, сняв с нее прикрученный листок бумаги из луба фикуса, удивленно передал Лоэру. Тот прочитал:

— Эрат! Большой отряд заговорщиков собирается напасть на Собрание. Сейчас они у храма Бога Дождей. Торопитесь!

— Продолжайте без меня! — на ходу бросил Лоэр эрату Горану.

Оставив здание, он вскочил в седло и поскакал к храму Бога Дождей. За ним устремились несколько легионеров, упрашивавших подождать подмогу. Лоэр вряд ли слышал их. Мозг сверлила неотступная мысль — успеть, захватить врасплох, остановить безумцев, пока они не покинули место и не рассыпались по улицам: ясно, что в открытую не пойдут к Собранию — рискованно. Другое дело — внезапно напасть на малочисленную охрану и безнаказанно расправиться с безоружными в зале, в несколько минут обезглавив все руководство Страной. Нельзя было не оценить своевременность выбранного врагами момента, его следовало признать более эффективным, чем завтрашнее выступление, когда и члены Собрания, и примэрат могли находиться в разных концах города. Другая мысль тоже была неотступной, но она не сверлила мозг, а плелась где-то позади — неуверенно, рывками: можно ли доверять содержанию записки, посланной таким необычным способом? Лоэр догадывался, кто ее автор. И верил вопреки опыту. Он понимал, что если только Квин добивается доверия для осуществления своего главного удара, то раскрытие подобных заговоров для него просто находка…

Конь стремительно влетел в храмовую рощу и встал на дыбы перед большой группой вооруженных людей. Те опешили, видя перед собой примэрата, одного, без охраны — главную цель их замыслов. Не давая им опомниться, Лоэр сказал:

— Прежде чем обнажить меч, хочу спросить вас: на кого вы поднимаете оружие? На тех, кто избран народом?..

— Не слушайте его, братья! — крикнул из дальних рядов чернобородый гнофор и вскинул над головами мятежников арбалет.

Его остановили, а когда он стал сопротивляться, отобрали оружие. Другие стали на сторону служителя неба — возникли разногласия. К этому времени прискакали отставшие легионеры, а за ними телохранители, и остановились чуть позади Лоэра, готовые в любую минуту ринуться в неравный бой. Сдерживая нетерпеливого коня, примэрат попросил заговорщиков прекратить ссору и обратился к ним:

— У меня нет времени ждать, пока вы разберетесь в своих делах, эраты, но хотелось бы знать, чем вы недовольны?

Возня постепенно стихла. Кто-то несмело отозвался:

— Говорят, вы возвращаете старые законы…

— Не просто старые, а законы Ремольта, которого гнофоры считают главным богом.

Это произвело впечатление, по рядам прокатился говор.

— Чем еще недовольны вы?

Больше никто не отозвался.

— Кажется, у вас нет повода ненавидеть нас. А что касается старых законов, написанных, кстати, рукой самого Ремольта, то их уважали наши деды и прадеды и теперь уважают все честные гарманы. Гнофоры не терпят эти законы, потому что они лишают возможности дурачить вас и держать в повиновении… Так вот: я не извлеку меча из ножен, пока не извлечете вы, но если наша беседа закончится миром, вы должны сложить оружие сейчас же!

Никто из мятежников не шелохнулся.

— Я жду!

— А что станется с нами? — спросил пожилой светоносец.

— Это решит Народное Собрание. Наказанию подвергнутся лишь прямые виновники мятежа.

— Мы вам верим, примэрат!..

На землю упал первый меч. За ним второй, третий. Посыпались луки, кинжалы, колчаны со стрелами, арбалеты и копья. Через четверть часа выросла гора оружия. Подоспевшие отряды легионеров молча смотрели на длинную цепочку мятежников, проходивших мимо этой горы.

11. ВТОРОЙ ПРИСТУП

Суперат получил подкрепление, но не в сто тысяч, как ходили слухи, а всего лишь в восемь тысяч мечей. Эту весть принесла стрела Квина, потом ее подтвердили разведчики. Такое подкрепление не могло сыграть решающей роли, хотя в руках опытного военачальника явилось бы неплохим подспорьем, например, для отвлекающего маневра или надежного заслона против возможной вылазки горожан, а также для резерва — смотря по тому, какие планы строил неприятель.

Утром, выслушав последние доклады разведчиков, Лоэр посетил Берка, поговорил с командирами, в задачу которых входила оборона обоих берегов внутри города, долго беседовал с эратом Мегулом, затем поднялся на стену к Лосу Карту.

Вроде все предусмотрено, все проверено и обсуждено десять раз, и все же смутное беспокойство не покидало Лоэра: разведчики донесли, что со Щита Гарманы они заметили несколько парусов. Недавно корабли изменили курс и приблизились к острову Эна-Рату, где находились изгнанные из Сурта гнофоры. За дальностью расстояния не удалось определить принадлежность судов, но было ясно, они здесь неспроста. Значит, не исключалось нападение и со стороны залива. Проскочить через тоннель Щита Гарманы им ничего не стоит, если не поставить там заслон, а выйти навстречу с теми утлыми суденышками, которыми располагает Лоэр, было равносильно самоубийству. Приходилось ждать и готовить защитников на случай нападения со стороны Тенистого залива.

Незадолго до приступа перед стенами дважды — туда и обратно — проехала на белом коне Виния. Она восседала гордо, не обращая внимания на глазевших легионеров, и вся была поглощена заботами о том, чтобы показать свою неотразимую привлекательность. Легионеры хоть изредка и окликали ее Красоткой с Кривой Дороги, но тут же умолкали, почесывая затылки и крякая от восхищения. Приступ начался раньше намеченного срока: небо на горизонте начинало немного проясняться и суперат, видимо, опасался жары. На этот раз противник подготовил плоты с навесами. Внешние ряды светоносцев стояли с заряженными арбалетами под прикрытием надежных щитов. Хуже всего было шестовикам: они могли рассчитывать лишь на латы и благосклонность судьбы. Они падали за борт один за другим. Их места занимали другие, спеша перехватить выроненные шесты.

Со стен летели горящие молнии стрел, с шипением плюхались в воду, впивались в навесы и поджигали их. Два плота загорелись. Светоносцы, поняв безуспешность борьбы с огнем, бросались в реку и искали спасения на других плотах — те кренились, уходили в воду одним краем от тяжести цеплявшихся людей. На них кричали, поспешно втаскивали на суковатые бревна, царапавшие руки и рвавшие плащи, и снова торопливо разбегались по своим местам, плохо слыша друг друга в гвалте голосов. Передние плоты уже подходили к защитному мосту, с него навстречу рассыпались ослепительные вихри горящих стрел, прикрученная к ним пакля, достигнув цели, раскидывала вокруг себя огненные брызги, люди кричали, хватались за обожженные лица, прыгали в реку, чтобы погасить загоревшуюся одежду. Катапульты, установленные на головных плотах, стреляли часто впустую, командиры ругались и на стрелков и на тех, кто ненароком раскачивал плоты, перебегая с края на край.

И вдруг общий вопль прокатился по реке и по стенам города: подходившие к защитному мосту плоты нагоняла армада других плотов, на первом из которых развевался на ветру всем знакомый красно-голубой штандарт Рута Линара Эрганта. Еще никто не мог понять, в чем дело, но предположение об измене сбило с толку осаждавших. И на плотах началась паника.

Увидев флаг отца, Лоэр прежде всего подумал о хитрости Бефа Оранта и решил немного выждать, прежде чем принять окончательный план действий. Тут же ему сообщили о гибели Лоса Карта. Он попросил Берка немедленно докладывать ему о всех делах на этом участке и поспешно поднялся на стену.

Оборонявшиеся дрались отчаянно. Ряды их заметно поредели, и это обеспокоило Лоэра. Он увидел убитого телохранителя и пожалел, что отправил их всех сюда. Женщины переносили раненых в безопасное место, подтаскивали родниковую воду и оружие из арсенала.

Перед стеной Беф Орант поставил катапульты и стрелометы, защищенные несгораемыми занавесями из веревок, пропитанных уксусом. Тучи стрел, град камней и ядер обрушивался на защитников, опустошая их ряды. Метательные машины перебрасывали через стены железные крюки, которые срывали крыши домов и калечили людей.

— Мне сказали, что эрата Карта убили давно! — строго сказал Лоэр встретившему его младшему командиру.

— В начале приступа, примэрат.

— Так почему же сообщили об этом только сейчас?!

— Мы несколько раз посылали к вам, примэрат, но люди не дошли.

— Так. — Лоэр хмуро посмотрел на поле, усеянное красными плащами. — Где эрат Болор?

— Убит, примэрат.

— Эрат Шерол?

— Тоже. Недавно.

— Кто же командует сейчас этим участком?

— Я, примэрат.

Глаза у Лоэра потеплели:

— Вы достойны похвалы, друг мой! Однако прошу послать за эратом Мегулом — пусть явится сюда с двумя отрядами резерва и примет командование обороной стены.

Приказания Лоэр отдавал спокойно, уже уверенный в том, что здесь врагу не пройти.

Осаждающие подвели наконец тараны. Сверху на них падали толстые бревна, обвязанные канатами, падали и вновь поднимались, чтобы потом с новой силой обрушиться вниз. Ров был настолько надежно завален лесом и сплетенными мостками, что светоносцы легко преодолевали его и устремлялись к приставленным лестницам.

Верхние бойницы временами раскрывались, и из них вместе с огнем и дымом вылетела горящая нефть, чередовавшаяся со смолой и расплавленным оловом: сбрасываемый песок проникал в закрепы панцирей, ограничивая движения. Неприятелю удалось приставить к стене несколько лестниц. Три из них, доверху заполненные светоносцами, тут же медленно отошли под напором длинных багров и рухнули вниз. На остальных врагам удавалось достигнуть лишь определенной высоты, с которой они падали вниз на тела товарищей. Вскоре оборонявшиеся сумели оттолкнуть одну за другой еще четыре лестницы.

Пока не прибыл с отрядами эрат Мегул, молодой командир продолжал возглавлять этот участок обороны. Когда Лоэр хотел подсказать ему о возможности удачной контратаки, тот сам подбежал и немного неуверенно предложил:

— Примэрат, мне кажется, сейчас было бы самое время ударить конному резерву во фланги противнику со стороны Кузнечных и Гончарных ворот.

— Верно. Действуйте, друг мой!

Лоэр заменил убитого у баллисты легионера и сам натягивал канаты, поочередно ударяя слева и справа до тех пор, пока они не гудели одинаковым тоном. Потом поднималось дышло, колонны баллисты дрожали от сотрясений пружины, и камни вместе с окованными бревнами тяжелой тучей летели на головы противника. Занятый солдатским трудом, Лоэр выслушивал донесения о положении возле защитного моста, потом, когда прибыл со своими легионерами эрат Мегул, передал командование защитникам стены и поторопился к Берку. Там все еще была полная неясность. Светоносцы под флагом Линара Эрганта беспощадно истребляли светоносцев, шедших под флагом суперата.

— Мне даже жалко их, — признался Берк. — Я приказал прекратить стрельбу.

Первая партия плотов поспешила проскочить мост, спасаясь от жестокости собратьев и предпочитая плен полному уничтожению. Второй партии Лоэр приказал остановиться перед мостом, и, хоть это и было трудно, предводитель светоносцев распорядился удерживать плоты шестами. Сам он шагнул на берег и поднялся наверх. Это был молодой тысячник, подвижный и уверенный. Глаза бойкие, дерзкие. На лбу шрам и фиолетовый синяк. Он подошел торопливо, припадая на левую ногу и почему-то все время держась за бедро рукой.

— Эрат Лоэр? — Он вскинул над головой для приветствия руку, но тут же осекся, увидев знак высшей власти на груди Лоэра. — Простите: примэрат… Я, Орт Илос, приветствую вас! Восемь тысяч светоносцев прибыли в ваше распоряжение для защиты столицы Гарманы!

— Приятно слышать, эрат, — ответил Лоэр. — Но как вы докажете, что вы наши друзья?

Тысячник лукаво улыбнулся:

— Права сильных утверждаются оружием, эрат.

— Вы от него?

— Да. Эрат Гар скоро будет здесь.

— Давно пора!.. — Лоэр с чувством пожал крепкую ладонь Илоса, обернулся к Берку и велел пропустить плоты в город.

Илос отдал распоряжение прямо с моста и вернулся к Лоэру.

— Зря вы затеяли восстание, примэрат. Эргант еще не выздоровел как следует и теперь вынужден рваться в Сурт, поскольку тут решается многое!

12. ПЕРЕДЫШКА

Своеволие с разоружением мятежников не прошло для Лоэра гладко: Народное Собрание потребовало его к ответу. Разбирательство случаев, опасных для жизни примэрата, когда он неразумно, зачастую один, являлся в логово недругов, затянулось надолго. Тут вспомнили все: и старое и новое, и на десять лет вперед, и за все его грехи постановили наказать штрафом в тысячу гурнов в пользу общественной казны. Лоэр схватился за голову: где взять такие деньги, если за душой у него редко водилась даже пара монет? Собрание после продолжительного обсуждения решило штраф не снижать, а поскольку у примэрата сейчас денег нет, предложить отработать на благо отечества после того, как противник уйдет от стен Сурта. Нашлись и такие, которые предложили внести деньги за Лоэра, однако эти добрые побуждения были отклонены «для пользы виновного». После заседания Лоэр тотчас отправился к эрату Горану и выслушал его доклад и дополнения Элиса о положении в городе. Государственная казна на прежнем уровне, продовольствия достаточно, оружия тоже — только пока еще не учтено снаряжение прибывшего войска эрата Илоса. Пожары, начавшиеся в городе во время приступа, полностью ликвидированы, оставленные в городе гнофоры арестованы, кроме двоих, вполне надежных, занимавшихся лишь служением небу и ничем больше. За минувшие сутки прибавилось еще три рептона — показатель отрадный, поскольку в последние дни количество их по неизвестной причине сокращается. Но что поразительно: почти все они рвутся на юг к отщепенцу Гелу Никору и сдерживать их нет никакой возможности. Бывшие члены Народного Собрания, вопреки предположениям эрата Горана, проявляют себя с наилучшей стороны. Все, кроме столетнего старца Дулла, так или иначе участвуют в обороне города и заслуживают похвал: видимо, хотят искупить свою вину перед народом за прошлые деяния. В заключение эрат Горан подсунул для подписи несколько приказов и распоряжений по Стране. Лоэр скептически усмехнулся, заметив, что фактически он является примэратом не Гарманы, а Сурты, а Сурта, поскольку все эти наставления вряд ли выйдут за стены города, а если и выйдут, то будут ли действенны в других городах, где до сих пор держится власть суперата?

— Будут! — убежденно ответил эрат Горан. — И не скаль зубы. Шел бы лучше да поспал немного, а то ведь вон на кого стал похож!

Но было не до отдыха. В сопровождении легионеров во дворец явилась незнакомая амазонка. Она попросила встречи с Лоэром и сообщила, что примэрона Нагрис прислала ее в Тенистый залив для оказания посильной помощи столице Гарманы.

— Сколько же у вас кораблей, извира? — спросил Лоэр.

Амазонка смутилась:

— Было восемь, но я допустила непростительный просчет, подойдя к острову Эна-Рату. Меня никто не предупредил, что там изгнанные гнофоры.

— С какой целью вы посещали остров?

— Я знаю, ты брат примэроны, — не сразу ответила амазонка, — и должна быть с тобою откровенной. У нас было двенадцать судов — восемь наших и четыре с малого Нераса, — когда по приказу примэроны мы отправились к Западному материку за сокровищами. После двух месяцев скитания мы возвращались обратно, как вдруг получили от гонца распоряжение идти в Тенистый залив, к Сурту. Бывшие пираты воспротивились: это их не касалось и поэтому они потребовали разделить сокровища в бухте острова Эна-Рату. Пока мы были заняты дележкой, гнофоры, о которых мы ничего не знали, завладели одним нашим кораблем и поплыли на запад, видимо, в Лерас, Мегрис или Ману.

Лоэр поднялся с места. Амазонка с замиранием сердца прислушивалась к его легким шагам.

— Я виновата, примэрат, и жду твоего решения.

Лоэр продолжал ходить. Потом остановился и, как ни в чем не бывало спросил:

— Зачем вам сокровища? Ведь амазонки всегда были равнодушны к богатству.

— Это не для нас. — Она приободрилась. — Для суженого примэроны. Да ему теперь вроде и не надо их.

Лоэр снова принялся расхаживать по мраморному полу, и женщина снова замерла в ожидании своей участи.

— Натворили вы беды, извира: отпустили на волю наших врагов!

— Накажи меня, примэрат!

— Вы себя уже наказали, и моя кара не может быть большей. Пусть это решит Нагрис. Я же оставляю вас командиром судов…

— Спасибо, примэрат! — Женщина бросилась на колени.

Лоэр резко поднял ее на ноги.

— И… и прошу нести вахту возле Ластрии. В случае появления кораблей суперата немедленно сообщите мне.

— Примэрат! Они не могут придти сюда раньше нашего флот!

— Так и Нагрис будет здесь?

— Буквально на днях! И… Аора тоже.

— Хорошо… Ступайте, извира.

— Я раба твоя, примэрат! — Она по-гармански подняла над головой руку и скользнула к выходу.

Лоэр позвал начальника стражи, намереваясь пригласить командиров, но вошедший эрат Горан попросил немного повременить.

— Успеешь, друг-приятель, успеешь. Тут поважнее дело есть. — Он решительно потащил его к покоям, провел в один из них и, перед тем как закрыть дверь, сказал: — Через три часа сам разбужу. А сейчас — спи!

— Рыба в небе! Почтенный эрат!

— Все одно не открою! — донесся из коридора приглушенный голос.

Делать нечего. Лоэр выглянул в окно, вздохнул и, не раздеваясь, завалился в постель. Проснулся от легкого шума. В комнате никого, но зато на столике рядом с кроватью лежала записка:

«Эрат!

В стране суперата паника: получено известие о подходе Синего Пустынника с большим войском.

Ждите!

Однако предвидится еще одно испытание для города: гнофоры из Совета велели суперату взять из тайника Жгучий Луч и с его помощью овладеть Суртом. Это случится, пожалуй, завтра утром».

— Квин! — крикнул Лоэр.

Мальчишка не отозвался.

— Квин, я же знаю, что ты здесь!

Сверху, из ниши, не сразу донеслось осторожное:

— На что я вам эрат?

— Слезай сюда.

— Не-а. — Квин по грудь высунулся из тайного хода. — Вот когда вы будете уверены, что я ваш друг, тогда приду хоть из страны теней. Сейчас ведь вы мне не верите, правда?

— Правда.

— Ну вот. Вы меня арестуете, я убегу, а за это опять попадет кому-нибудь. Нет, добрый эрат, если только гнофоры догадаются, что я с вами, не видать вам меня, и тогда я не смогу помогать вам.

— Откуда ты знаешь этот лаз? — прервал его Лоэр.

— Я многое знаю, эрат. При постройке дворцов предусматривались тайные ходы, чтобы в любое время можно было расправиться с противниками учения гнофоров.

— Ясно… Ты знаешь, как стрелять из Жгучего Луча?

— Знаю. Там есть две кнопки… не где воронка — на другом конце.

— Что такое кнопка?

— Это такая… как круглый зуб… выглядывает из дырки, чуть-чуть высовывается. Их сразу видно.

— Понял. И что с ними делать?

— Сначала надо направить воронку в сторону врага, потом поочередно надавить пальцем на нижнюю и верхнюю кнопку.

— Сможешь до утра принести Жгучий Луч?

Квин чуть не свалился.

— Эрат! Это невозможно! Или вы хотите, что бы я пропал?

— Не хочу. Но нам необходим Жгучий Луч!

— Эрат! Миленький эрат! Не надо бы, — Квин поежился. — Я не смогу… Это очень трудно…

— Принесешь — поверю! Знаешь, где суперат хочет поставить Лучи?

— Сейчас нет… Я скажу потом…

Не может быть, чтобы Беф Орант и гнофоры не замечали отлучек Квина. Но не исключено и другое: они его используют как лазутчика. Тогда какие сведения он им приносит? Если важные, значит, он по-прежнему коварен. А если незначительные? Вряд ли: им известны способности чудо-отрока и поэтому его сразу заподозрят в случае неверной или мелкой информации… Значит, все-таки… Прежде всего Лоэр сжег записку Квина, затем стал неистово ломиться в дверь. Никто не отозвался. Тогда он воспользовался тайным ходом, по которому ушел Квин, и вскоре выбрался в сад.

Сообщение о Жгучих Лучах серьезно встревожило его: ведь если Беф Орант применит их, враги ворвутся в город… Нет-нет. Надо немедленно что-то предпринять. Надо опередить суперата!..

Во дворце его ждала неожиданность — сотник из стана неприятеля с плачущим мальчиком.

— В чем дело? — спросил Лоэр.

— Да вот, — хмуро отозвался командир охраны, — приволок нам сынишку суперата.

— То есть как? Зачем?

Сотник угодливо осклабился:

— Ежели великий примэрат соблаговолит принять мой дорогой подарок, его ждут большие выгоды.

— Какие же? — насторожился Лоэр.

— Ну… можно договориться с суператом, чтобы он ушел с войском от Сурта, чтоб признал нашу власть…

Что делать? Снова принимать решение без ведома Народного Собрания? В данном случае Собрание, безусловно, с негодованием отнесется к услугам вероломного сотника. А если сообщить о Жгущем Луче? Тогда еще неизвестно, что оно может постановить.

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Лоэра. Слушая разглагольствования сотника, он чувствовал, как возмущение растет в нем, заставляя сжиматься кулаки.

— Испугались Синего Пустынника? — вдруг зло выпалил он. — Вы — чудовище, эрат! Есть узы, священные для каждого, есть неписаные законы, которые следует соблюдать и во время войны. Мы не воюем с младенцами!.. Не-ет, коварство гнофоров по сравнению с вашим можно назвать добродетелью!

Лоэр обнял мальчика.

— Не плачь, малыш, ты сейчас же вернешься к отцу.

По просветлевшим лицам легионеров и подошедшего эрата Горана Лоэр понял, что все они ждали именно такого решения. Он взял из рук командира охраны только что срезанную лозину и протянул ее мальчику:

— Возьми, малыш. Этим прутом ты погонишь сотника, как корову.

— Куда? — робко спросил мальчик.

— К отцу. — Лоэр обратился к легионерам: — Друзья, выведите их через Гончарные ворота. Сотника разденьте.

Легионеры засмеялись, схватили помертвевшего от страха светоносца и потащили к воротам. Мальчик утер слезы, застенчиво улыбнулся Лоэру:

— Спасибо вам, примэрат!

— Ступай, ступай, дружок.

— Почему отец вас не любит! Вы такой добрый…

Лоэр пошел на стену. Он хотел еще раз как следует изучить местность и найти самое удачное решение для предотвращения угрозы, нависшей над городом. Он долго не мог сосредоточиться — отвлекала Гармана. Ее стройная фигура будто пронизывалась солнцем, казалась воздушной и невесомой. Это странное существо вытянуло перед собой руки, медленно разводя их в стороны, глаза словно лучились неведомым светом… Лоэр вдруг почувствовал, что усталости в нем не осталось и следа — он снова был бодр, мысли стали ясными. Он приблизился к Гармане:

— Это ты?

— Да. От душевных мук я спасу твой народ, Друг Правды, он не будет больше умирать и страдать безумием. Но сейчас во мне еще нет силы воздействовать на весь остров — ее хватает лишь на город и на тех, что стоят за стенами у леса.

— Там наши враги.

— Но они тоже люди, как и ты.

— Верно… А скажи, Гармана, Вещая Имтра не говорила тебе, где находится тайник со Жгущими Лучами?

— Суета людская мне неведома, Друг Правды, у меня другие заботы.

Как обычно, Гармана прервала разговор неожиданно и направилась к спуску со стены.

13. МУЖЕСТВО БЕРКА

Лоэр отправил в пещеру Берка с небольшим отрядом — попытаться найти тайник и принести оттуда Жгущие Лучи, если их еще не забрали. Берк обещал вернуться к полуночи. Лоэр больше всего жалел о том, что ему самому запретили идти туда — уж он-то теперь лучше других знал пещеру и мог быть полезен, как никто другой.

Вечером он получил известие от Квина: Беф Орант намерен использовать Жгущие Лучи завтра утром. Противник разрушит стену от гончарных ворот до реки и попытается ворваться в город в этом месте. Жгущих лучей в стане суперата три: один находится возле реки в овражке, другой в кустарнике возле трех молодых берез — со стены их видно хорошо, — а третий тоже в кустах, справа от пруда. Выполнить просьбу Лоэра Квин не сумел: ее невозможно было выполнить…

Из всего отряда Берка вернулось лишь двое. Командир был ранен и попал в плен. Спасти его не удалось. Это случилось после безуспешных поисков тайника, когда отряд возвращался обратно. В долине на них напали светоносцы — их было много и им ничего не стоило справиться с маленьким отрядом.

Лоэр тяжело переживал потерю Берка, но сумел быстро взять себя в руки и начал готовить людей к бою. Незадолго до рассвета из Гончарных и Кузнечных ворот вылетели стремительные конники эрата Мегула и с двух флангов обрушились на неприятеля. Лоэр с третьим отрядом напал со стороны стены. В лагере неприятеля началась невероятная паника. Полуголые светоносцы метались взад-вперед, вопя и тараща глаза при свете загоравшихся шатров, хватали оружие, бросали его и искали спасения во мраке примолкшего леса. Через четверть часа на месте лагеря остались лишь горящие шатры, военная и инженерная техника — метательные машины, стрелометы, катапульты, плетеные из ветвей маты и лестницы.

Опасаясь, что многочисленный противник успеет опомниться, Лоэр велел трубачам дать сигнал к отходу. Отряды послушно и быстро вернулись в город. Берка найти не удалось. Видимо, он получил тяжелую рану и умер, не дожив до этого часа. Жгучие лучи легионеры привезли с собой. Два из них кто-то до невозможности изуродовал, зато третий выглядел вполне прилично и, видимо, для дела годился.

С рассветом Лоэр поднялся на стену. Неприятель менял место для лагеря, невесело покидая дымившееся пепелище. Подошел эрат Горан, проворчал:

— Ну, что, рад?.. Ведь опять перед Собранием отвечать станешь. Какое ты имел право участвовать в рискованном бою? Кто тебе дал такое соизволение?

— Да провались оно, ваше примэратство! — не выдержал Лоэр. — Этого нельзя, того нельзя…

— А ты как думал!.. Нервный стал. Не высыпаешься… Эк! — эрат Горан вдруг весело хмыкнул. — Разогнать сорок тысяч супостатов, как будто так и надо! Отчаянная ты голова, Рит. Отчаянная. — Он дружелюбно похлопал Лоэра по спине.

— А отвечать-то придется, друг-приятель. Ничего не поделаешь!

— Отвечу.

— Да уж вестимо: мы — примэраты! Хоть бы покумекал о настроении людей, случись с тобой чего!.. — Эрат Горан замолчал, пристально глядя в поле. — А ну-ка… или я худо видеть стал?

У Лоэра захватило дыхание.

— Берк!

— Эрат Берк! — волной прокатилось по стене.

Живой любимец Лоэра подходил к городу в сопровождении трех светоносцев. Он заметно хромал, рука, перевязанная лубом ивы, безвольно лежала на груди. Скуластое лицо казалось невеселым, скорее, мрачным, и отвечал он на неистовые крики легионеров как-то вяло и печально. Лоэр сбежал вниз и когда Берк вошел через ворота крепко обнял его.

— За что, примэрат? Приказа вашего я не выполнил. Я потерял всех людей. Это самый черный день в моей жизни… Да и жизнь-то кончается!

— Что за глупости, друг мой! Мы еще славно повоюем!

Берк склонил голову и хмуро ответил:

— Нет, дорогой примэрат, отвоевался. Все!.. Я пришел к вам с предложением суперата: сдать город и вернуть им оставшийся целым Жгущий Луч — тогда… тогда они сохранят мне жизнь.

Люди в ужасе застыли. Берк медленно оглядел их, некоторым невесело улыбнулся и жестко сказал — так громко, чтобы все слышали его:

— Если хоть один из вас согласится на требования неприятеля, то станет моим личным врагом!.. Я ухожу и передам ваш отказ, друзья. А вы… эх, какие вы молодцы: суперат на всю жизнь запомнит минувшую ночь!

— Где вы были во время нашей атаки, друг мой? — подавленно спросил Лоэр.

Берк кивнул вниз:

— В закрытой яме. Ребята много раз пробегали надо мной, но не слышали моего голоса.

Лоэр застонал.

— Ничего, ничего, примэрат. Никому еще голову не отрубали… Да! Чуть не забыл: ночью видел вашу знакомую, примэрат.

— Эрину Винию?

— О нет, Гарману. Она улетела в небо.

— Как…

— А кто ее знает. Смотрела, смотрела вверх, а потом сложила над головой руки и улетела… Так что не ждите ее. А Красотка с Кривой Дороги там, в лагере. Ничего с ней не случилось… Ну, я пошел. Прощайте, друзья! Не вздумайте отбирать меня у светоносцев: я дал слово, что ни один из них не пострадает. Простите, если что не так… Не подходите! Я должен остаться твердым в своем решении.

Лоэр шагнул к Берку, но тот, заслонившись здоровой рукой, сказал:

— В мыслях я считал вас родным братом, примэрат, и любил больше всех на свете… Не мешайте же мне!

Хмурые светоносцы увели Берка. Он ни разу не оглянулся, идя в стан врага. Только перед самым лесом остановился. Его подтолкнули. Вышедшие навстречу солдаты окружили их, и он исчез среди красных плащей.

14. ГАР ЭРГАНТ

Беф Орант ушел от стен города в полдень. Его поредевшее войско двинулось по лесной дороге на запад, в сторону Воды Опавшего Листа. В тех местах, а особенно за грядой Дымчатых гор, крепко жила вера в силу неба и, следовательно, там суперат всегда мог рассчитывать на поддержку.

На пепелище лагеря светоносцев остался высокий обугленный шест, косо воткнутый в землю, и на нем голова Берка. Тело найти не удалось. После похорон Лоэр приказал написать имя Берка на стене Суртского акрополя. Сам поднялся на городскую стену — во дворец идти не хотелось, — и долго оставался там, никого не подпуская к себе. Во второй половине дня его потревожил эрат Горан:

— Опять заперся на своей стене, как… — Не подобрав нужного слова, он неумело плюнул. — Долго тут сиднем сидеть думаешь? Заставляешь старика таскаться за тобой, друг-приятель. Не дело! Вон иди да встречай лучше гостей.

— Каких еще гостей?

— Правительницу… то бишь, эту примэрону Нагрис и эрата Гара Эрганта.

— Где?!

— Не бесись, не бесись, ты ж предводитель Страны!

— Да ну с вашим предводительством! Где они?

— Чего ты на лес-то глаза пялишь? Амазонки по морю плавают, на этих…

Лоэр ошалело обнял эрата Горана. Сломя голову сбежал вниз по ступеням, вскочил на любимого коня и, не помня себя от радости, понесся через весь город к заливу. Народ уже шумел и тоже устремлялся в гавань — кто верхом, кто пешим. Лоэр надеялся первым быть на пристани. Однако, прискакав туда, увидел качавшуюся, говорливую толпу, а над ее головами — белые крылья парусов. Люди с почтением расступились, давая дорогу примэрату. Тот, не открывая завороженного взгляда от корабля, въехал на пристань и спрыгнул прямо в объятия брата. Оба замерли на минуту, прижавшись щеками и слушая взволнованное дыхание, потом отстранились и оглядели друг друга. В этот момент грянула боевая музыка и раздались ликующие возгласы горожан. В воздухе прокатилось, подобно грому, мощное «хэ-э-эй!»

Лоэр увидел Нагрис с Жефартом и обнял их. Рядом с ними стоял человек с перевязанной головой — виднелись только внимательные серые глаза и вихор черных волос. Обе руки у него тоже были перевязаны. Он, кажется, еле держался на ногах.

— Гар, что с этим беднягой?

— А! Простите, эрат, ради богов простите! — Эргант приблизился к раненому. — Я ж совсем забыл о вас от радости! Рит, его надо доставить с наибольшей осторожностью, лучше на носилках.

Лоэру не пришлось просить людей. Легионеры моментально раздобыли где-то ригийский паланкин, украсили его цветами и, осторожно усадив незнакомца, подняли носилки на плечи. Остальные гости сели на коней, доставленных заботливым эратом Гораном, и неторопливо поехали по ликующим улицам. Когда прошли первые волнения встречи, Лоэр заметил, что Гар, видимо, все еще серьезно болен, хоть и крепится, зато Нагрис, кажется, помолодела на несколько лет, а Жефарт повзрослел, и в выражении его лица появилось что-то мужественное.

— Как он? — спросил Лоэр, нагибаясь к сестре. Та покраснела и прикрыла глаза.

— Ах, Лит, милый! Я счастлива!

Она поймала его руку и сильно сжала тонкими крепкими пальцами.

— Где Аора? — тихо спросил он.

— Там, сзади… Постой, постой: неужели влюбился? — Нагрис счастливо засмеялась, затем, взглянув на паланкин, нахмурилась. — Это какой-то важный эрат. Гар скрывает от всех.

Перед тем, как войти во дворец, Лоэр познакомил брата с Эном Элисом и некоторыми командирами. Эрата Горана Эргант узнал и сердечно поприветствовал его, как старого знакомого. За огромным столом во время обеда, или, лучше сказать, раннего ужина, говорилось обо всем, кроме дела. Лоэр заметил, что Гару трудно находиться в обществе, и предложил ему отдохнуть. Тот извинился и вышел, пообещав немного погодя встретиться наедине для беседы. Лоэр занял место брата, и как бы случайно придвинул стул вплотную к стулу Аоры. Руки их встретились под столом, Аора тихо шепнула:

— У меня кружится голова от счастья, мой Рит! И, если бы не одна забота…

Они отошли к отдельному столику в углу, и Аора рассказала о своей пустяковой оплошности перед Эргантом. Это признание рассмешило Лоэра своей наивностью. Он взял чистый лист луба и фикуса и быстро написал кисточкой: — «Гар! Прошу тебя верить этой эрине, как мне. Лоэр».

— Мой Рит забыл, что он примэрат, — сказала Аора, отодвигая лист на край стола, — и начинает допускать глупости.

— Только рядом с тобой!

— Смотри. — У нее задрожали руки. — Я могу поверить… Но если даже это не так, я сделаю все возможное, чтобы ты полюбил меня…

Трапеза вскоре закончилась, хозяева и гости разошлись. Лоэр зашел к брату.

— Плохи мои дела, Рит, — откровенно сказал Гар, кутаясь в синий шерстяной плащ. Он предложил Лоэру кресло, сел сам:

— Приступы рептонства и лихорадка. Не успокаивай, знаю лучше тебя. Ну вот что: расскажи-ка все свои злоключения с того самого дня, как мы расстались с тобой.

— В двух словах не скажешь, Гар, я боюсь утомить тебя.

Эргант болезненно улыбнулся:

— Хорошее лекарство лечит, а не утомляет…

Рассказ Лоэра затянулся надолго. Гар внимательно слушал, иногда прерывал, прося повторить тот или иной момент, а по окончании задал несколько вопросов, которые Лоэру показались не слишком важными. Захватили Эрганта и подробности О Маре Оранте, о Вещей Имтре, ее преемнице и тайнике с зашифрованными текстами. Он много раз возвращался к ним, а в заключение долго и подробно интересовался Эрустой и Ригией, в которых довелось побывать Лоэру после побега из церотского плена. О своей жизни Гар сказал лишь несколько слов, после чего перешел к тому, что его занимало больше всего. Лоэр попробовал отвлечь брата легким, несложным разговором, и это ему на короткое время удалось. Они перебрали в памяти старых знакомых, друзей — боги, сколько их потеряно в последние годы! — потолковали о своем детстве, вспомнили отца и матерей, босоногих приятелей, игравших в войну в полях за городом, и, конечно, тех примэратов, которые много сделали для процветания Гарманы.

— Теперь о деле! — решительно сказал Гар, вставая. Он приблизился к окну, все также зябко кутаясь в плащ. — Видимо, ты станешь осуждать меня, как и другие, за мое желание отказаться от руководства Страной… Подожди, не перебивай.

Эргант стал медленно ходить по комнате, иногда останавливаясь перед Лоэром.

— Не знаю, в чем причина, Рит: раньше все было ясно, я знал, что и как буду делать, став примэратом, а теперь меня мучают противоречия.

— Например?

— Совершенствуясь, люди все больше склонны к комфорту. Разве они не правы? Но, получив желаемое, они тут же начинают деградировать. Как избежать этого? Видимо, все дело в неподготовленном сознании. Ты, я смотрю, нищ, как и я, но большего тебе и не надо. Впрочем, мы оба богаты тем, что разумно ограничили наши нужды и наши желания. Смотрящие в завтрашний день должны отказаться от удовлетворения многих желаний.

Гар с головой закутался в плащ и, горбясь, долго молча расхаживал по полу, посыпанному красным порошком. Наконец заговорил медленно и тихо:

— Человек — непонятное существо, Рит Он уничтожает не только произведения природы. Строя что-то новое, он уничтожает себе подобных. Необходимое для его существования стремление к разрушению есть истинно наследственный порок, мрачная сторона его светлой творческой мощи. Из темного источника этого побуждения он черпает горький напиток страдания, который должен выпить, чтобы вполне осознать свое бытие, но черпает также и силу, без которой давно был бы побежден окружающими его враждебными силами. В подобных себе он видит самого опасного врага, победа над которым дает ему больше славы, чем самая удачная охота на дикого зверя. И вот против себе подобных он производит самое смертельное оружие… По-моему, в этом и состоит великая сила нашего существа. Посуди сам: культурный трудолюбивый народ, отвыкший от оружия и безвольно склоняющийся перед завоевателем, представляет, может быть, еще менее привлекательное зрелище, чем племя воинов, находящих удовольствие в разрушении… Кому отдать предпочтение, Рит?

Лоэр молчал. Постепенно сомнения брата стали ему понятны. Действительно, кому?

Хоть он и был воином всю жизнь, но теперь впервые с теплотой и интересом подумал о созидающем народе, который закопал в землю оружие.

А Эргант продолжал:

— Дали светозарного будущего всегда манят к себе, люди должны стремиться вперед. Но я уверен: человеку всегда будет недоставать именно того счастья, которое дает ограниченность, простая гармония с естественными условиями, благодаря которой жизнь так легка для примитивного человека… Однако не положение дикарей возбуждает зависть, а скромность потребления, беззаботность, отсутствие страха перед будущим, пренебрежительное отношение ко времени и своему существованию.

Гар вернулся к Лоэру и стал за спинкой резного кресла.

— Разум человека, — продолжал он, — это основа основ жизни, самое великое и самое мудрое, что могла подарить природа. Человек может стать неограниченным повелителем всего сущего, он сможет управлять физическими силами и с их помощью не только поддерживать и защищать свое тело от внешних проявлений, но и изменять видимый мир таким образом, чтобы он служил ему… Разум — созидатель и разум-разрушитель — что может быть трагичнее этого! А ведь разобраться необходимо — не столько для себя, сколько для людей, которые верят тебе, как стадо ягнят пастуху, и которых ты не вправе обманывать!

— Да, Рит. — Гар зябко выкинул из-под плаща руку — указал на солнце, скользившее за крыши зданий. — Вот неиссякаемый источник мудрости и счастья. Но в чем было бы его счастье, не будь тех, кому оно светит? Всякому народу необходимо свое солнце. Я не гожусь для этой цели.

— А кто же годится, по-твоему?

— Не знаю. Задача главы государства сейчас состоит прежде всего в спасении людей от рептонства. Мне же видится выход только в жестоком принуждении несчастных, потому что убеждение в данном случае бессильно.

— И детей?

— Обязательно. Дети — наше продолжение, и мы хотим видеть их удачливее нас. А для того, чтобы им было легко потом, надо, чтобы было трудно сейчас. Нынешнее же воспитание не отличается ни дисциплиной, ни авторитетом, ни школой, а, скорее всего, веселым учительством, таким же легкомысленным, как и сами малыши, оно вырабатывает в ребенке жалкое самовольство, странные склонности, своекорыстную рассудительность и эгоистические расчеты. Избежать этого поможет не угодливое, а вдумчивое воспитание.

Стало темно, Лоэр зажег канделябр. Комната озарилась желтым колеблющимся светом.

— Кажется, я разочаровал тебя, Рит?

— Скорее, огорчил. Неужели ты не понимаешь, что у других людей не меньше сомнений, но больше слабости духа и неверия? А народ верит одному тебе и убежден, что только ты сможешь помочь ему!

Лицо Гара будто засветилось от теплой улыбки, однако от возражений он уклонился.

— Ты мой целитель, дорогой Рит. Ты — мой вечный источник радости. Я часто думал о тебе. — Он обнял брата и увлек его к окну. — Как я расслабился здесь! А нельзя: сделано еще так мало! Уходят годы, оставляя в голове свой белый след, И молодость нас манит издали воспоминанием…

— Ты какой-то странный, Гар. Как будто ждешь чего-то.

Эргант задумчиво постучал по подоконнику.

— Как долог вечер сегодняшнего дня, Рит! Я жду полуночи… Но будь терпелив: обо всем узнаешь вовремя.

Из окна на них смотрел прохладный задумчивый вечер, последний вечер седьмого месяца…

15. ПОЛНОЧЬ

Они долго бродили по дворцу, потом по плоским крышам и просторным площадкам, окруженным ажурными парапетами, и смотрели на город, снова и снова вспоминая прошлое и обсуждая сомнения Гара. На Эрганта, кажется, и правда целительно подействовала встреча с братом: он стал оживлен и весел, реже кутался в свой синий плащ и чаще загадочно молчал, поглядывая на небо, полыхавшее ярким заревом звезд.

Когда они возвращались обратно, Лоэр был удивлен тем, что в обеденном зале для приемов накрывался стол по крайней мере на полтораста человек.

— Что здесь происходит? — спросил Лоэр устроителя.

Тот растерялся:

— Вы же сами приказали, примэрат…

— Вот видишь, сам приказал! — Эргант засмеялся и подтолкнул Лоэра в спину. — Ты, наверно, просто забыл, что велел организовать большой ужин в честь приезда брата и пригласил на него всех своих приближенных и моих друзей тоже.

Лоэр нахмурился.

— Хорош примэрат, — если не знает, что делается за его спиной!

Эргант поспешил успокоить его:

— Не расстраивайся, Рит. Я хотел преподнести тебе маленький сюрприз и с трудом уговорил эрата Горана устроить все это дело.

— Сюрприз тот самый, ночной?

— Тот самый. Со звуками боевых труб и криками победы!

— Тогда валяй!

За четверть часа до полуночи приемный зал гудел от множества едва сдерживаемых голосов. Кое-кто улыбался нетерпеливо поглядывая на двери, в которые должен был войти примэрат с братом. Старые члены Собрания лукаво покачивали головами, беседуя друг с другом. Шесть амазонок с Жефартом стояли обособленно — примолкшие, бледные в ожидании важного события. Старейшина народного Собрания долго сохранял спокойствие, но не выдержал, взглянул на водяные часы и нервно покашлял. Его примеру последовали другие. Наконец появился Лоэр с Гаром Эргантом. Все приблизились к столу только после того, уселись старые члены Собрания и глава государства. Гар напомнил свой бокал вином и сказал:

— Почтенные члены народного Собрания, дорогой примэрат, эрины, эраты и друзья! В тот момент, когда зеленая звезда Арбет подойдет к зениту, а часы покажут полночь, во всех городах страны, во всех деревнях, кроме Квинского края, поднимутся верные Синему Пустыннику люди и к утру, а может быть, и значительно раньше повергнут власть суперата!

Все поднялись с мест и мощное «Хэ-эй!» сотрясло дворец от фундамента до самого высокого шпиля.

— Однако, — продолжал Эргант, — в Стране Вечерней Прохлады следует оставить гнофоров, не участвовавших в борьбе с нами: их учение несет добро, справедливость, любовь к ближнему, оно не противоречит нашим законам и потому не может стать вредоносным. Думаю, не следует препятствовать гарманам внимать полезным наставлениям. — Эргант медленно оглядел собравшихся. — Много лет понадобилось мне и моим друзьям для осуществления давней мечты лучших сынов отечества, а теперь, когда великий день настал, я с радостью преподношу этот подарок моему славному народу, вам, почтенные члены Народного Собрания, тебе, дорогой Рит, вместе с эратом Гораном!

Новое «хэ-э-эй!» прогромыхало подобно раскату грома и медленно погасло: старейшина поднял трость, прося внимания собравшихся. Пожевав ввалившимися губами, он с прикашливанием сказал:

— Сейчас уже всем ясно, что завтра… теперь уже сегодня! — народ потребует созыва Собрания и изберет примэратом Гарманы Гара Эрганта. У нас в этом нет сомнения. Что касается эрата Лоэра, то он уже успел проявить талант недюжинного военачальника во время отражения приступа суперата, потому и надо оставить его на своем месте. Так я толкую, эраты?

— Так! — снова вздрогнул воздух от множества голосов.

— Ну а коли так, эрату Эрганту пора, видно, образовывать новый состав Народного Собрания, а эрату Лоэру стать во главе нашего войска — вон оно какое стало, любо поглядеть!

Новое «хэ-эй!» прокатилось по залам и коридорам дворца. Поднялся Эргант:

— Воля народа свята, почтенные эраты, хотя у меня и есть причина отказаться от руководства Страной именно теперь: я болен и вряд ли смогу принести много пользы. В любом случае до последнего вздоха буду делать все для того, чтобы предотвратить беду. Дорога наша видится мне чистой, хотя и трудной. Впрочем, не стоит сейчас об этом говорить. Если меня изберут, все свои думы, планы и сомнения я выскажу на центральной площади Сурта. А сейчас выпью свой бокал за тех, кто в эти минуты вершит для отечества великое дело. Да сопутствует им удача, эраты!

Низкие мужские голоса отрывисто, тихо, будто издалека, запели старинную боевую песню:

Если хочешь достичь победы, изучи знаки победы…

Голоса постепенно крепли, усиливались. Огромный зал стал для них тесным, они мощно и грозно разливались все дальше, дальше — по галереям, переходам и лестницам:

В битву мы идем, изучив знаки победы.

Мы написали их на рукоятках мечей, на желобках для крови и на блестящих остриях…

Гар пел вместе со всеми. Кулак его энергично сжимался в такт словам, ноздри раздувались, глаза блестели от воодушевления, и весь он казался неотъемлемой частью этой песни. Лоэр же, не посвященный в тайны рулад, лишь с буйной радостью вслушивался в громоподобное звучание и тоже, как и брат, пробовал ритмично помахивать рукой…

Когда все разошлись, Гар Эргант сказал:

— Выберут — отказываться не стану. В самом деле, кто сейчас определенно может знать — что и как делать? Все решения придут со временем и с накоплением опыта. Хуже будет, если вместо меня окажется человек, не способный к тому, на что способен я. А я еще продержусь!.. Эрат Горан может стать незаменимым в дни моей болезни и… после.

— После? — насторожился Лоэр.

— Ну, если со мной что-нибудь случится. Не забывай, Рит: я подвержен рептонству… Ах, до чего это омерзительная штука! Какая-то двойственность: тело здесь, а мысли, чувства и все остальное — в прошлом. Я только невероятным усилием воли держусь до сих пор… На долго ли меня хватит, подумай сам. Ну, вот что… — Он обнял Лоэра. — Если я буду избран примэратом, нам с тобой придется снова расстаться: поедешь в Квинские земли. Но это пока между нами.

— К Никору?

— Мне очень жаль, Рит, но любой другой человек там будет бесполезен. Вы с Гелом друзья, и кому, как не тебе, убедить его в трагичности планов. Я посылал к нему — ни один из моих людей не вернулся. Поездка таит в себе опасность, но я верю в твою звезду.

Пойми главное: Квинские земли нам необходимы, как воздух, и все же мне не хотелось бы пока прибегать к силе… А теперь давай навестим моего друга — тебе с ним будет приятно познакомиться.

Они вошли в смежную комнату, и Лоэр вдруг остолбенел: навстречу им поднялся человек с красивым мужественным лицом и смущенно улыбнулся. Большие серые глаза смотрели прямо, но как-то виновато, черные волнистые волосы падали на плечи, четко отчерчивая линию смуглого сухощавого лица. Под простой, небрежно накинутой одеждой, угадывалось гибкое атлетическое тело… Сходство с ним, Лоэром было на столько поразительным, что он чуть не вскрикнул.

— Ну, налюбовались друг на друга? — вошел в его сознание веселый голос Эрганта. — Это Рич Барет. Он под твоим именем сделал большое дело, которое я доверил ему и за которое бесконечно благодарен. Ему удалось уговорить войско рабов не покидать Гарману — помочь нам в нашем несчастье…

Лоэр шагнул вперед и с чувством пожал руку двойника.

— Где Вет-Прасар?

— Он долго стоял под Бороном, — все еще волнуясь, ответил Барет. — А недавно по просьбе эрата Гара разделил свое восьмидесятитысячное войско на отряды и разослал их в разные концы Страны. Сам он скоро обещал быть в Сурте.

— Жаль, что не увижу его!

— Почему же, отважный эрат?

Лоэр не позже чем через неделю покинет столицу. Вы, Барет, останетесь вместо него. Привыкайте к новому имени и, главное, за это время хорошо ознакомьтесь с кругом знакомых Лоэра — так, чтобы в дальнейшем не попасть впросак…

Лоэр сообщил Барету подробности о всех своих товарищах и знакомых, показывая их издали или в секретное окошко, умолчав лишь о Винии, поскольку был уверен, что она ушла с войском Бефа Оранта.

Несколько раз они вместе с Гаром и Элисом ходили к тайнику, несколько раз прошли всю пещеру из края в край, однако главное, секретное помещение совета гнофоров им обнаружить не удалось. Этим обещал заняться Эргант.

На пятый день с заходом солнца Лоэр скрытно взошел на борт корабля, которым командовала Аора, и тут только вспомнил о штрафе в тысячу гурнов. Возвращаться было поздно, и он с улыбкой почувствовал Барету, которому придется хорошо поработать вместо него. Потом он прошел на нос корабля и, глядя в синий полумрак дали, предался размышлениям о том, что могло ждать его впереди.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ