Гармана — страница 5 из 5

МОСТ В БУДУЩЕЕ

1. ВЛАДЕТЕЛЬ ЮГА

Аора с невиданной точностью, в полной темноте, ориентируясь лишь по звездам и полагаясь на интуицию, подвела корабль к заквинской бухте, но войти в нее не решилась, поскольку проход был слишком узким и опасным. Впервые нарушив правила мореходов, она сама отвезла Лоэра на лодке с таким искусством, что береговая стража не услышала даже всплеска воды. Лодка легко стукнулась носом о скалу. Отталкиваясь руками от холодного камня, Аора передвинула ее влево — к тому месту, где должна быть ровная площадка.

Там они и простились.

Лоэр еще раз напомнил Аоре, что, пойдя с ним, она связала бы его инициативу и ограничила свободу действий. Она же просила его быть осторожным и не подвергать себя опасности, когда ее можно избежать. Просила дождаться рассвета, не пускаться в путь ночью. Аора говорила бодро и даже весело, но стоило ей шагнуть обратно в лодку, как донеслось ее с трудом сдерживаемое рыдание. Лоэру показалось, будто она подняла весло и помахала им в воздухе. У него замерло сердце: это означало последнее прости. Выходит, женское чутье подсказывало ей, что любимый теперь уже не вернется из этого логова, и они больше никогда не увидятся. Задание Гара сложно. Но ведь кому-то надо было идти! Выбор брата не случаен: у Лоэра больше шансов не только уцелеть, но и выполнить ответственное поручение без лишнего кровопролития и в возможно более короткий срок…

Остаток ночи Лоэр провел возле бухты. Путь до Квина был долгим и времени было достаточно, чтобы все, как надо, обдумать. К восходу солнца он выбрал окончательную схему действий, но уверенность в успехе временами отступала. Все ли предусмотрено, все ли учтено? Однако сложность миссии именно в том и состояла, что дело придется иметь с людьми, непохожими на обычных, с людьми, от которых можно ждать самых неожиданных поступков. И все же гнофоры как-то нашли взаимопонимание, поникли во владения Никора! Впрочем, им на руку общий настрой воинственного безрассудства. Раньше суперат мог отправить за море всех неверующих, сейчас его власть кончилась. Он определенно намеревается уничтожить своих противников с помощью войск Никора и союзников. А Никор, как говорят, уже двинул своих ратников на север, они дошли почти до Дирона… Не сам же он додумался до этого!..

Столица самозваного правителя встретила Лоэра удивительной беспечностью. Весь город представлял сплошной базар. Торговцы галдели наперебой, расхваливая свой товар, горожане разглядывали кувшины, миски, украшения и проходили дальше, опасливо сторонясь лежавших большерогих козлов и мулов.

Жители пустыни в накидках из рыжей верблюжьей шерсти, с суровым и подозрительным выражением морщинистых лиц стояли обособленно от остальных и с неприязнью смотрели на легкомысленных южан, которые беззаботно встряхивали высокими прическами и насмешливо оглядывали прохожих. Северяне, затянутые широкими поясами, мало двигались, ворчали на жару и с удивлением следили за горцами, не не желавшими расставаться с меховой одеждой даже здесь. Под полотняными навесами, а чаще под открытым небом или дворовыми аркадами продавали и меняли благовония, одежду, мазь для уничтожения волос на теле, ожерелья, обувь из кожи гиен и аллигаторов, статуэтки богов и злых духов, выдолбленные из кусков алебастра или слепленные из голубой ригийской глины.

На Лоэра здесь никто не обращал внимания, и он мог свободно ходить по улицам и прислушиваться к диалогам беспечных горожан. Ему было необходимо узнать, где находится дворец Никора. Однако разношерстная публика болтала о чем угодно, только не о своем повелителе. Идя по улице с надвинутой на брови шляпой, Лоэр пытался понять, почему здесь, в Квине, меньше следов разрушения, чем в Сурте? Здесь даже улицы чище, почти нет поврежденных домов, и статуи, в общем, сохранили свой первоначальный вид. В чем же дело? Не может быть, чтобы общество, состоящее полностью из рептонов, относилось к достижениям культуры с большим уважением, чем в других местах Страны!

Как бы в ответ на свой вопрос он увидел на площади Старого Жасмина два врытых столба и привязанных к ним горожан. Оба были обнажены до пояса, с покорно склоненными головами. Приставленный к ним стражник молча следил за тем, чтобы желающие наказывать преступников ударяли по исполосованным спинам не больше двух раз. «За что?» — спрашивали проходившие мимо люди. «За дело, — отвечал стражник. — Ослушались приказа Владетеля и пытались ломать в парке деревья…»

Вон оно что! Значит, здесь порядок держался на страхе перед наказанием. Неужели до этого дошел сам Никор? Вряд ли. Скорее всего, принудили гнофоры. С какой целью? Непонятно. Похоже, и правда, они рассчитывают сохранить эту территорию за собой.

Однажды Лоэр встретил на улице маленького человека, который в страхе отшатнулся от него. И руки и лицо незнакомца были словно коричневая, потрескавшаяся от жара земля. Что с ним? На проказу вроде не похоже, на оспу тоже… Опасливо оглядываясь, незнакомец торопливо скрылся за соседним домом. Лоэром овладело чувство брезгливости и тревоги. Кто этот несчастный? Похоже на то, что он когда-то знал Лоэра, иначе что его могло испугать? Хуже всего, если он шпион суперата… Странный незнакомец долго не выходил из головы. Новые встречи и новые впечатления постепенно вытеснили его из памяти. В поисках Никора прошел и день, и другой, и вот наконец из случайного разговора Лоэру стало известно, что Владетель Юга будет присутствовать во время служения в храме Бога Благоденствия. Лоэр отправился туда. Он неторопливо вошел в храм и остановился в полумраке многочисленных колонн.

Появился главный гнофор. Следом за ним вышел Никор. Лоэр жадно смотрел на него. И медленно, очень медленно, от колонны к колонне приближался к Владетелю Юга, боясь обратить на себя внимание и в то же время желая этого. Никор лишь раз скользнул равнодушным взглядом в его сторону. Телохранителям подход к алтарю был запрещен, и они стояли в дверях храма с прирученными тиграми и леопардами. Лоэр с трепетом вглядывался в лицо друг друга и никак не мог понять — что в нем переменилось. Говорят, рептонов прежде всего отличает выражение пустоты. У Никора не было этой пустоты, впрочем, как и у многих других, однако во взгляде его, безусловно, что-то изменилось. А может быть, он вовсе не рептон — обычный, нормальный человек, выполняющий волю суперата? От этой внезапной мысли вдруг стало холодно и неуютно. Услышал прорвавшийся в сознание голос главного гнофора: «Бог мести посылает вас против северных племен нечестивых и против племен гнева его, дает вам повеление — ограбить грабежом и добыть добычу для себя и попирать их, как грязь на улицах…»

Да… Кажется, крепко успел суперат опутать Никора! Ну, крепко не крепко, а войти в доверие — надо без этого весь план не стоит и ломаного гурна.

2. ГОРА И МОСТ

Из храма Никор должен был поехать на судоверфь. Во Владетеле, говорят, жила какая-то болезненная страсть к строящимся судам. Даже теперь, когда суперату корабли по сути не нужны, Никор все равно оставил часть материалов на верфи лишь для того, чтобы хоть по часу в день наслаждаться смолистым запахом дерева и звуками топора. Не теряя времени, Лоэр отправился пешком через весь город.

В долине его нагнала многочисленная кавалькада. Лоэр отошел на обочину и намеренно снял шляпу. Поравнявшись, Никор без интереса посмотрел на него, но, проехав, оглянулся. Видимо, смутное воспоминание, которое не могла удержать память, на секунду проснулось в нем. Он невольно натянул поводья и кивком головы подозвал странного незнакомца. Волнуясь, Лоэр приблизился.

— Кто ты? — спросил Гел Никор.

— Всего лишь бедный ясновидец, Владетель.

— Почему же на тебе одежда простолюдина?

— Разве мы знаем, что может случиться с нами по пути сюда?

Никор ничего не понял. Поморщил лоб и неуверенно посмотрел на Лоэра:

— Да, да… Но ты снял шляпу…

— Перед тобой должны обнажать головы не только прорицатели, но и гнофоры.

— Гнофоры — это кто, странник?

— Так называют в моей стране служителей неба.

— Из какой же ты страны?

— Из той, в которой мы с тобой вместе жили когда-то.

Никор помолчал, смущенно покашлял и снова наморщил лоб:

— Да, да… И что же о моем почитании тебе сказали боги?

— Истинные прорицатели не ведают богов — они слушают лишь голос Ремольта, который был нашим старшим братом по Знанию.

— Ты смел и дерзок. — Никор рассеянно оглянулся на трех гнофоров, ожидавших его в составе многочисленной свиты. — Может быть, ты скажешь, что наместники богов знают меньше, чем названный тобой Ремольт?

— Конечно, Владетель. Они в этих землях потому, что задались целью с помощью твоего войска уничтожить северных соседей и завладеть всем островом.

Никор нахмурился, сжал кулаки.

— Вижу, тебе не нравится моя откровенность, Владетель? А кто кроме прорицателей может сказать истинную правду? Служители неба тебе ее не скажут.

— И ты можешь ответить, что ждет нас в войне против северных племен? — после продолжительного молчания спросил Никор, все еще хмуря брови.

— Ты хочешь правды, Владетель?

— Да.

— Если ты будешь продолжать войну против северных племен, погубишь всех своих людей: у вождя Севера — огромное и сильное войско.

— Молчи!

Никор сверкнул глазами, и гиганты-телохранители ослабили натяжение красных лент, привязанных к ошейникам леопардов. Те с рычанием разинули клыкастые пасти, но Лоэр не шелохнулся.

— Прости, Владетель, если хотел услышать другой ответ. Но ты сам жаждал истины, и я сказал ее.

— Прочь! Ты мой враг, прорицатель!

— Я друг твой. Если завтра не покину город, ты сам убедишься в этом.

Никор взял с места в карьер. Вся его многочисленная свита поскакала следом. Лоэр надел шляпу и долго оставался на месте, следя за тем, как всадники, проскочив мост, свернули влево и вдоль подножья горы направились к верфи. Никор не узнал его. Значит, и не узнает. Это и плохо, и хорошо. Плохо потому, что с прежним другом Гелом было бы говорить куда проще, чем с Гелом-рептоном. Хорошо же, — хоть и в меньшей степени, — потому, что теперь можно употребить любую хитрость и те знания, которые стояли выше знаний рептонов. Одна опасность — могут помешать гнофоры.

Лоэр огляделся. Вся долина, насколько хватало глаз, сплошь пестрела шатрами, палатками, шалашами и наскоро сооруженными домами с одной стеной и тростниковой крышей. Они обрывались шагов за сто от дороги — вдоль них тянулись белые вехи, запрещающие поселение ближе. То же самое, видимо, было на всей территории Юга вплоть до Горуэлы. Впрочем, теперь уже до Дирона… Сколько же сейчас людей у Никора? Определенно больше трех миллионов. Это, конечно, сила, с которой следует считаться и на которую суперат возлагает большие надежды…

За мостом начиналась жасминовая роща. На берегу возле неширокой горной речонки после долгого перехода отдыхали верблюды. Они охотно протягивали длинные шеи, когда погонщики подбрасывали им репейник, и дружелюбно оглядывались на надоедливых мальчишек, некоторые из которых впервые глазели на чудо пустыни, умевшее вздыхать и плеваться.

Пройдя мимо цветника, раскинувшегося вокруг двух широких чаш, Лоэр увидел человека, шагнувшего ему навстречу. Он только что был в свите Никора.

— Хочу предостеречь от беды, — сказал он. — Владетель Юга поклялся умертвить тебя до захода солнца. Беги из города!

— Спасибо. — Лицо Лоэра стало непроницательным. — Но разве мы боимся смерти, незнакомец? Разве истина канет от того, что один ясновидец из тысячи умрет от руки неразумного верховода?

— Это так. А ты хоть раз ошибался, прорицатель?

— Никогда.

— Кто ж, по-твоему, я?

— Ты заблудшая душа. Обманывая меня сейчас, ты не ведаешь истины и вредишь тому, кто послал тебя. Кажущаяся теперь неправда через несколько восходов солнца обернется в ту правду, которую ждешь ты и которую ждут многие. Надо учиться терпению и сторониться ошибок. Ступай же к пославшему тебя и скажи, что бичевать надо не слова, а деяния, если их результат будет иным, чем ожидался вами. А стоять на моем пути — значит быть врагом тому, кто выше нас.

Гнофор утер выступивший на лице пот и сдавленно сказал:

— Откуда ты взялся?

— Есть люди, которых посылают, но есть и другие — они приходят сами по зову единой истины и делают большое дело, далеко видя наперед и потому помогая тем, кто не одарен способностью проникать в грядущее. Ступай, ступай, незнакомец, дорога моя должна быть светлой, без тени.

Все это не было предусмотрено никакими планами, — но Лоэр с удовольствием отметил, что долгое обучение туманному языку прорицателей в пути от Сурта до Квина принесло хорошие плоды. Впрочем, не велика заслуга сбить с толку дурака. А этого не назовешь мудрым. С первого взгляда стало ясно, что он за птица и почему добивался ухода Лоэра из Квина: видимо, Никора заинтересовала личность дерзкого прорицателя и против воли притягивала к себе возможность узнать свое будущее. А какой смертный не хочет этого!..

И вдруг острый глаз Лоэра заметил на горе двух людей, прятавшихся в зарослях. Один был вроде в гнофорском балахоне… Любопытно, что они там делают? Лоэр начал скрытно подниматься в гору. Неподалеку от незнакомцев он затаился в кустах и тут же узнал человека в лиловой тоге: это был прежний квинский регионом Арут с теми же располагающими манерами и самоуверенностью. Лоэр чуть не застонал от отчаянья — ведь если Арут не рептон, то обязательно выдаст его и тогда прощай все надежды и планы!

Вторым был старый гнофор с тощим телом, которое терялось в просторном белом балахоне, обшитом изумрудами и рубинами. На желтом морщинистом лице глаза его едва теплились подобно светильнику во мраке склепа, и в них проглядывала вечная печаль и холод. Тонкие руки с дряблыми мышцами безвольно висели вдоль тела, и лишь полупрозрачные пальцы слегка подрагивали.

— В мои ли годы взбираться на такую гору, Арут?

Бывший регионом притворно вскинул руки.

— Вам еще могут позавидовать молодые, святой отец!

— Слова твои переслащены, как смуглый финик. Ну да ладно. Наслушался я тебя вдоволь. Теперь внимай мне, Арут. Владетель влиятельный человек. Это дикое сборище держится только благодаря Никору. Не станет его — все распадется.

— Но от меня больше пользы, святой отец! Если вы принудите Владетеля поставить меня начальником войска, я избавлю вас от неверных гораздо быстрее!

— Как же?

— Есть у меня план… А владетель растерял прежнюю уверенность и, думаю, может отказаться от продолжения войны на севере. Что тогда?

— Вон тогда я уберу его и поставлю тебя.

— Но это сделать поскорее, святой отец. Я предоставлю вам полную волю, дам убежище изгнанным служителям неба, увеличу войско, способное вырвать Страну из неверия, и подарю ее вам. Владетель, по сути, теперь уже не нужен. А что касается плана, то я сообщу его, как только стану главным начальником войска Никора…

Арут говорил еще что-то, но член совета уже, кажется, не слушал его, погруженный в мысли. Наконец, поднял голову и сказал:

— То, что ты предлагаешь, подходит. — Он медленно огляделся. — Вот что. Завтра после захода солнца во дворце Владетеля будет ужин. Оттуда мы уйдем на балкон и обо всем договоримся: это самое удобное место в Квине, где нет ни соглядатаев Владетеля, ни ушей его. К тому времени ты должен придумать такой способ избавления от Гела Никора, который бы меньше потряс рептонов, но больше возвеличил тебя в их глазах.

— Я уже давно все обдумал, святой отец. Мост — вот его погибель! Сегодня ночью я буду там и все подготовлю.

— Занятно. — Гнофор пытливо взглянул на Арута. — Занятно, однако невразумительно. Впрочем, избавь пока от разъяснений. — Он вскинул голову и еле заметно усмехнулся. — А твой тайник стоит того, чтобы тащиться в этакую гору? Не иначе, обобрал все дворцы Юга?

Лоэр смотрел, как недруги Никора неторопливо спускались к дороге, как потом взобрались на спрятанных в овраге коней и неторопливо поехали к городу.

Какой мост имел в виду Арут? Не этот ли, через речку? А если нет? Мостов в Квине больше сотни и по каждому из них мог проехать Никор. Только вряд ли: говоря о другом, Арут обязательно назвал бы его, а этот, ближний, называть не было необходимости. Итак, что известно? Сегодня ночью бывший регионом Арут придет на мост для подготовки покушения на Владетеля. Требуется узнать, как он намеревается осуществлять этот предательский удар и когда? Меч и стрела отпадают: и то и другое можно использовать в любом месте. Тогда что же? Столкнуть в воду? Это ничего не даст, поскольку Никор превосходно плавает… Что же еще можно предпринять на мосту? Что может безнаказанно сойти с рук Аруту при свидетелях?.. Лоэр вернулся на ту сторону горы, откуда хорошо был виден мост, и, усевшись поудобнее, стал внимательно рассматривать его.

Мост обыкновенный. Каменный… Хотя нет, не совсем обыкновенный. Необычность его в двухэтажности: над проезжей частью на двадцати колоннах висела крыша. Впрочем, давным-давно она выполняла роль площадки для обозрения местности. Там когда-то в вазах были цветы, рос мелкий ригийский кустарник и стояли скамейки, а по краям высились две белые ротонды, от которых вниз вели винтовые мраморные ступени. Теперь наверху и цветы и кустарник одичали, разрослись, а лестницы надежно ограждены, чтобы никто не мог проникнуть на площадку. Таких мостов в Квине три, может быть, четыре, не больше. В чем же здесь искать разгадку? Разве что в этой самой крыше… Не может ли она обрушиться в нужный момент на бедного Никора? Вряд ли, до сих пор она ни на кого не рухнула, люди безбоязненно ходили и ездили по мосту.

С чего же начать? Конечно, с обследования. И надо успеть сделать как можно больше до прихода Арута. Лоэр спустился к дороге и дождался возвращения кавалькады с верфи. Увидев его, Никор остановил коня. Лицо его помрачнело.

— Опять ты, — сказал он тихо. — В тебе дух чар, прорицатель, и я должен умертвить тебя, дабы избавиться от тоски и тревоги.

Лоэр похолодел, но нашел в себе мужество сказать:

— Убей, Владетель, если видишь в том пользу для себя.

— Ты не противишься? — брови Никора медленно поднялись. — Странный ты человек. Кто не желает зла обидчику, тому завидуют боги.

— Не видно следа птицы в воздухе, Владетель.

Никор немного помолчал, морща лоб.

— Ты обижен в моей стране и, видно, обездоленней последнего нищего.

— Слава бедности, Владетель, я вижу всех, меня не видит никто.

Никор задумчиво поглаживал рукоять меча, глядя на Лоэра.

— И, говоришь, не обижаешься на меня?

— За что же, Владетель? Решив убить меня, ты все равно дал бы мне возможность сказать тебе несколько слов.

— И что бы ты сказал?

— Об этом я могу сообщить лишь наедине.

— Говори!

Лоэр отрицательно покачал головой:

— Нет, Владетель, при них не скажу.

Никор побелел и с лязгом выхватил меч. Леопарды разинули пасти, зарычали, пригибаясь к земле. Был момент, когда Лоэр боялся, что не выдержит и сам схватится за оружие.

— Постой, Владетель, — как можно спокойнее произнес он, не двигаясь с места. — Снести мне голову всегда успеешь — твоя власть, однако выслушать добрый совет и предостережения должен. Прикажи своим людям оставить нас наедине.

Никор молчал. Все такой же бледный, с раздувающимися ноздрями, он постепенно остывал, глаза его начинали беспокойно коситься по сторонам в поисках выхода. Он был самолюбив, теперь особенно, и, видимо, редко менял свои решения, даже если потом приходилось жалеть о них.

— Ты не снял передо мной шляпу, — неловко произнес он, вкладывая меч в ножны.

— Да, я позволил себе это, Владетель. Потому что знаю теперь: скоро ты поставишь меня рядом с собой и прикажешь сановникам первым кланяться мне.

— Вот как?.. Занятно… Ты хочешь служить мне?

— Нет. Служить любому верховоду — все одно, что целовать змею. Просто… — Лоэр взглянул на свиту Никора и красноречиво замолчал.

Никор дал знак сопровождавшим, и те послушно отъехали шагов на пятьдесят. Лоэр продолжил:

— Просто зов опасности заставляет пока оставаться возле тебя. А после уйду в лес — он давно зовет меня — там много стенаний и сумрака.

— Опасности для кого?

— Для тебя, Владетель.

— Ты лжешь, прорицатель! Назови хоть одно имя!

— Не одно, а два. Но я не назову их: стоит мне проговориться, как ты тут же отсечешь мне голову, а это не в твоих интересах. Я скажу тебе кое-что, но пообещай не делиться этим секретом ни с одним человеком до тех пор, пока не откроешь измены.

— Измены?!

— Завтра вечером во дворце будет ужин. Прикинься больным и проберись на балкон так, чтобы никто не заметил этого, и спрячься. Туда придут двое… пока я вижу двоих, может, их будет больше. Внимательно выслушай все, о чем будут беседовать предатели, и потом поступай, как найдешь нужным.

— На балкон выходят только мои друзья, прорицатель!

— Знаю. Потому и называю их имен. Но это не все, Владетель. Еще где-то тебя ждет опасность. Пока я ее вижу туманно, скажу завтра, если будешь ехать этой же дорогой.

Желваки Никора вздулись, взгляд уперся землю.

— Ладно. — Он рассеянно похлопал по шее коня. — Если все это правда, я сделаю тебя самым богатым человеком Гарманы.

— Не обижай, Владетель. Я богат сознанием своей пользы тебе.

Никор пристально посмотрел на Лоэра:

— Ты, верно, много знаешь, прорицатель. Ответь: что влечет меня к тебе? Почему я не могу спокойно проехать мимо, а, проехав, думаю о тебе?

— Об этом узнаешь после. Прощай, Владетель. Поезжай, и никому ни слова о нашем разговоре, если хочешь узнать еще больше.

— Постой. Ты видишь гибельной мою войну с северными племенами?

— Да. Но ты сам скоро откажешься от этой нелепой войны.

— Лжешь!

— Я говорю правду, Владетель, мне неведома ложь.

Никор хмуро поглаживал рукоять меча. Прежде чем взмахнуть плетью, раздельно сказал:

— Если ты умрешь, прорицатель, то только от моего меча!

3. БЕРУШ

Лоэр навестил поселение, зашел в один из шатров, чтобы поесть. Рептоны встретили его радушно и усадили на почетное место возле старейшины семьи. Из ближнего храма принесли огонь, который там поддерживался постоянно, и разожгли костер. Эрины проворно готовили ужин, бегая по полу, устланному ароматным папоротником, раскладывали скатерти из банановых листьев, уставляли их чашами из скорлупы ореха, тыквенными бутылями, печеной в золе рыбой, пирожками с репой, поджаренными на огне кусками хлебного дерева и мяса. В углу шатра были сложены бананы в глянцевитой кожуре, несколько ананасов и спелые плоды кокосовой пальмы. Пожилая эрина обошла большое семейство и перед каждым, в том числе и перед Лоэром, насыпала из длинного ствола бамбука кучки белых комков приправы из растительной мякоти ореха, смешанной с кокосовым молоком и морской водой.

Гость смотрел на добрых хозяев и уже который раз за последние дни с невольным уважением думал о рептонах: ведь, по сути, они самые обыкновенные люди, со всеми достоинствами и недостатками, только внезапно шагнувшие в прошлое. Вот это семейство: кем оно было до начала падения? Землепашцами? Ремесленниками? А может быть, почтенными учеными? Всех ли его членов минула смерть? Или, может быть, кто-то не выдержал невероятного нервного напряжения и погиб в дальней стороне?.. Да, рептоны — обычные люди, обычны их занятия и образ мышления, если учитывать ту степень развития, на которую они опустились. Они вызывают страх и недоброжелательство лишь в первой, критической стадии падения, когда балансируют на грани жизни и смерти, готовые на самые неожиданные действия, сходные с действиями умалишенных. Потом это проходит. Наступает многочасовая пора безразличия, усталости, после которой человек уже находится за порогом минувшей для него жизни и о которой он не имеет ни малейшего представления.

Кем бы ни были эти люди до своего падения, ясно, что теперь их крепкие руки могут уверенно держать мечи и копья… Но любопытно: они заимствовали некоторые слова, которых знали до Ремольта: «эрат», «эрина», «регионом»…

После ужина Лоэр вышел за границу поселений. Яркий закат еще не догорел, но в долину уже сползали длинные фиолетовые тени. С моря потянуло освежающей прохладой.

К мосту Лоэр приблизился после того, как зарево звезд вспыхнуло в глубокой сини небосвода и разлило над миром легкий призрачный свет. Было тихо. Лишь монотонно журчала внизу река. Последний запоздалый путник устало прошагал в сторону города.

Лоэр обследовал оба ограждения перед лестницами и вскоре обнаружил раздвигавшиеся бревна. Сохраняя осторожность, запоминая мельчайшие подробности он нырнул в лаз и неторопливо поднялся на верх. Затем обошел крышу. Забравшись в левобережную ротонду — она стояла значительно выше площадки, — попробовал прикинуть, в каких точках было удобнее ставить системы, разрушающие его? Пол для этого вряд ли надежен. Значит, или ротонды, или вот эти двадцать мраморных тумб для каменных ваз. Что же вероятнее? Скорее всего, тумбы, и не все, а лишь средние, поскольку системы разрушения сподручнее устанавливать именно в центральных частях. Лоэр попытался сдвинуть одну вазу, другую. Ничего не получилось: они слишком тяжелы даже для него. Тогда он стал внимательно изучать каждую тумбу и каждую вазу. Мелких подробностей при свете звезд он увидеть не мог и поэтому, подобно слепому, ощупывал тумбы руками. Разницу между четырьмя средними и остальными он нашел почти сразу: на всех площадках под вазами лежала вековая пыль, обломки камня, даже проглядывали чахлые растения в расщелинах. Четыре средние также были загрязнены, но на них Лоэр обнаружил явные следы чужих пальцев, пробороздивших вековую пыль, а возле одной — недавно отбитый осколок мрамора. Значит, он был прав и все дело именно в этих штуках. Но как проникнуть внутрь? Вазы намертво сцементированы с тумбами… Стоп! Стоп! Разве мастер мог допустить съемность ваз или тумб — ведь это было бы заметно со стороны! Даже малейший сдвиг нарушил бы стройность обоих рядов…

Нагнувшись, Лоэр принялся простукивать вертикальные плоскости. Ясно, что внутри они полые и, выходит, там должен быть ключ к решению задачи. Но где дверь к этому ключу?.. Не торопясь, тщательно продумывая каждое действие, Лоэр отыскал вставную замаскированную заслонку, секретные задвижки. А открыл тумбу случайно, когда потянул на себя всю ее переднюю стенку. За ней оказалась тяжелая бронзовая цепь, уходившая вниз сквозь полую колонну, видимо, до основания моста. Верхний конец ее крепился за массивный крюк. Над ним торчал толстый металлический стержень. Потянув его на себя, Лоэр понял, что это рычаг, служащий для облегчения съема цепи… Увлеченный открытием, он не сразу заметил темную фигуру, метнувшуюся к нему с правобережной стороны.

— Эрат! — прохрипел незнакомец, подбегая. — Сюда идут, прячьтесь!

Лоэр похолодел — и от неожиданности, и от того, что узнал маленького человека с обезображенной кожей. Раздумывать было некогда. Он поставил переднюю стенку тумбы на место и, как только различил неясное движение между белевшими колоннами ротонды, тотчас перемахнул на ту сторону каменной балюстрады.

— Куда, вы! Эрат, бежать надо!

Лоэр не отозвался. За перилами было не слишком удобно, зато лучшего места для наблюдения не придумать. К тому же, в случае опасности он мог прыгнуть в реку, а при необходимости — внезапно напасть. Только неотвязно беспокоила мысль о недоростке. Кто он? Почему вдруг решил предостеречь Лоэра? Почему оказался здесь и что делал?.. Арут пришел не один. С ним был ленивый, коренастый человек с длинными руками. Разговаривали вполголоса, и Лоэр с трудом улавливал отдельные слова. Насколько он понял, Арут готовил покушение к утренней поездке Владетеля Юга… Что ж, пусть готовит.

Сообщники подошли к каждой из средних тумб и стали возле Лоэра.

— Так ты все понял, Ортшир? — спросил Арут, отряхивая руки.

— Понял-то, понял… А не хочешь ли ты и меня угробить вместе с Владетелем?

— Экий ты, брат, недоверчивый. Ну-ка, поди сними цепи с крюков на той стороне. Я сниму тут, и ты увидишь, что ничего не случится. Поди, поди!

— Ладно уж, чего там…

— То-то. Значит, договорились: скинешь цепи с крюков и по моему сигналу уйдешь через ход на берег.

— Так они не загремят вниз?

— Что?

— Цепи. Я ж головой рискую…

Арут вздохнул, постучал кулаком по перилам.

— Пойми ты, наконец: ты ничем не рискуешь до тех пор, пока по мосту не поедут пять или шесть всадников — тогда своим весом они обрушат на себя вот эту площадку с ротондами и вазами. Теперь все уяснил?.. Оставайся тут до утра. Как завидишь свиту Владетеля, гляди на меня в оба — я буду рядом с ним. А уроню шляпу на обочину, снимай цепи и жди следующего сигнала.

Ортшир проводил Арута до спуска вниз и где-то застрял. Арут прошел по мосту, свернул в кустарник, вывел оттуда коня. Ортшир все не появлялся, и Лоэр осторожно прокрался к ротонде, чтобы узнать, в чем дело. Тот, оказывается, уже завалился на мраморную скамью и тихонько похрапывал. Лоэр вернулся обратно и, перескочив перила, снова натолкнулся на неприятного подростка.

— Опять ты… Что ты здесь делаешь?

— Ничего… так, — прохрипел незнакомец, отступая. — Я видел, как вы пошли сюда.

— …ты не рептон?

— Нет, эрат.

— Как… Как вас зовут?

— Беруш. Из Горуэлы… Только не прикасайтесь ко мне: я заразный.

— И все-таки, зачем вы пришли сюда?

— Я узнал, что эрат Арут готовит на Владетеля покушение.

— Вы против этого?

— Да. Надо убить Ортшира, иначе он…

— Вот что, эрат Беруш… — Лоэр шагнул к незнакомцу — тот отшатнулся. — Никакого покушения не случится, если вы не будете мешать. Идите домой.

— Да, да. Я пойду.

— Кстати, что у вас с голосом?

— Надорвал в молодости.

— В молодости? Сколько же вам лет?

— Это как считать: по-вашему тридцать один, а по нашему больше. У нас как родился человек, его уже считают годовалым. Год проживет на свете, а его уже считают двугодком.

— Вы что-то путаете, Беруш. В Горуэле таких обычаев нет.

— При чем тут Горуэла, эрат? Я ж родился в Гизу, а в Горуэле с одиннадцати лет живу.

— А в Квине недавно… У нас в семье все рептоны, один я остался.

— Простите. Так как же мы спустимся вниз? Мимо Ортшира идти рискованно.

— Здесь есть ход на берег. Ступайте за мной.

Что за странный малый? Надо быть осмотрительнее и не слишком откровенничать с ним.

Лоэр пошел за Берушем, а думал уже о завтрашнем дне.

4. КРУШЕНИЕ

Никор направился на верфь, когда солнце стояло довольно высоко. Лоэр дожидался на одном из холмов, а когда завидел кавалькаду, вышел на дорогу и неторопливо зашагал к мосту. Свита нагнала его неподалеку от речки. Арут ехал первым слева.

— Привет тебе, прорицатель! — сказал Никор, натягивая поводья.

— Привет тебе, Владетель!

— Что нового ты мне скажешь сегодня? Или, может быть, опять захочешь говорить свои страсти наедине?

— Да, Владетель.

Никор едва заметно улыбнулся. Дал знак отдалиться подчиненным и сошел с коня.

— Слушаю.

— Не езди сегодня на верфь, Владетель!

— А завтра ты мне скажешь, чтобы я не выходил из дворца?

— Не знаю, что скажу завтра, но сейчас тебе переходить на ту сторону моста нельзя.

Никор нервно засмеялся.

— А если я все-таки поеду?

— Я предупредил тебя. И если один из твоих друзей уронит шляпу, ты уже будешь находиться на краю гибели.

— Та-ак… Ты знаешь его?

— Знаю.

— Ладно. — Никор с минуту молчал. — Выходит, кто уронит шляпу, тот изменник?

— Да.

— Это тот, кто должен быть сегодня вечером на балконе дворца?

— Да, Владетель.

Никор усмехнулся:

— Если я его убью сейчас, как же он вечером придет на ужин?

— Вместо него будет другой, — нашелся Лоэр, не моргнув глазом, — Их среди твоей свиты немного, но они хитры и коварны. Сила их в том, что считаешь их друзьями…

— Вот как… Арут! — неожиданно крикнул Никор, вскакивая на коня. — Поди сюда!.. Слушай, прорицатель: я сейчас проскачу по мосту, но если он не обрушится на меня, я прикажу сжечь тебя на костре!

Подъехавшему Аруту он сказал, кивая на Лоэра:

— Этот пророк отговаривает меня от поездки на верфь.

— Не надоело тебе с ним возиться, Владетель? — Арут запнулся и внимательно пригляделся к оборванному ясновидцу. Он узнал Лоэра, и лоб его моментально покрылся крупными каплями пота. Что делать? Сообщить Никору о своем открытии? Рискованно: как еще обернется дело — ведь они же бывшие друзья…

Голос Никора вошел в сознание Арута и заставил его снова измениться в лице:

— Прорицатель говорит, что мост обрушится на меня.

— Что за чушь… — прошептал бывший регионом. — Какая нелепица!.. Владетель, прикажи ему отрубить голову!

— Это я еще успею, дружище, после того, как вернусь обратно.

— Откуда?

— Ты что, не слушаешь меня? — нахмурился Никор. — Я вопреки предсказанию проскачу по мосту.

— Один, Владетель?

— Конечно. Зачем рисковать остальным?

— Не надо, Владетель! Вдруг он прав!

Арут отлично понимал, что с мостом ничего не произойдет, если по нему проедет один всадник. Беспокойство овладело им, он даже забыл на минуту о Лоэре и лихорадочно искал решения. И оно пришло. Пусть сегодня Владетель останется жить. Пусть! Но зато можно доказать ложь и никчемность прорицателя, уничтожить его недоверием самозваного правителя! Вот когда можно избавиться от внезапной помехи на пути суперата, на пути его, Арута, идущего к выгодной цели!..

Встревожился и Лоэр. Обстоятельства складывались явно не в его пользу. Он попробовал отговорить Никора, но тот не хотел ничего слушать и, блестя возбужденными глазами, машинально поглаживал шею коня.

Лоэр понял, что затея его потерпела неудачу. Ее трудно было предвидеть. Но еще труднее было предвидеть то, что произошло потом: Арут задел головой за свисавшие ветви дерева, и шляпа его упала на обочину.

Никор словно окаменел.

— Это что? — едва слышно выдавил он из себя. — Это знак!

Арут заметно побледнел:

— Какой знак, Владетель?..

Он хотел поднять упавшую шляпу, но Никор мрачно взглянул на него и раздельно сказал:

— Поедешь сам. Один.

— Ты сомневаешься, Владетель… Ты в чем-то сомневаешься, Владетель? Ну, я докажу тебе!

Забыв о шляпе, Арут пришпорил коня и стремительно пронесся по мосту туда и обратно. Лицо его посерело, он часто дышал, словно после тяжкой работы. Никор с усмешкой взглянул на Лоэра и подозвал подданных:

— Отвечаете за прорицателя головой!.. Теперь я попробую!

Он похлопал своего скакуна и легкой рысью подъехал к мосту. Мост вдруг глухо охнул, площадка его прогнулась и с диким грохотом рухнула на основание. Конь шарахнулся в сторону. Гел Никор натянул поводья, завороженно глядя на то, что еще минуту назад было мостом, потом, словно проснувшись, хлестнул лошадь плетью и галопом вернулся к свите. Мелькнуло, как в тумане белое лицо Арута, раскрытые от страха рты сановников. Никор вихрем врезался в их гущу, на скаку взмахнул мечом. Бывший регионом с воплем вытянулся в седле и свалился на пыльную дорогу. Никор оставил седло.

— Предатель! — зло сказал он, поставив ему ногу на грудь.

— Нет! — слабо отозвался Арут. — Тебя обманули, Владетель… Прорицатель обманул, чтобы войти к тебе в доверие…

Перед смертью Арут решил сделать все для того, чтобы представить себя жертвой недоразумения. Это ставило под угрозу планы Лоэра, может быть, даже ставило под удар его жизнь и открывало все лазейки замыслам суперата. Никор до хруста сжал челюсти. Взгляд, полный ненависти, остановился на Лоэре. Лязгнул меч и застыл в воздухе.

— Гел…

В глазах Никора на секунду промелькнуло какое-то неуловимое воспоминание, какая-то неясная мысль.

— Гел, это же я, Лоэр… Ну, вспомните вашего Рита Лоэра!

— Лэр…

— Да, да, Лоэр!

Рука с мечом медленно опустилась, пальцы левой судорожно сдавили виски. Так он стоял с минуту. Все замерли, ожидая развязки и боязливо переглядываясь между собой. Леопарды натянули ленты как струны.

— Стойте… — неизвестно к кому обратился Никор. — Лэр… Лэр… Кто ты?.. Вроде мы с тобой встречались, давно-давно…

— Конечно же, Гел! Вспомните Сурт, службу в легионе примэрата Ариса Юркона…

Никор едва заметно улыбнулся:

— Ты, наверно, чародей, прорицатель?.. Твои слова подобны песне юных эрсин, звуку чистого родника в пустыне… Ну, скажи мне, что за сила живет в тебе? И что мешает мне убить тебя? Чары или защита богов?

— Старая дружба, Гел.

— Ты опять назвал меня Гелом. В этом есть что-то давнее — манящее и пугающее. Ты, видно, тем и страшен, что речи твои дают крылья ослам и превращают львиц в ланей… Нет, двоим нам не сжиться на этом свете!.. Арестуйте его! — сказал он телохранителям. — Я сам подвергну его пыткам!.. О, что я испытал со смертью преданного Арута!

5. ДВЕ ВСТРЕЧИ

Видимо, не меньше суток пробыл Лоэр в подземелье. За это время никто не приходил к нему. Мучила жажда и голод. Факел давно погас, и неуютный холодный мрак казался бесконечным и жутким. В мертвой тишине пищали крысы — их мягкий топот раздавался иногда совсем близко.

Однажды вдруг забрезжил свет, четко очертив арку узкого прохода, и в камеру вошел человек с крохотной коптилкой над головой. Каково же было удивление Лоэра, когда он узнал Беруша. В слабом свете лицо его казалось еще более безобразным, а руки, державшие глиняную чашу с чадящим фитилем, были словно облеплены коричневой чешуей.

— Эрат, — надсадно прохрипел он, — я усыпил стражу. Только скорее!

Лоэр опешил.

— Зачем?

— Как зачем? Неужели вы хотите умереть?

Лоэр с минуту молчал, глядя мимо Беруша во мрак помещения, затем тихо сказал:

— Нельзя мне уходить отсюда, друг мой. Нельзя. Вот в чем штука. Я очень рад, что здесь, в чужом краю, есть хоть один человек, на помощь которого я могу рассчитывать…

— Но вас же убьют!

— Поймите, Беруш: уйти отсюда я не имею права!

— Э-эрат…

В голосе Беруша Лоэр вдруг уловил столько боли, что волна озноба прокатилась по спине, и он вгляделся в страдальческое лицо спасителя. Беруш не выдержал и опустил голову.

— Вам нельзя здесь… — прошептал он.

Лоэр с усилием потер лоб, мышцы его напряглись.

— Прошу вас, уходите, пока не поздно.

Беруш сразу как-то сник, словно растение на морозе, и медленно побрел к выходу.

— Вы забыли светильник, эрат…

Беруш замер. Когда он повернулся, Лоэр увидел на его обезображенных щеках слезы. Большие чистые глаза в последней попытке умоляли о побеге. Лоэр молча покачал головой и завороженно смотрел перед собой, пока слабый свет коптилки не померк в проходе. Когда полный мрак окутал его, он продолжал, не шелохнувшись, смотреть в ту же сторону: таинственный Беруш всколыхнул мысли, и в душе тоже что-то перевернулось. Так, не садясь, не меняя позы, он простоял до тех пор, пока в камеру с факелом в руках не вошел один из командиров Никора. Прежний факел он небрежно бросил в угол, а на его место воткнул тот, который принес с собой. Ни слова ни говоря, он приблизился к Лоэру и, освободив его руки от цепей, коротко сказал: «Убирайся».

— Куда?

— Куда хочешь. Тут будет другой.

— Ну и пусть себе будет — не подеремся, места хватит.

Командир посопел немного, не спуская с узника задумчивых глаз, и спокойно заявил, что двинет ему по загривку. Лоэр сел на скамью:

— Пойми, друг мой, мне негде жить! А здесь уютно, как во дворце.

— Ишь брякнул — как во дворце, — проворчал командир, смягчившись. Глаза его подобрели, и в углах губ появилась сочувственная улыбка. — Жрать-то, небось, хочешь?

— Не отказался бы.

— На вот, пожуй лепешку… Да ступай, ступай наверх, не торчи тут.

Трое солдат ввели в камеру низкорослого крепыша в серой тоге и с удивлением уставились на сидевшего Лоэра.

— А этот чего тут? — спросили они.

— Да пусть, — сказал командир нерешительно. — Уходить не хочет.

— Так Владетель же велел выгнать его!

— Я схожу к нему. — Командир машинально позвенел цепью и бросил ее конец на пол. — Парень-то вроде хороший: раз не бежит, значит и в самом деле не виноват перед нами… А ну-ка, прикуйте новичка, ребята, да покрепче! — Он обернулся к Лоэру. — Ладно. Вот твой угол — сиди покуда, а я схожу к Владетелю, может, придумаем чего.

Когда стражники скрылись в проходе, прикованный к стене человек сказал:

— Права сильных утверждаются оружием!

Лоэр вскочил с места.

— Наконец-то! — Он вгляделся в лицо нового узника. — Боги! Бун Харт?

— Да, это я, Лоэр. Не подходите. Лучше стойте у входа, как бы не подслушали. Я здесь по просьбе Гара Эрганта, чтобы лично ему передать все, что услышу от вас. Будем говорить о главном. Место встречи с посланцами пока остается прежнее: на горе. На всем пути от Сурта до Квина расположены посты самых быстрых всадников и быстроходных кораблей. Гонцы днем и ночью будут передавать друг другу срочный сообщения: ведь летающие лодки теперь бездействуют!.. Ах, как я глупо попался, Лоэр! Эргант так надеялся на меня!

— Не отчаивайтесь, друг мой. Я обещаю освободить вас.

Глаза Буна Харта словно вспыхнули.

— Не выдумывайте! Во мне ли дело? В общем, будем считать, что я здесь надолго, поэтому вместо ваших новостей для примэрата я буду говорить о новостях в Сурте.

— Рано отчаиваться, Харт, и тем не менее я с интересом выслушаю вас. Прежде всего, как самочувствие Гара?

— Неважно. — Бун Харт понуро уставился в пол. — Лихорадку он считает пустяком по сравнению с опасностью стать рептоном. Он железный человек — вы знаете, — и все же с приступами удается справляться все труднее.

— Бедный Гар!

— Он не любит, когда его жалеют, Лоэр.

— Знаю.

— Ну, а в остальном… Положение в столице и в Стране налаживается благодаря жестким мерам примэрата. Он добился самоличного решения спорных вопросов. Он умно и смело ломает старые представления, мешающие избавлению от нашей главной беды — рептонства. Жаль, что эрат Горан выступил против самовластия Эрганта и в знак протеста вернулся в свою деревню.

Лоэр досадливо ударил кулаком по каменной стене.

— Как это скверно, друг мой! Надо как-то примирить их!

— Пытались. К эрату Горану ездил даже старейшина Народного Собрания и эрат Мегул… Кстати, Лоэр… эрат Мегул убит.

— Убит?!

— Да. Гнофоры… Не один он: в тот день были отравлены эраты Илос и Барет.

Лоэр застонал, уткнувшись лицом в стену. Потом резко обернулся:

— А Квин? Что с Квином, Бун?

— Жив ваш Квин. Только после смерти Барета не может говорить… Да, и вот еще что, Лоэр. Слушайте же! Однажды к Гару Эрганту подошла эрина. Лицо ее было закрыто — одни глаза. Она передала примэрату вашу записку, в которой значилось: «Гар, прошу тебя верить этой эрине, как мне» — и ваша подпись… Подождите, не перебивайте. Ваш брат сообщил мне ее имя. Это — Виния Эроб. Правда ли, что она выполняла ваши поручения?

— Да нет же! — Лоэр заметался по подземелью. Только теперь он понял в полной мере свою вину. Да разве мог он предполагать, что Виния пойдет на такой дерзкий шаг, даже имея в руках записку, в шутку сочиненную для Эоры? — Нет, Бун! Вы хорошо знаете, кто такая Виния, и явилась она к Гару для нового злодейства! — Лоэр бросился к Харту и схватил его за плечи. — Вам надо немедленно возвращаться! Берегите наших друзей! Спасайте Гара!

6. В СУРТЕ

Нормальная жизнь в Стране налаживалась с трудом. Если в столице положение стало более или менее устойчивым, то в регионах особенно дальних, дело обстояло не совсем благополучно. Приходилось отправлять туда людей, облеченных большими полномочиями; эти люди, вырвавшись из-под жесткого контроля примэрата, делали свое дело не всегда добросовестно, увлекались данной властью, вином и посещали сомнительные заведения. Гар Эргант строго наказывал нерадивых, посылал новых людей, и сам не раз ездил — в Риос, Руну, Нок и даже в Эль. К тому времени уже большинство гарманов стали рептонами, у многих тяжелый период перехода закончился, многих с песнопениями отправили в страну вечного мрака, а оставшиеся в живых никого не узнавали, заново знакомились между собой и настороженно оглядывали дворцы и храмы, сады и парки, дивясь их величественности и нисколько не задумываясь над тем, откуда все это. Да и мог ли возникнуть такой вопрос, поскольку все это уже было с первого дня их прозрения, все это можно было видеть, трогать руками и пробовать на прочность. Пока они не задумывались и над тем, что станет после того, как сломается железный меч, когда разрушатся дома, зачахнут парки. Такие вопросы возникнут потом, а сейчас их больше интересовало другое: одни ли они здесь или есть и другие подобные селения; если есть, то кто их обитатели, не коварны ли они, не помышляют ли о набегах и побоищах? Вскоре убеждались, что не вольны в своих действиях, что, оказывается, существуют над ними начальники, которые дают не совсем понятные распоряжения, над этими начальниками есть начальники, а над теми — самый большой начальник, именуемый непонятным словом «Примэрат». Его иногда видели, и он внушал трепет. Может быть, он и создал здесь все, на что не способны простые смертные? Кто же он и кто те, что распоряжаются их временем и свободой? Они говорят: что можно, что нельзя, что делать сегодня, что завтра. Рептоны стали привыкать с своему положению, многое усвоили — если не сознанием, то приобретенными навыками, — но не всегда следовали наставлениям свыше и часто не понимали, почему их наказывали за те или иные проступки. Гар Эргант за время правления успел сделать многое. Он достиг относительного порядка строгостью. Однако удовлетворения не было. Он видел, что люди выполняют его распоряжения не из сознания необходимости, а из боязни. Теперь все реже приходилось видеть вокруг себя открытые дружеские взгляды, особенно среди членов Народного Собрания, и это вызывало тревогу.

Однажды старейшина прислал к нему представителей с сообщением о дне созыва Народного Собрания, где должен был решаться давно назревший вопрос об отношении к делам примэрата. В Сурт потянулись посланцы из ближних областей. В назначенный день задолго до открытия Собрания центральная площадь столицы гудела подобно прибою, изредка слышались угрожающие выкрики и призывы выступать против нынешнего примэрата. Но стоило Гару Эрганту взойти на место ответчика, как кругом воцарилась небывалая тишина. Поднялись на свои места члены Народного Собрания. Старейшина неторопливо, растягивая слова, стал излагать в хронологическом порядке деяния Гара Эрганта, тут же давал им оценку, ссылаясь на предварительные обсуждения, и, наконец, предложил высказываться всем присутствующим. Народ пугливо молчал. Воспользовавшись этим, инициативу перехватили враги примэратов — переодетые под простолюдинов гнофоры. Их оказалось много, и заговорили они о жестоком отношении нынешнего главы государства к народу, который всемерно заслуживает мягкого отношения и сочувствия; припомнили и то, что почтенный эрат Горан потому и покинул Сурт, что был не согласен с жестокостью Эрганта; указывали на беззаконное изгнание из столицы некоторых уважаемых горожан и на добровольный уход таких же уважаемых горожан, которые не могли вынести тяжелой атмосферы, созданной главой Гарманы. Они припомнили все, эти исконные недруги примэратов, и во всеуслышание заявили, что давно настало время убрать Гара Эрганта и предать его суду за лютое отношение к многострадальному народу.

В самый напряженный момент перед членами Народного Собрания внезапно возникла сухопарая фигура почтенного эрата Горана, который тот час поднял руку, требуя тишины.

— Я предвидел это, — с прикашливанием сказал он, — и потому пришел сюда. Вот он, самовластитель! — Эрат Горан ткнул палкой в сторону Гара Эрганта. — Стоит на месте ответчика и безмолвствует. Да какой он самовластитель? Самовластитель запретил бы это сборище и не стоял бы на столь позорном месте, слушая ваши крамольные речи!.. Я знаю эрата Эрганта с момента появления его на свет и кому как не мне порицать или защищать его? Так слушайте старого Горана. Сей человек — ваш спаситель. Сей человек, коего вы осуждаете, ваш истинный друг прежде, и лишь после — ваш повелитель. Намерения его всегда были чисты и непорочны, и преданность Гармане беспредельна. Многолюдная площадь неуверенно погудела и затихла. — Так вам ли осуждать, эраты, деяния того, кто видит дальше вас и уверенно ведет вас тернистым путем, в конце которого ждет светозарное благоденствие? Не нойте подобно глупцам и не ропщите в один голос с недругами примэратов! За терпение в великом труде и послушание ваши дети и внуки принесут вам в благодарность все лучшие цветы Страны. Это говорит вам старый Горан!..

Из Народного Собрания Гар Эргант вернулся во дворец уже под вечер и прежде всего навестил выздоравливающего Квина. Тот уже вставил, лекарь позволял ему прогулки. Он сильно осунулся, кожа стала зеленоватой и прозрачной, держался он замкнуто, постоянно искал уединения и все чего-то боялся. После смерти Барета он потерял голос, и все попытки лекаря пока ни к чему не привели. Гара Эрганта Квин не избегал, хотя, кажется, особого желания быть с ним не испытывал. Однажды он озадачил примэрата, написав тростниковой палочкой всего пять слов: «Это был не эрат Лоэр». Конечно же, он имел в виду Барета.

— Ты о чем, дружок? — спросил тогда Гар.

С минуту Квин хмуро смотрел под ноги, потом снова взял тростниковую палочку и обмакнул ее в сосуд с краской. Эргант прочитал: «Это был другой человек».

— Ты ошибаешься, Квин.

Квин снова уронил голову и, кажется, совсем не слушал того, о чем говорил Гар Эргант. Только когда Гар стал уходить, он на том же листе из луба фикуса написал: «У эрата Лоэра на правой груди был шрам, а на левой — знак амазонок». И Квин опять, кажется, не слушал объяснения Эрганта, задумчиво сжигая исписанный лист над пламенем свечи.

В этот раз он озадачил другим сообщением. Гар несколько минут говорил о своих делах, об обещаниях лекаря, а Квин безучастно смотрел в угол и вдруг ни с того, ни с сего написал: «Вчера я видел вас в саду с эриной, у которой закрыто лицо. Я знаю ее: это Виния Эроб».

— Да. Мне это известно, — сказал Гар.

Лицо Квина лишь на секунду оживилось недоумением. Он снова придвинул к себе лист и торопливо обмакнул в краску палочку. Эргант заглянул через плечо Квина и прочитал: «Ей нельзя верить!». Гар внимательно посмотрел на затравленное лицо мальчика и кивнул:

— Спасибо, дружок. Я буду осторожен.

Разве мог он сказать Квину, что весть, которую принесли гонцы от Лоэра, содержала противоположный смысл: «Эрина Виния Эроб наш преданный друг. Ей следует предоставить полную свободу действий — от этого будет много пользы». Правда, Эрганта смущало одно обстоятельство: почему Лоэр об этом не сказал сам, когда был еще в Сурте?

Праздник эрин возник еще в те далекие времена, когда по земле Гарманы бродили разрозненные племена, уже в ту пору имевшие довольно дружественные связи с амазонками.

В этот день, а, вернее, день и последующую ночь ни один мужчина не имел права выйти на улицу — он должен был безропотно вести домашнее хозяйство. Женщины же в это время гуляли на улицах, посещали харчевни, вечером организовывали представления, пляски, и очень редко бывало, чтобы они спали ночью: такой праздник раз в году, и следовало повеселиться от всей души!..

Виния днем не пошла на праздник, сославшись на недомогание, и лишь вечером с видимой неохотой покинула дворец. Она шла по улицам медленно, глядя себе под ноги, и поднимала голову лишь тога, когда ее останавливали блюстительницы порядка, чтобы удостовериться в том, что она женщина.

В праздничный день настроение у Винии было не праздничное: прошло уже не мало времени с тех пор, как она проникла во дворец примэрата, но до сих пор не сумела выполнить волю Бефа Оранта. А он ей сказал перед тем, как отправить в Сурт: «Эргант Гар и предавший нас Квин — вот две последние жертвы. Их смерть — ваше возвращение в Эрусту. Их смерть — ваше право требовать от меня любых сокровищ Гарманы!..» Не все так просто, как думает суперат. Эрганта постоянно оберегают верные люди, а Квин, этот влюбленный в нее дурачок, за семью дверями, к нему не подступишься. Впрочем, вышел бы он только в сад, хоть на миг, этого было бы достаточно для осуществления задуманного…

Виния остановилась перед своим бывшим домом. От факелов было светло. Постояв немного возле забора, она вошла в сад. Там, вокруг цветника, раскинулась поляна, подступавшая к дому, деревья, окружавшие ее, были редкими, и поэтому никакой соглядатай не смог бы подойти к ней близко не замеченным. Она села на скамью. Бросила в цветник, как бы в задумчивости, два камушка. Потом нагнулась над дорожкой и стала что-то чертить на песке прутом. Не глядя на цветник, она почувствовала, как одна из мраморных плит чуть приподнялась.

— Ила, ты? — тихо спросила Виния, не меняя позы.

— Я, госпожа, я! — отозвался хрипловатый женский голос. — Уж заждались мы вас!

— Помолчи. За мной следят?

— Роката говорит, двое. Но они далеко отсюда — ничего не услышат. Только не открывайте лицо, госпожа, говорите так.

— Слушай меня внимательно, Ила. Пусть Олвет поскорее узнает, от кого поступают с Юга сообщения примэрату — это очень важная птица, и как бы мне не пострадать из-за нее!

— Госпожа…

— Помолчи! Передай Олвету кинжал в золотых ножнах в награду за то, что он умело изменил смысл сообщения с Юга и представил меня примэрату как врага гнофоров.

— Но, госпожа: Олвет неделю назад умер…

Виния долго молчала, по-прежнему водя прутом по песку, затем сказала:

— Передашь мою просьбу Осору и все теперь будешь делать через него.

— Слушаюсь, госпожа.

— Возьмешь у него яд молочая. Положишь завтра же в тот выступ возле ворот, где оставляла мне записку Олвета. Ты все поняла, Ила?

7. У ГЕЛА НИКОРА

— Пошли! — едва войдя в камеру, сказал стражник.

— Куда?

— К Владетелю.

Лоэр взглянул на Буна Харта:

— Раз приглашают, надо идти. Но я еще вернусь, чтобы уйти отсюда вместе с вами, Бун!

Лоэр вышел вслед за стражником. Крутой подъем вывел их в сад, а дорожка — к подъезду дворца. Перед входом стояли четыре солдата охраны, в потускневших кирасах и шлемах с перьями страуса. Солдаты, свирепо скосив глаза, молча кивнули своему товарищу и взяли алебарды на себя.

— Ну вот, пришли, — сказал стражник. — Ступай на второй этаж.

Лоэр поднялся по лестнице. Навстречу вышел человек в командирском шлеме и дал знак следовать за ним. Миновали несколько залов и очутились в помещении, сверкавшим обилием драгоценных камней. Между колоннами, возле стен, застыли с усталыми лицами солдаты, посередине зала — большой стол и кресла. И все. А в обширной лоджии с невысоким барьером стоял Никор. Услышав шаги, он оглянулся и подозвал Лоэра к себе. Командир ушел.

— Владетель сегодня не ездил на верфь, — сказал Никор, садясь за низкий столик у ложа и предлагая собеседнику сесть напротив. — Ты настоящий прорицатель, Лэр. Я не верил тебе и все-таки выходил на балкон во время вчерашнего ужина.

— И видел их?

— Видел. Это те, кого я считал своими друзьями: двое — наместники богов, третий — начальник войска.

— Верно, Владетель. Прогнал бы ты лучше служителей неба.

— Почему ты хочешь, чтобы я прогнал их? — непонимающе спросил Никор. — Ведь они оттуда, откуда и ты.

— Откуда?

— Не хитри, прорицатель. Неведомая для меня ваша страна больших знаний, видно, велика, как наша земля, и путь до нее далек. Говорят, все вы спустились с неба.

— Кто говорит?

— Наместники богов. А ты почему-то молчишь.

— Но это неправда, Владетель. Мы все из одной страны!

Никор отмахнулся:

— Перестань. Владетель ценит твою скромность, только говори ему всегда правду. Конечно, служители неба не признают тебя посланцем богов — только себя, — но я и так вижу, что ты тоже оттуда: и их, и тебя выдают глаза и что-то еще, чего я не знаю.

— Как бы объяснить?..

— Потом, потом, Лэр, — нетерпеливо сказал Никор. — Ты спас мне жизнь, и я не хочу оставаться в долгу. Те трое, что были на балконе, говорили не только обо мне: они подтвердили предательство Арута и договорились умертвить тебя, поскольку видят в тебе опасное препятствие к достижению своих целей.

— А какие у них цели?

— Цели?.. Они хотят до прихода каких-то союзников захватить как можно больше земель у северных племен, а всех пленников убивать… и все это должно делать мое войско…

— Вот видишь, Владетель! Племена, на которые идет твое войско, ни в чем не виноваты перед твоим народом, и потому надо вернуть войско обратно!

Никор прошелся по лоджии и остановился у барьера.

— Может быть, Лэр прав. — Он провел рукой по лицу и сдержал готовый вырваться стон. — Я болен, Лэр. Я очень болен! Если вылечишь меня, буду считать, что опять спас мне жизнь.

— Я не лекарь, Владетель, но сделаю все, что в моих силах. А что с тобой?

— Не знаю. Дух уныния, дух вечерних сумерок часто овладевает мною. Я обращался к ведунам — к тем, что дуют на золу сожженных трупов. Они заставляли меня пить змеиный яд — он леденит сердце и туманит разум; заставляли ходить ночью по городу мертвых и спускаться тайными ходами в могильники. Ничего не помогло! Одна надежда на тебя.

Сначала Лоэр хотел отказаться от попытки, однако, вспомнив о чудесах внушения, все же согласился:

— Я излечу тебя, Владетель, с одним условием: если ты откажешься от вредных услуг ведунов и перестанешь пить вино.

— Конечно, Лэр! — Глаза Никора засветились надеждой. — Владетель тебя сделает своим главным лекарем!.. А когда же я буду здоров?

— Думаю, через месяц. Может быть, раньше.

— Да благословят боги дни твои, Лэр! Что я должен делать?

— Будешь принимать лекарство в моем присутствии и в час, который я назначу. Этому меня научил Гар Эргант.

— Кто он?

— Тебе его имя ни о чем не говорит? Гар Эргант, Урс Латор, Синий Пустынник?

— Н-нет.

— Ничего. Вспомнишь. Когда-то ты его знал также хорошо, как и меня. Мы были друзьями, и звали тогда тебя Гелом Никором.

Никор сосредоточенно, прищурясь смотрел на Лоэра, массируя пальцами лоб. Кажется, он пытался в чем-то разобраться или что-то вспомнить, но мысли постоянно ускользали, и тогда лицо его становилось печальным, растерянным, из груди вырывался тяжелый вздох.

— Гел — противное имя, — неожиданно заявил он. — Напоминает не то змею, не то жабу… Так Лэр говорит, я знал его… Где это было?

— В Сурте.

— Это удел или город?

Лоэр поднялся.

— Не стоит пока говорить о прошлом, Владетель. Оставим до другого раза. Обещаю, ты все вспомнишь, и наши прежние дружеские отношения вернутся снова.

— Странно говорит Лэр… Говорит: не посланец богов и прибыл сюда не с неба.

— Да. Лэр утверждает это.

— И, выходит, наместники врут?

— Разумеется.

— Почему же тогда они убеждают Владетеля в обратном?

— Потому что им легче обманывать тебя от имени богов. И тебя, и твой народ.

— Так. — Никор поморгал, морща лоб. — А ты не посланец неба и… выходит, не хочешь обманывать меня, хотя и мог бы?

— Выходит так. — Лоэр улыбнулся при мысли, что Никор разобрался в этом самостоятельно. На душе сразу стало легче. — Может мне сказать Владетель, что он собирается делать с человеком, которого велел приковать цепями к стене подземелья на мое место?

Никор помрачнел.

— Он мой враг и должен умереть. Так сказали служители неба.

— Он друг Владетеля и хочет ему добра, — возразил Лоэр.

— Он прибыл из Сурта.

Никор подошел к барьеру и долго молчал, глядя вдаль.

— Если Лэр хорошо знает этого человека, — наконец сказал он, — и уверен в его добром ко мне расположении, я велю освободить его. А Лэр пусть сейчас идет отдыхать.

— Прежде чем уйти, Лэр хотел бы напомнить Владетелю о том, что у него много коварных врагов и следовало бы принять неотложные меры для безопасности. Это очень важно!

— Успеется. Лэр много знает и не откажет в помощи. — Никор снова повернулся спиной. — А теперь ступай к себе, тебя проводят…

Лоэр послушно вышел.

8. ГНОФОРЫ

Войдя в новую комнату, он долго размышлял о взаимоотношениях, сложившихся у него с Никором, думал и об обещании вылечить его. Правда, последнее не слишком беспокоило: давать по глотку обычной воды с добавлением какой-нибудь чепухи для вкуса. Гар говорил, что больного излечивает не столько лекарство, сколько вера в него. Конечно, хотелось бы видеть друга здоровым, а найти с ним общий язык — дело будущего. Через час Никор навестил Лоэра и попросил обещанное лекарство. Тот сказал, что еще не время и что первую порцию он получит перед обедом, затем поинтересовался судьбой Буна Харта. Никор забыл о нем и, чтобы исправить оплошность, вызвался сам идти в подземелье. Харт был освобожден. Оставшись с ним наедине, Лоэр попросил его срочно известить Гара Эрганта о том, что Виния Эроб — злейший и коварный враг и что записка, которую она предъявила примэрату, была написана не ей, а другому человеку, пока она не успела натворить непоправимых дел. Бун Харт вызвался тотчас пуститься в путь.

Перед обеденным часом Лоэр сходил в дворцовый сад, сорвал несколько цветков жасмина и розы и приготовил настой. Попробовал на вкус. Получилось что-то ароматное, но ужасно горькое и пресное. Разбавил водой, подмешал немного соли, попробовал снова. Вроде ничего, пить можно. В конце концов, хуже от такого снадобья не будет. Никор проглотил напиток с жадностью и пожалел, что его так мало.

— А горьковат, — сказал он, причмокивая. — И отдает жасмином.

— Да, — согласился Лоэр. — Жасмин для запаха, чтобы не вызвать у Владетеля неприятного ощущения.

Никор остался доволен снадобьем, даже повеселел. Когда Лоэр хотел удалиться из палаты, он молча усадил его в кресло и сказал:

— После твоего ухода я много думал, Лэр. Не надо нам с тобой расставаться. Ты мне зла не хочешь, верю. Хочешь помочь избавиться от моих врагов. Согласен ли помогать мне по-прежнему?

— Согласен, если твои дела будут направлены не во вред людям.

— Лэр сомневается?

— А разве Владетель не отправил свое войско против Северных племен?

Никор вздохнул и склонил голову. Помолчал.

— Если Лэр даст согласие, я назначу его первым советником и вторым начальником войска. Самым главным начальником войска останусь я. А теперь мне бы хотелось видеть Лэра на обеде: придут наместники богов и, думаю, беседа с ними будет весьма занятной.

— Это те, которые выходили на балкон?

— О нет. Те уже давно брошены на ужин шакалам. Другие.

— Прогнал бы ты их, пока не поздно, Владетель!

— И тогда Лэр согласится помогать мне?.. Я подумаю. Подумаю… Так приходи на обед, буду ждать.

Лоэр явился первым. Но не успели они сказать друг другу и двух слов, как командир стражи доложил о прибытии служителей неба. Лоэр стал рядом с сановниками. В зал вошли четыре гнофора, среди которых был и Беф Орант. Он скользнул взглядом по лицу Лоэра, и тот сразу понял, что первосвященник осведомлен о присутствии своего опасного врага. Сердце Лоэра забилось сильнее, и кровь на мгновение ударила в голову… Эх-х, почему они встретились здесь, а не в поле!..

— Да благословит небо дни повелителя Юга! — с вкрадчивой улыбкой произнес суперат и снова, будто нечаянно, взглянул на Лоэра.

Гнофоры вторили вразнобой:

— Велики боги, создатели и податели всех благ!

Гости уселись напротив Никора, и Беф Орант все с той же улыбкой сказал:

— Нас послали к тебе всевышние, Владетель, с доброй миссией, с великой помощью народу твоему. Они сказали: «Хвала мудрому, неукротимому духу, который, как буря, сметает все на своем пути и который враждебен к пребывающем в дремоте болотам!». Они сказали: «Знатная битва — вот что освящает всякую цель! Война — это новые земли, это новые богатства, это новые почести Владетелю Юга!»

Лоэр не выдержал и невинно спросил:

— А что, теперь другие боги, наместник? Ведь раньше-то они отговаривали от войны!

Щеки Бефа Оранта слабо порозовели, но улыбка не сошла с его лица. Он продолжал:

— Всевышние просили напомнить тебе, Владетель, что только тогда любили твои предки жизнь, когда окровавленные мечи подобно грому звучали на ратном поле. Тусклым казалось им солнце долгого мира, а сам долгий мир позорным и тяжким. Боги! Как вздыхали ваши предки на заржавевшие мечи!

— Уж не хотите ли вы… — Лоэр попытался подстроиться к витиеватой речи гнофоров. — Не хотите ли вы для Владетеля наихудшей доли? Не жаждете ли завести его в горные стремнины и обманчивые бездны?

Никор икнул раз, другой и замахал руками:

— Лэр, Лэр!..

Беф Орант помрачнел.

— Слушая твоего сановника, Владетель, можно подумать, что всякая надежда на доброе миновала. В его речи хлябь сумрака и уныние удушливого воздуха.

— В тебе много духа чар, главный наместник, — сказал Никор, потупясь, — и я не понимаю, почему мой сановник не хочет слушать твоих мудрых речей. Я велю ему замолчать. Говори!

— Мудра и твоя речь, Владетель Юга! Она подобна улыбке весны, и, как весна, дает нам надежду на процветание твоего племени.

Никор стал икать не на шутку. Гости смутились и замолчали. Лоэр принес чашу с водой и велел Никору выпить девять маленьких глотков. Тот повиновался.

— Послушай, Лэр, — шепнул он жалобно, — я рыгаю этим самым… твоим жасмином.

— Так это хорошо, Владетель! — весело отозвался Лоэр. — Это то, что требуется!

— Правда? Ну, и слава богам! — Никор перестал икать и снова обратился к Бефу Оранту: — Ты меня покорил, наместник, и я благодарю тебя за доброе расположение к моим подданным. А что скажет Лэр?

— Ты запретил мне высказывать свои суждения, Владетель.

— Сейчас разрешаю.

— Я должен говорить правду или красиво лгать, как наши гости?

— Лэ-эр!

— Разини существуют для воров, Владетель. Это все, что я хотел сказать тебе!

Все замерли в ожидании взрыва. Но взрыва не произошло. После непродолжительного молчания Никор сказал, глядя в пол:

— Ступай в свою палату, Лэр, и не смей выходить без моего разрешения!

Ах, как ругал себя Лоэр за невыдержанность, за прямолинейность, за неумение вести спокойный, уклончивый разговор, постепенно захватывая инициативу!

Он вышагивал по широким мраморным плитам от стены к стене и казнил себя мыслями о том, что фактически предоставил суперату полную свободу действий, суперату, который знает о его присутствии и который отныне будет стремиться к избавлению от соперника, к завоеванию еще большего доверия у Гела Никора…

9. РИСКОВАННОЕ РЕШЕНИЕ

Никор не выпускал Лоэра из комнаты, уклонялся от любого разговора и лишь молча принимал те сомнительные снадобья, которые четырежды в день приготовлялись для него. Лоэр рвался на гору — в условленное для встреч с людьми место — и постоянно упрашивал Никора отпустить его. Тот был непреклонен. И тогда Лоэр заявил, что ему необходима трава, которой в саду дворца нет, и поэтому он должен съездить за город в долину или подняться на гору. Никор в конце концов сдался, поскольку дело касалось его здоровья, и отпустил пленника в сопровождении двух командиров. Весь путь до нового моста Лоэр усиленно строил планы избавления от нежелательных попутчиков, долго бродил по долине, создавая видимость поиска нужной травы, затем сказал командирам, чтобы они подождали внизу, а он продолжит поиски на горе.

Поднявшись до условленного места, Лоэр долго блуждал в зарослях, прежде чем выйти к камню, и, убедившись, что командиры стоят достаточно далеко, тихо позвал:

— Эй, кто здесь?

— Я, эрат! — Из зарослей выглянул человек и сообщил пароль.

— Стойте там, не подходите: за мной следят.

— Знаю. Я прибыл вместо погибшего эрата Харта.

— Харт погиб?! Как?

— Упал с обрыва — насмерть. Ничего не успел сказать.

— Какое несчастье!.. Вот что, эрат. — Лоэр быстро взял себя в руки и незаметно оглянулся на командиров. — Как можно скорее передайте примэрату, что записка, которую ему показала эрина с закрытым лицом, — не действительна. Эта женщина опасный враг, и ее следует… немедленно казнить.

— Ясно. А что передать о ваших делах?

— Передайте, что нахожусь во дворце Никора, в доверие вошел, но сильно мешает суперат. В ближайшее время надеюсь добиться успеха. Теперь все будет зависеть от того, смогу ли я перехитрить Бефа Оранта.

— Хорошо, эрат, я все запомнил.

— Спуститесь в долину только после захода солнца и пойдете не по дороге на Горуэлу, а между холмами в направлении Руны — там безопаснее. Да сопутствует вам удача!..

Вернувшись после встречи с посланцем Эрганта во дворец, Лоэр быстро приготовил настой и навестил Никора, у которого опять застал гнофоров во главе с Бефом Орантом. Когда те наконец скрылись за дверью, Никор спросил:

— Почему Лэр такой хмурый?

— Хочу уходить от тебя.

— Уходить? — Никор проглотил зелье и поморщился. — Уходить?

— Я здесь не нужен. Пусть тебя дурачат наместники богов.

— Ну, зачем так, Лэр… Они же дают нам огонь…

— Вот и оставайся с ними, верим, а мне тут делать нечего. Вылечу тебя и уйду.

Никор медленно опустился в кресло.

— Погоди… Не оставляй меня. Одному мне будет худо. Скажи: могут ли быть две правды?

— Не могут. Одна из двух ложь.

Никор сидел с низко опущенной головой. На лбу легли глубокие морщины.

Лоэр долго смотрел на него, прежде чем решиться раскрыть ему тайну рептонства.

— Хочешь, — сказал он, — я расскажу тебе ту единственную правду, которая нас с тобой, бывших друзей, разъединила и сделала чужими?

Никор схватил его руку:

— Хочу! Хочу, Лэр! Вижу, чувствую — вокруг меня происходит что-то неладное. Видно, не напрасно прошлое, подобно быстротечному сну, редкими мгновениями посещает меня!

— Здесь нас могут слышать?

— Пойдем лучше на балкон, Лэр.

Никор вызвал начальника стражи и приказал никого не впускать.

Лоэр отлично сознавал силу гнофоров и их умение войти в доверие Никора за счет посулов, которые их ни к чему не обязывали, и тех зримых «чудес», которые могли они показать рептонам. Сам же Лоэр фактически не мог ничего противопоставить, кроме правды. Но правду не потрогаешь руками, и для того, чтобы увидеть ее, требовалось не мало времени.

Решившись на изложение событий, связанных с рептонством, Лоэр рассчитывал на многое. Говорил он вдумчиво и неторопливо, стараясь собрать разрозненные мысли в определенной последовательности и в то же время внимательно наблюдая за Никором. Тот сосредоточенно слушал, массируя лоб и не спуская с Лоэра глаз. Иногда в самых зрачках на мгновение вспыхивали живые искры, но тут же гасли, и долго приходилось ждать, чтобы они загорелись снова.

Когда Лоэр закончил свой рассказ, на дворе стояла тихая задумчивая ночь. Яркий свет канделябров вырывался из зала на балкон и дальше в сад — туда, где из пастей каменных львов тонкими струями била вода, освежая воздух, пронизанный дневным жаром и запахом цветов.

Молчал Лоэр. Молчал и Гел Никор, глядя в темноту сада. Спустя несколько томительных минут он глухо сказал:

— Ступай к себе, Лэр.

— Сейчас ты должен принять лекарство, Владетель.

— Принеси.

Лоэр приготовил снадобье и быстро вернулся. Никор сидел все в той же позе, на том же месте. Безучастно проглотил настой и также глухо попросил:

— Ступай, Лэр. Не мешай мне.

Лоэр не спал в эту ночь. Не спал и Никор: он просидел на балконе до утра, и лишь первые лучи солнца заставили его поднять голову и с недоумением взглянуть на распахнутые двери балкона.

10. ПОТЕПЛЕНИЕ КЛИМАТА

Никор стал часто навещать Лоэра в его комнате. Приходил, усаживался на свое излюбленное место возле окна и долгим смущающим взглядом смотрел бывшему другу в глаза. Он словно силился что-то вспомнить, ухватить ускользающие воспоминания о чем-то смутном и бесконечно далеком. Лоэр не нарушал этого молчания: он понимал, что Гел должен переварить рассказ, похожий на сказку, и не только переварить, но и твердо остановиться на определенной решении. Эти безмолвные минуты не казались Лоэру тягостными, в нем жила надежда на благополучный исход жестокого опыта, за который он знал! — почтенный эрат Горан, а может быть, и Гар не простили бы его. Но время сейчас не было союзником, и для того, чтобы наверстать упущенное, приходилось рисковать многим во имя большой цели.

— Ты мне ничего не наврал? — спросил однажды Никор.

— Нет, Владетель. Я сказал правду до последнего слова.

— Та-ак… Выходит, наместники — не наместники… и ты такой же, как я.

— Конечно.

— Почему же тогда не все гарманы стали рептонами?

— По многим причинам. Гар говорит…

— Это твой брат?

— Да. Многие не стали рептонами потому, что длительное время находились за пределами Гарманы…

— Так… Постой, Лэр. Говоришь, северные племена — большой народ, и мы когда-то жили среди этого народа? Значит, они наши братья по крови? Зачем же тогда главный наместник хочет их смерти?

— Я же объяснял, Владетель: когда у главного наместника была власть, он намеревался всех противников веры отправить за море на войну — на тех кораблях, которые строишь ты. Теперь у него нет власти над народом. Он пришел сюда, чтобы обмануть тебя и с помощью твоего войска уничтожить как можно больше людей на севере.

Никор мучительно разглаживал морщины на лбу. Молчание затянулось.

— Наместники дают нам огонь, — неуверенно произнес он наконец. — Обещают дать знание.

— Нет, Владетель. Знаний твоему народу они не дадут — знания даст только примэрат. Ну, а огонь… я научу тебя, как добывать огонь.

Никор лишь на мгновение вскинул голову, после чего погрузился в долгое раздумье. Через час он ушел, не проронив ни слова.

Он по полдня не выходил из своих палат, никого к себе не впускал, позволял входить лишь Лоэру, чтобы принять очередную порцию настоя. Он перестал ездить на верфь, редко выходил к народу для бесед и постоянно сказывался больным, хотя на самом деле недуг его давно отступил, давая надежду на полное выздоровление.

Как-то раз Никор позвал Лоэра к себе.

— Послушай, Лэр, я тебе верю, — сказал он. — Что ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты прекратил войну с северными братьями, хочу чтобы немедленно избавился от служителей неба.

Никор посмотрел вниз, потом на стену, потом положил руку на плечо Лоэра, и они вышли на балкон.

— Вот что, Лэр: я сделаю так, как просишь, потому что поверил тебе. Но… это не просто. Попробуй теперь убедить воинов в ненужности войны. А что заговорят верующие, когда закроются храмы? Не-ет, это не так просто!.. Я пока никому не скажу о моих новых планах.

— Верно. Их надо держать в секрете, потому что наместники сильны и от них можно ожидать любых неприятностей. Я бы хотел посоветовать тебе покончить с ними сразу.

— Как сразу?

— Арестовать в одну ночь, посадить на корабли — кораблей у тебя хватит! — и отправить в Эрусту или Ригию.

— Ночью добрые люди спят, Лэр.

— А что же остается делать добрым, если злые именно по ночам вершат свои грязные дела?

— И то верно. — Никор принялся растирать пальцами виски. — Мы сделаем так, Лэр. Сегодня же я назначу тебя моим главным советником и вторым начальником войска. Тебе я поручаю арест наместников, но не раньше, чем войско узнает ум и сноровку второго главного начальника. С этой целью на днях мы посетим некоторые отряды под Квином, и я познакомлю их с тобой…

Лоэр постоянно торопил медлительного Никора, и вот, наконец, в сопровождении телохранителей и сановников они выехали на конях за город. На Никоре был железный шлем с золотой фигурой крылатого дракона, пурпурный плащ и белая рубаха, обшитая металлическими пластинами. Лоэр тоже надел форму военачальника: шлем с высоким гребнем и пером фламинго, лиловый плащ до бедер и сверкающую на солнце кирасу.

Улицы шевелились — тек медлительный, ленивый и шумный людской поток. Он разбивался, люди бросали пожитки и поднимали в приветствии руки навстречу проезжавшему мимо Владетелю Юга. Никор отвечал сдержанно, с суровым выражением лица. Ехавшие впереди глашатаи возвещали о том, что с Владетелем едет главный советник и второй главный начальник великого войска Лэр, которого отныне следует почитать и выказывать всемерное послушание как воинам, так и тем, кто не носит оружия.

Лоэр смотрел на строгий профиль друга и угадывал за этой строгость тень неуверенности. Разве был он таким, когда бросил клич по всей Стране: «Рептоны, ко мне! Я защищу вас!», разве был он таким, пока не позволил гнофорам наполнить свои владения духом религиозного дурмана, сладкой лжи и обещаниями легкой победы на севере? Видно, сомнения все еще тревожили его и время от времени заставляли колебаться — правильно ли он поступил, поверив недавнему прорицателю, не совершил ли роковой ошибки, согласившись избавиться от наместников? Уверенный, недавно сильный Владетель Юга сник под тяжестью противоречивых мыслей, и, видимо, колебания и еще не вполне укрепившееся отношение к новому советнику не один раз пробудят его посреди ночи.

Ему было хорошо и спокойно, он был сильным и уверенным, когда обезумевшие от несчастья рептоны бросились на зов, признав его верховодом и единственным заступником их интересов. Они искали защиты и нашли ее, взирая на своего спасителя, как на одного из богов и веря в него больше, чем в себя. Но когда начальный, самый опасный период рептонства миновал, отправив многих соплеменников в страну мертвых и когда жизнь их вошла в спокойное русло, — даже тогда эти люди, по капризу судьбы вернувшиеся ко временам предков, относились с почтением и благодарностью к тому, кто помог им в трудное время.

Несмотря на привязанность подданных, Никор все же чувствовал себя одиноким. Ни посулы гнофоров, ни окружавшие сановники, ни даже появление Лоэра не помогли ему избавиться от этого ощущения. Однажды Никор словно протрезвел, поняв, какую неимоверную тяжесть взвалил на плечи, став во главе густонаселенного удела. Сумеет ли он руководить таким количеством людей, сможет ли дать в достатке пищи и обеспечить всем необходимым? Вопросов была тьма, ответов на них — мало. Он верил наместникам и верил Лоэру, и понимал, что неправда и опасность ходят где-то рядом. А как их распознать, чтобы увидеть истину — ту единственную истину, которая помогла бы его народу? Никор наконец осознал, что дни спокойствия миновали, что в какой-то момент его тесным кольцом окружили зложелатели — кто они, было еще неизвестно, хотя понемногу догадки заставляли зябко ежиться от неприятного ощущения. Доверие к Лоэру — опять — таки понемногу — росло, росло больше не из осмысления правоты нового советника и тех, кто стоял за ним, а, скорее всего, из смутного чувства, что гнофоры для его народа враги большие, чем Лоэр. Что Лоэр еще и не стать противником, и слава всевышним, если это будет именно так и трижды слава, если он в самом деле окажется другом, за какого выдает себя.

Никор плохо знал людей. Не мог сразу разобраться и в новом союзнике, хотя ему нравился открытый, честный взгляд Лоэра, искренняя улыбка и душевные беседы, «не смущающие нектаром лести». Вряд ли такие люди способны на коварную ложь, думалось Никору, хотя доверять сразу он никому не мог. Одно дело, если обманут одного Владетеля. Но обмануть народ, его подданных — тех, кто так доверился ему! — нет, тут надо быть осторожным и не слишком полагаться на чужеземцев. Были бы хоть сановники с головами, а то ведь так, одно название, — ни дельных советов, ни своих убеждений. Впрочем, в последнем виноват он сам: в дни образования независимого удела все вопросы решал единолично, не принимая в расчет ни чужих суждений, ни чужих советов. Все, что он делал, казалось правильным и естественно возможным, и старая истина — внимай полезной речи, даже если она исходит от ребенка! — вспомнилось только недавно, когда он уже чувствовал враждебное окружение и измену. Предупреждения некоторых сановников всплыли в памяти слишком поздно для того, чтобы можно было что-то переделать на ходу…

Никор поднял голову и глянул на сосредоточенное лицо Лоэра.

— О чем думает Лэр? — вздохнув, спросил он.

— О тебе, Владетель.

— Не льсти.

— И не помышляю. Теперь я должен постоянно беспокоиться о тебе и твоих людях, поскольку мне оказано полное доверие.

— Да, Лэр. — Никор склонил голову, потом коснулся руки Лоэра. Голос его задрожал: — Я доверил тебе судьбу многострадального народа, Лэр. Его нельзя обижать. Его страшно обижать, Лэр!..

11. В ОКРУЖЕНИИ ВРАГОВ

Пять дней понадобилось Никору и Лоэру, чтобы посетить ближайшие станы, познакомиться с военачальниками и поприсутствовать на состязаниях. Перед возвращением в Квин оба захотели отдохнуть от впечатлений за пределами лагеря, поговорить по душам, но неожиданно перед ними, словно из-под земли, возник Беруш. Обезображенное лицо его выражало тревогу. Никор взялся за рукоять меча. Лоэр остановил его.

— Не ходите дальше, большие эраты, — прохрипел Беруш. — Тут неподалеку раненый лев. Он потерял много крови, и в его глазах горит месть к людям!

Совсем рядом раздался зловещий рев. Уходить было поздно: лев увидел людей и принялся с рычанием царапать когтями землю. Он был тощ, стар, но сила еще чувствовалась в нем.

В тот момент, когда Лоэр указал товарищам путь к отступлению, огромная кошка неожиданно прыгнула. Лоэр успел оттолкнуть в сторону Никора. В следующий момент лев оказался рядом. Лоэр набросил ему на голову плащ и тотчас всадил кинжал между ребрами. Зверь вздрогнул, попытался подняться, но тут же осел, придавив траву, когти прочертили в земле глубокие борозды, и он затих.

Никор медленно поднялся.

— Лэр, — тихо позвал он. Было видно, что он пытается удержать какую-то очень важную мысль. — Лэр, там, кажется, было море… нет, не море — что-то другое.

— Где? — обеспокоенно спросил Лоэр.

— Там, за городом… Я вспомнил тебя и море… И больше ничего.

Лоэр вдруг все понял.

— Конечно, Гел! — воскликнул он. — Только не море, а залив!

— Залив…

— Ну да! Тенистый Залив! Мы с тобой часто бывали на берегу возле беседки, где статуя Путешественника!

— Статуя Путешественника… беседка. — Никор тоскливо качнул головой. — Не помню, Лэр. Не помню!.. Хотя постой… мне видится большой дом с садом и… красивая эрина… А вот лицо…

У Лоэра захватило дух.

— Да, да, Гел! Это была эрина Алия Никор!

— Алия… — Никор долго, с усилием тер лоб, потом отчаянно тряхнул головой и закрыл лицо. — Нет, Лэр, нет — все куда-то уходит!..

— Ничего, Гел! Успокойтесь, — радовался Лоэр. — Все это вернется снова и вы постепенно вспомните все, все!

Никор нахмурился.

— Почему Лэр зовет меня Гелом? — Он увидел убитого льва, и до его сознания, кажется, только теперь дошло все случившееся. — Ты достоин похвалы, Лэр, — ты опять спас меня!

С опозданием подоспела помощь — сначала двое охотников, потом воины. Все смотрели на убитого льва и восхищались точностью удара.

— Эрат, — шепнул Беруш, — мне надо бы поговорить с вами.

— Что-нибудь важное? — спросил Лоэр.

— Да.

— Владетель помешает нам?

— Лучше, если он останется.

— Хорошо, друг мой. Сейчас.

Лоэр отправил воинов и попросил Беруша говорить. Тот довольно смело сообщил о том, что в уделе появилось много врагов Владетеля, которые хотят избавиться от него и поставить во главе удела бывшего суперата Бефа Оранта. Орант обещает полную волю всем, кто пойдет за ним, обещает быструю победу на севере и все богатства, женщин и рабов, которых они добудут в бою. Но заговор идет не только против Владетеля, но и против Лоэра. Надо скорее что-то предпринимать! Сейчас здесь гнофоры на каждом шагу, и попробуйте распознать, рептоны они или враги Владетеля. Их много, кажется, они собрались здесь со всей Страны!

— Так, — сказал Лоэр, выслушав Беруша. — Вы принесли нам очень важные сведения, и уж поскольку любите Владетеля Юга и добровольно взяли на себя нелегкие обязанности, я попрошу вас и дальше помогать нам…

Когда неуклюжая фигура Беруша скрылась за кустарником, Никор спросил:

— Кто этот несчастный?

— Наш друг, Владетель. Ты слышал, что он сказал?

— Как не слышать.

— И к какому пришел решению?

— Надо ведь что-то делать, если это верно.

— Ты все еще сомневаешься! Да я и без Беруша знал о твоих врагах, только не подозревал, что их так много. Послушай, Владетель, надо спешить — иначе будет поздно! Уж если не думаешь о своей голове, подумай о народе — он не простит тебе нерешительности.

— Да, да. — Никор вздохнул. — Может, завтра вызвать начальников отрядов и дать им приказ арестовать всех наместников богов?

— Надо прежде всего знать, кого арестовывать, Владетель. На лбу у них не написано. Давай-ка присядем… Не стоит спешить. О нашем разговоре не будет знать никто, кроме нас. Значит, измена нам не угрожает…

Вернувшись в Квин, Лоэр снова отправился на гору. Там его ждал гонец. От него Лоэр узнал много нового о положении в Сурте. Гар Эргант просил доставить в столицу хотя бы одного гнофора из совета, а также продолжать постройку кораблей, которых скоро понадобится очень и очень много…

Гонец сообщил о делах Гара Эрганта — он организовывал школы обучения мастерству и наукам, где учителями стали, в основном, выходцы из-за моря — новый примэрат пригласил их для помощи народу Гарманы. Он создал специальные отряды для сохранения культуры из бывших рабов Страны, поскольку тем не грозила участь рептонства, и прилагал все старания к тому, чтобы погасить раз и навсегда родившееся с помощью гнофоров среди союзников чувство вражды к гарманам. Энергии Эрганту было не занимать, и он сделал бы значительно больше, не донимай его лихорадка и тяжкие приступы рептонства. Слава богам, вернулся в Сурт почтенный эрат Цимир Горан и отныне всемерно помогает примэрату. Квин до сих пор не может говорить и весьма страдает от этого. Странная эрина с закрытым лицом пока во дворце. Как-то раз у нее отобрали яд. Сказала, что хотела отравиться, будто бы ей тяжело после смерти эрата Лоэра и вдвойне тяжелее от недоверия примэрата.

Недавно к Эрганту приходила Гармана и предостерегала от большого несчастья, которое ожидает Страну: к Земле приблизится небольшая планета и погубит остров. Проникнув в грядущее, Гармана видела, как рушатся города Страны, как раскалываются горы, открывая бездонные пропасти. Она видела, как звери покидают свои логовища и в страхе разбегаются по острову в тщетной попытке спастись. Она видела, как на севере и юге отхлынуло море, обнажив дно, а на экваторе поднялась невиданная волна… Чтобы уберечь людей, надо успеть за два года вывезти их за море — в глубину западного или восточного материка… Кстати, Гармана, по-видимому, многократно пыталась своим внушением помочь несчастным рептонам, однако у нее до сих пор ничего не получается — она чем-то больна. Она словно непроснувшийся человек. Протянет перед собой руки, глаза будто искрятся. И так несколько раз. Просили ее помочь примэрату, — говорит: «Пыталась. Это сильнее меня». А когда она наберется силы, никто не знает, да и она сама, наверно, тоже. Какая-то странная: будущее видит, а в настоящем ничего сделать не может.

Гонец говорил и говорил, пользуясь возможностью отвести душу после долгого молчания.

Лоэр сообщил о своих делах. Еще раз, для полной уверенности, передал правду о Винии и в заключение сказал, что ему удалось завоевать доверие Никора и потому — слава богам! — завтра с суператом и гнофорами будет кончено!

Но — ошибся. Они с Владетелем опоздали на целые сутки.

12. ПОД ЩИТОМ

Казалось, ничто не предвещало беды — кругом стояла тишина, изредка нарушаемая далекими голосами дозоров. Город спал. Среди темного кустарника неясно белела дорога, ведущая в Квин, на обочине ритмично вспыхивал и гас от множества светлячков силуэт дерева, роса холодила ноги.

Рассказ гонца и беседа с ним всецело занимали мысли Лоэра. Он шел неторопливо, изредка оглядываясь по сторонам, и не заметил, откуда появился перед ним Беруш.

— Привет вам, друг мой, — сказал Лоэр. — Что вы тут делаете в такое время?

— Жду вас, эрат. — Беруш прокашлялся и неуклюже зашагал рядом. — Я выследил гнофоров.

— Вот как!

— На ночь они уходят в пещеру, что в горе. Там их видимо-невидимо!

Лоэр остановился:

— И вы знаете, где вход в пещеру?

— Их два, эрат: один за горой в овраге, второй здесь, в долине, в жасминовой роще.

— Так… — Лоэр сосредоточенно размышлял. — Вы уверены, что третьего нет?

— Уверен. Сегодня я проследил за одним гнофором, узнал пароль и прошел пещеру из конца в конец.

— Хвала вам, Беруш! Ждите меня здесь — медлить нельзя!

— Постойте! — Беруш неуверенно коснулся плаща Лоэра. — Я выведал у них два сигнала: дымный костер на горе повелевает всем гнофорам и светоносцам укрыться в пещере, а частые удары в медный лист, что в пещере, означает выход из убежища к своим боевым местам.

— Спасибо, друг мой. Это обязательно пригодится!

Теперь надо было спешить. Если Никор отдыхает, Лоэр и без него поднимет войско, благо отныне является узаконенным вторым военачальником и первым советником Владетеля! Через главные ворота дворца Лоэр вошел стремительно, взбежал по мраморным ступеням и мельком взглянул на часовых. Что-то в выражении их лиц насторожило Лоэра, и, уже перешагнув порог вестибюля, он невольно оглянулся. И вовремя. Он еле успел увернуться от удара, молниеносно выхватил меч и уложил обоих. Только теперь до его слуха донесся отдаленный гул и приглушенные расстоянием голоса. Что тут происходит? Уж не измена ли? Раздумывать было некогда. Навстречу ему бросились пять человек в одежде дворцовых солдат, одного Лоэр сразил мечом, другому отрубил кисть руки и бросился вверх по лестнице.

Суперат — вот что это такое! Опередил!

— Гел! Гел! — кричал Лоэр, мечась по залам и избегая стычек с врагами. — Никор, где вы? Владетель!

Переодетые светоносцы бегали за ним толпами, теряя то одного, то другого человека. Стражников Никора осталось, видно, немного. Большинство из них лежало на полу, уткнувшись в лужи крови, и мало кто подавал признаки жизни. Начальник стражи дворца повис на пригвоздившем его копье. Он еще пытался приподнять голову.

— Где Владетель? — спросил Лоэр, подбежав к нему.

Тот еле слышно ответил: «Не знаю… Измена, большой эрат…» Враги все настойчивее наседали на Лоэра. Немало их уже свалилось под его мечом. Но стоило на секунду замешкаться, выбрать неверную позицию для боя, как с верхней галереи на него прыгнули сразу трое. Один из них, пронзенный от живота до шеи, сбил его с ног. В тот же момент на голову Лоэра обрушился тяжелый удар, и он потерял сознание.

Открыв глаза, он сразу понял, что надежно прикручен к ложу веревками. Пред ним стояли, ухмыляясь, десятка полтора дюжих светоносцев в одежде дворцовой стражи — один из них запомнился еще по Сурту — и оживленно болтали об успешном захвате дворца.

— Ну что, очухался, эрат?

— Где Владетель? — спросил Лоэр.

— Хэ! Владетель ваш сдался, эрат, и принес обет преданно служить суператам!

— Врете!

— Чего нам врать-то: побоялся смерти, только и всего.

Значит, все пропало!.. Опоздали. Опоздали на одни сутки! Эх, Никор, Никор! Не будь его нерешительности — этого бы не случилось. Да и сам хорош — не мог быть по настойчивей, все старался почестнее, железной правдой… Кому теперь нужны эта железная правда и эта честность? Надо же было так опростоволоситься — отдать опаснейшему врагу все, решительно все, что с таким трудом удалось отвоевать в короткое время! Думай, думай, Лоэр! Безвыходных положений не бывает: думай и найди решение, которое избавит Никора и его народ от новой беды, а тебя самого — от сурового приговора брата!

Приход Бефа Оранта прервал мысли.

— Крепко же вас стукнули мои ребята, — сочувственно произнес он. — Ну, ничего, ничего. Пройдет.

— Где Владетель? — мрачно перебил Лоэр.

— Не беспокойтесь, эрат, жив и здоров ваш Владетель.

— Я хочу видеть его!

— Вот этого допустить не могу. Издали можете взглянуть и удостовериться, что мы с ним ничего не сделали, однако общение…

— Но он же больной! Я приготовлю для него лекарства!

— Даже так? Давно ли отважный воин Рит Лоэр стал заниматься врачеванием?.. но не тревожьтесь: ваше дело составить нужное зелье, а мы передадим его Владетелю сами. Договорились?.. Мне бы вот что хотелось, эрат… — Орант уселся рядом в кресло, услужливо поднесенное светоносцем. — Мне бы вот что хотелось…

Лоэр нетерпеливо зашевелился:

— Послушайте, я плохо соображаю в таком идиотском положении!

— О, я с удовольствием развяжу вас, — с готовностью отозвался Беф Орант, — если вы мне дадите слово Лоэра выполнить мои условия.

— Какие?

— Во-первых, не сообщать народу о том, что произошло во дворце этой ночью. Во-вторых, не покушаться на мою жизнь и жизнь моих подданных…

— Хватит! Такого слова я не дам!

— Да. — Орант еле заметно кивнул. — Я много наслышан о вашей честности, Лоэр. И все же… все же я освобожу вас от постыдных пут. Развяжите его! — сказал он переодетым светоносцам.

Лоэр поднялся с ложа, держась рукой за голову, потом сел и начал разминать занемевшие мышцы.

— Спасибо. Но я все равно убегу.

— В том-то и дело, что не сбежите! — Беф Орант засмеялся. — Надеюсь, вам по-прежнему дорог эрат Никор, и вы вряд ли захотите, чтобы мы лишили его жизни за любой ваш шаг, направленный во вред мне?

— Вон оно что…

— Да, Лоэр. Вместе с эратом Никором примут муки смерти сорок восемь заложников, к которым вы были также весьма расположены.

Беф Орант потребовал, чтобы все удалились из покоев. Когда последний солдат скрылся за дверью, он сказал:

— Заложники и эрат Никор останутся живыми до тех пор, пока жив я. Так что в ваших интересах оберегать меня от случайностей, не так ли? — Не получив ответа, он выжидающе покачался в кресле. — Я знаю вашу щепетильность, Лоэр, и поэтому постараюсь быть предельно скромным. Мне требуется немногое: чтобы время от времени вас и эрата Никора видел народ, чтобы вы и эрат Никор отдавали такие распоряжения, какие будут угодны мне…

— Вы требуете от меня предательства!

Орант нахмурился:

— Послушайте, Лоэр. Здесь, на Юге, встретились два человека, которые один и тот же вопрос хотят решить по-разному. Юг нужен примэрату и Юг нужен мне. Вы хотите предотвратить войну с севером, я же наоборот — хочу, чтобы она продолжалась, потому что это выгодно мне. В результате противоборства вы оказались под щитом. Так вам ли… — Он помолчал, играя желваками. — Будь я под щитом, я признал бы ваши права и подчинился им. Что же коробит вас? Убеждение в нашем злодействе? Чепуха! Протухшее общество время от времени нуждается в чистке, и гнофоры — санитары такого общества. Нам надо сохранить культуру, Лоэр. Великие знания Гарманы хранятся у нас, и, когда настанет благоприятное время, мы возродим заново первую в истории человечества культуру. Правда… часть знаний находится у вас, в зашифрованном виде, но ключи к расшифровке — у нас. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы, Лоэр, стали надежным посредником между мною и Гаром Эргантом…

— Простите, — прервал его Лоэр. — У меня разболелась голова.

Беф Орант помрачнел. Потом встал и направился к двери, на полпути остановился:

— Обдумайте ваше положение. Буду рад, если мы, наконец, станем понимать друг друга — это весьма важно и для вас, и для меня.

Лоэр ничего не ответил.

13. КТО ВЫ, БЕРУШ?

Времени для размышления было больше чем достаточно. В пределах левого крыла дворца и близлежащей части сада Лоэр пользовался относительной свободой, без соглядатаев. У него даже не отобрали его любимый меч. Раз или он видел издали Никора — тот, видно, тяжело переживал переворот, и Лоэр стонал от жалости, глядя на него… Как помочь ему, как выбраться из-под тяжелого щита? Выход он нашел быстро, но для осуществления его требовалось остаться с глазу на глаз с суператом где-нибудь за пределами дворца, а это было почти невозможно. Приходили и другие решения, но в каждом из них были свои слабые места, которые не могли гарантировать полной удачи, а главное, подвергали риску жизнь заложников и Никора…

Вечером того же дня Беф Орант вызвал Лоэра на площадь перед дворцом. Спустившись вниз, пленник увидел отряд конных светоносцев, наряженных в одежду стражников Владетеля, и самого Оранта, восседавшего на пегом мерине. Подвели коня и Лоэру.

— Садитесь, тысячник, — вполне серьезно сказал Орант. — Поедете с нами. Причину скажу по дороге.

За воротами Лоэр неожиданно увидел Беруша. Тот стоял, прижавшись спиной к стене дома — в глазах растерянность.

Лоэр едва заметно покачал головой и приложил к губам палец.

Это хорошо. Это очень хорошо! Беруш, кажется, понял, что его друг в опасности, и обязательно последует за ним! Только бы не сплоховал… Отряд галопом пронесся по улицам Квина и лишь за городом перешел на шаг. Широкая тенистая дорога вилась среди зарослей жасминовой рощи с яркими островками роз. Орант шумно вздохнул и покосился на Лоэра — они ехали рядом.

— Знал я вашего брата, тысячник. Понапрасну он тратит свой богатый ум. Неблагодарные люди никогда не поймут заботы об их благе, ибо они любят не тех, кто многое дает и уводит от опасности, но совратителей, что толкают с истинного пути на тропинки порока и грязи — так уж устроен человек.

— Чепуха! — буркнул не глядя на него Лоэр. — Живя в постоянном страхе, человек скоро уподобится животному, мозг его иссохнет и душа превратится в камень!.. Но, надеюсь, мы выехали не для философских споров?

— Конечно, конечно. Мы отправились посмотреть на противника.

Лоэр насторожился. Орант мельком взглянул на него и продолжил:

— Недавно к побережью возле Сонов подошло около сотни эрустских судов, и если срочно не вмешаться, враги захватят верфь…

— Я не верю, чтобы эрусты могли напасть на Гарману.

— Вы наивны, Лоэр! Лучше подумайте, как малыми силами выиграть сражение.

— Малыми силами?

— Конечно: под Квином остался лишь отряд в тысячу человек, остальные по приказу Владетеля отправлены к северным укреплениям.

— Понятно. — Лоэр помрачнел. — Вы вынудили эрата Никора отдать такое распоряжение!

— Признаюсь. Должен же я обезопасить себя! На моем месте вы поступили бы так же. И потом — кто знал, что эрусты рискнут напасть на нас?

— Сколько их? — помолчав, спросил Лоэр.

— Больше пяти тысяч.

Орант уставился в холку лошади.

— Вы можете спасти положение, — наконец произнес он. — В вашем распоряжении не только эта тысяча, но и около двухсот человек, мало-мальски могущих держать в руках оружие.

— Та-ак! — Лоэр пристально посмотрел на суперата. — Все ясно: вы намереваетесь моими руками уничтожить остатки здешнего войска, а затем расправиться и с жителями Квина! Нетрудно же разгадать ваши планы, эрат!

Орант хотел что-то возразить, но Лоэр протестующе вскинул руку, и остаток пути до холмов они не проронили ни слова. На холмы взобрались к концу дня. Солнце уже клонилось к синей линии горизонта, но в светлой прибрежной воде возле Сонов пока еще хорошо различались многочисленные темные точки кораблей.

— Вы видите отсюда флаги, эрат? — насмешливо спросил Лоэр.

— Не сомневайтесь, — отозвался Орант, — мои разведчики были там и все узнали.

— Почему же они не подходят к берегу?

— Мешает волна…

Лоэр медленно, с усилием разглаживал лоб и незаметно косил глазами по сторонам: он предвидел, что Беруш обязательно поплетется за ним…

— Ну, так что, тысячник?

— Мне надо подумать. Оставьте меня одного.

— Ну-ну. — Уходя вслед за своими людьми, Орант добавил: — Только торопитесь: если им удастся закрепиться на берегу, вам придется туго.

Лоэр еще раз огляделся и увидел Беруша совсем рядом — тот лежа выглядывал из-за плотного кустарника.

— Эрат, похоже, вы попали в беду? — надсадно прохрипел Беруш. — Что произошло?

— Мы опоздали, друг мой: бывший суперат захватил дворец Владетеля…

— Боги!

— Тише, тише. Безвыходных положений не бывает — что-нибудь придумаем… Не знаете, что там за корабли возле Сонов?

— Не знаю, эрат, но я схожу туда!

— Отлично. Только очень прошу быть поосторожнее. Если попадетесь в руки врагов, скажете, что лекарь велел вам купаться в горячем источнике. А теперь уходите — здесь опасно!.. Да! Со стороны улицы Красильщиков в заборе дворца есть дыра — я буду возле нее каждый день после захода солнца… Ну, все, все, эрат, да сопутствует вам удача!

Беруш кивнул. Его преданный взгляд не первый раз смутил Лоэра и не первый раз он подумал о том, что такие глаза уже видел не однажды… Наверно, у всех друзей глаза одинаковы, различны лишь по цвету…

Снизу раздался крик. Лоэр не узнал голос Беруша, но почувствовал, что вскрикнул именно он, и бросился по склону, царапая лицо и руки колючками кустарника. Несчастный Беруш лежал в траве, а над ним с занесенным копьем стоял коренастый светоносец. Лоэр ухватился за копье и воткнул его в землю. Тотчас их окружили светоносцы. Беф Орант пришел последним.

— Что это значит, Лоэр? — спросил он, подозрительно глядя на Беруша.

— Это значит, эрат, что ваши люди готовы расправиться с любым безвинным человеком, оказавшимся поблизости от вас!

Орант мрачно взглянул на светоносца. Тот, запинаясь, пояснил:

— Он шел вроде от Сонов, суперат… Ну, я и решил…

— Кто вы? — спросил Орант Беруша.

Тот с трудом поднялся, держась за живот.

— Мне знаком этот человек, эрат, — вмешался Лоэр, — и я уверен, что против вас он ничего не имеет. Отпустите его с миром.

— Ну, нет, Лоэр! Вы знаете меня? — спросил Орант у Беруша.

— Нет, эрат.

— Все равно. Вы из Квина?

Началась долгая процедура допроса — кто такой, откуда, почему такое лицо, как оказался здесь…

Бывшего суперата не так тревожила болезнь Беруша, как опасение, что тот все же знает его и рано или поздно может проболтаться. Он подозвал двух светоносцев и приказал немедленно доставить беднягу в отдельную камеру дворцового подземелья, дабы он не мог заразить других узников.

— Вот видите, как получается, — сказал недовольно Лоэр:

— Вы хотите, чтобы я выполнял все ваши распоряжения, а сами не можете уступить мне даже в такой малости!

— Я могу отпустить его, — чуть помедлив сказал он, — с условием, если он месяц будет находиться в Сонах, только в Сонах…

— Не делайте этого! — воскликнул один из командиров.

— Не мешайте мне! Лучше позаботьтесь о том, чтобы сообщить своим людям приметы этого человека. В случае появления его в Квине или вблизи Квина, тотчас арестовать или умертвить!

— Повинуюсь!

— А теперь проводите его до Сонов и вернетесь обратно.

Лоэр не увидел, как Орант хмуро кивнул командиру, но это заметил Беруш и вцепился в руку Лоэра:

— Они хотят убить меня, эрат!

— Вот как? — Лоэр взглянул на растерявшегося командира, потом на Бефа Оранта. — Я не прощаю предательства, эрат! Ни один из вас не пойдет провожать его. — Лоэр отступил на несколько шагов, увлекая за собой Беруша. — Ступайте, друг мой, и скорее, и не в Соны, а куда-нибудь подальше от этих хищников, и не смейте приближаться к стране Владетеля ни на длину копья!

Беруш колебался.

— Да бегите же! — Лоэр оттолкнул товарища в кустарник и выхватил меч. — Кто хоть на шаг подойдет к нему — лишится головы!

Орант мрачно поиграл желваками:

— Перестаньте дурить, Лоэр! Никто не собирается трогать эту болячку!..

Новый резкий крик за холмом заставил Лоэра вздрогнуть. Он похолодел и замер, чувствуя, что каждую минуту может потерять сознание. Когда прошло оцепенение, бросился на этот крик.

14. ИЗБАВЛЕНИЕ

Беруш лежал неподалеку, уткнувшись лицом в траву. Лоэр вытащил из его спины стрелу, прикрыл оторванным от рубахи лоскутом рану и осторожно перевернул обмякшее тело. Беруш с трудом приоткрыл веки и по губам его скользнула едва заметная улыбка:

— Вот как получилось, мой Рит…

— Аора!

— Не плачь. Может, минует смерть… Ведь это было бы несправедливо, особенно теперь, когда я должна подарить тебе сына…

— Моя Аора! Ты должна была беречь себя!

— Я старалась, Рит…

Много сил потратила Аора на то, чтобы сказать все это. Она замолчала на полуслове, уронив голову и совсем по-детски открыв рот. Слеза Лоэра упала на ее лицо. Он машинально коснулся рукой этой капли, стер ее и увидел под слоем сухой глины знакомую смугловатую кожу Аоры… Лоэр очнулся, услышав шум и голоса. Первым появился лучник. Лоэр поднялся:

— Вы убили ее!

— Я, эрат…

Лоэр со звоном выхватил меч и одним ударом снес ему голову. Тот рухнул, заливая землю кровью. Подоспевшие светоносцы в ужасе смотрели на происшедшее, а в душе Лоэра рвалась наружу боль и ненависть, сознание его затуманилось слепой жаждой мести. Закричав, он бросился к светоносцам, меч его заметался направо и налево, повергая врагов. Светоносцы дрогнули, посчитав его сумасшедшим, и кинулись было прочь, но властный голос начальника отряда заставил их вернуться.

— Не убивать! — кричал с холма Орант. — Брать живым!

Трудно пришлось Лоэру в этот раз: противники попались опытные, дерзкие, и спасало его лишь то, что они осторожничали, боясь нанести смертельный удар. В тот момент, когда он понял, что не выдержит боя, устанет раньше, чем уничтожит половину светоносцев, позади него раздался зычный голос:

— Держись, большой эрат!

В памяти мелькнуло что-то знакомое, но тут же ускользнуло, и лишь когда он увидел рядом Жорта — командира оставшегося за Квином отряда, — понял, наконец, кто пришел к нему на выручку. Солдаты окружили холмы. Их оказалось втрое больше светоносцев, и они быстро прикончили оставшихся. У Лоэра хватило еще силы на то, чтобы ловким ударом выбить меч из руки Бефа Оранта, замахнуться в последний раз, чтобы разрубить его плоское тело. Вот оно, счастливейшее мгновение! Вот когда он может осуществить свое давнее желание — избавиться от врага, с именем которого было связано так много трагичного и злого! Но меч замер в воздухе.

— Не трогайте его, — попросил Лоэр подбежавших солдат. Вложите ему меч в ножны, но так, чтобы он не сумел им воспользоваться. — Он с благодарностью обнял тысячника Жорта. — Есть у тебя хороший лекарь?

— Ты ранен, большой эрат? Я знаю стоящего знахаря — в миг залечит любую рану!

— Мне нужен отличный лекарь!

— Поверь мне! — с жаром сказал Жорт. — Этот ворожей надежнее всех лекарей Гарманы и Восточной Земли. Он спас от смерти самого Владетеля! Но что с тобой?

— Со мной ничего.

Разговаривая, они приблизились к Аоре.

— Кто этот несчастный? — спросил командир.

Не ответив, Лоэр нагнулся над извирой и приложил ухо к груди. Сердце билось еле слышно, кожа была холодной.

— Слава Богам! — Лоэр встал. — Она жива! Я прошу срочно отправить ее к твоему ворожею с обещанием вознаградить его так щедро, как он пожелает. Это моя жена, эрат!

— Жена?.. Эй! — Тысячник подозвал четырех здоровых солдат и приказал с наибольшей осторожностью доставить раненую на руках к знахарю Ристеру — от имени большого эрата. Солдаты тут же смастерили удобные носилки и, подняв тело Аоры над головами, вскоре исчезли в зарослях. Лоэр сдержанно вздохнул и повернулся к тысячнику:

— Как ты оказался здесь?

— Да просто, большой эрат. Один мой солдат видел, как вы уезжали из дворца, и что-то не приглянулась ему ваша компания, Ну — я сразу сюда!

— Спасибо, Жорт. А теперь за дело. Отправь разведку в Соны — узнать, что за корабли, какая цель. Теперь… Пересчитали убитых светоносцев?

Молодой командир тысячника сообщил, что их пятнадцать. Лоэр встревожился: неужели один ушел? Он попросил пересчитать заново.

— Кто этот тощий? — спросил Жорт, кивая на Оранта.

— Бывший главный наместник богов Гарманы. Только пусть о том солдаты не знают. Может быть, среди них есть верующие.

— Да какие верующие, большой эрат! Ребят ведь силком водят на служение в храмы, а у нас есть свои божки и свои идолы… Но не таись, большой эрат: что же все-таки произошло?

Лоэр коротко рассказал о случившемся во дворце. Жорт пришел в ужас и предложил отдать в распоряжение Лоэра свою тысячу для захвата дворца. Лоэр покачал головой:

— Мы решим дело иначе. Для осуществления плана требуется хотя бы небольшая часть войска, ушедшего на север.

— Через двадцать восходов оно будет здесь, большой эрат.

— Двадцать дней мне не выдержать. Пусть придут хотя бы конные отряды. Лошадей придется не жалеть во имя спасения людей. От скорого возвращения конных отрядов зависит жизнь Владетеля и ваша жизнь!

Солдаты сообщили, что нашли и шестнадцатого светоносца. Лоэр сходил и проверил сам. Убитые лежали в ряд — плечо к плечу, — положенные так людьми Жорта.

— Мертвых зарыть, — сказал Лоэр. — Только снимите плащи, их наденут твои солдаты, когда будут сопровождать меня с суператом.

— Повинуюсь, большой эрат.

Лоэр подошел к Бефу Оранту. Тот сидел, устремив пристальный взгляд в сторону Квина. Страха в лице не было, одно сожаление. Лоэр сел напротив.

— Вот что, — начал он. — Я даю слово сохранить вам жизнь, если вы выполните мои условия.

— Не выполню ни одного, потому что это бесполезно. Убив моих воинов, вы уже приговорили себя и своих друзей к смерти.

— Рыба в небе, эрат! Об этом никто не узнает до тех пор, пока вы не проболтаетесь сами!

Бывший суперат поднялся:

— Я отказываюсь не только от ваших оскорбительных предложений, но и от разговора с вами.

— Так… Вы все хорошо обдумали?

— Да.

— Жаль. Очень жаль! — Лоэр тоже встал. — Обойдусь и без вашей помощи, только все будет сложнее. Ну да ладно. Не хотите — как хотите. Выбирайте любой меч — будем драться: вы должны умереть.

— Я драться не буду.

— Тогда вам отрубят голову.

— Рубите.

Лоэр выжидающе посмотрел на него:

— Значит, решительно отказываетесь помочь мне?

Орант не отозвался. Лоэр повернулся к тысячнику:

— Его нельзя оставлять живым, Жорт, иначе вся наша затея окажется неосуществимой.

— Повинуюсь, большой эрат. Пошли! — Тысячник толкнул бывшего суперата к опушке рощицы, где солдаты заканчивали рыть яму.

Беф Орант не шелохнулся.

— Каковы ваши требования? — спросил он, глядя в землю.

Лоэр с трудом подавил радость:

— Вы должны способствовать освобождению эрата Никора и сорока восьми заложников. После этого покинете Гарману навсегда, в противном случае я при первом же случае убью вас.

— Это все?

— Все. Остальное мы сделаем сами.

Орант долго молчал. Потом тяжело поднял голову:

— Чем вы можете доказать, что сохраните мне жизнь?

— Вам не достаточно моего слова?

Орант еле заметно кивнул и снова задумался.

— Я согласен, — наконец сказал он, и тихо, словно самого себя, спросил: — Только как вы собираетесь вызволять пленников — ведь весь город заполнен моими людьми?

— Надо сделать так, чтобы они ушли из Квина.

Суперат усмехнулся:

— Это, по-вашему, называется — рыба в небе, Лоэр.

— Есть у вас какой-нибудь сигнал для того, чтобы они покинули город?

— Какой же сигнал? Нет никакого сигнала.

— Ладно, — Лоэр понял, что Орант вовсе не собирается раскрывать свои секреты. И не надо. Пусть надеется на счастливый случай — у Лоэра больше шансов на выигрыш. — Значит, вы согласны помогать мне?

— Я же сказал…

— Вам придется терпеть мое постоянное присутствие, даже когда будете спать. Любое неверное слово в присутствии подданных, любое подозрительное действие — ваша смерть, запомните об этом. Вернувшись во дворец, объявите себя больным и изъявите желание, чтобы с вами неотлучно был я. Не забывайте, кинжал мой острый и рука верная.

— Надеюсь, моим подданным не грозит расправа?

— Если они не окажут сопротивления.

— Вы их арестуете?

— На время.

— А потом?

— Потом заставлю строить корабли на верфи. Что же касается вас, эрат, то я просто вынужден пока сохранить вам жизнь. Но повторяю: если вы не покинете Страну навсегда, я убью вас за то зло, которое вы причинили Гармане.

15. ПОБЕДА

По пути к Квину Лоэр очень подробно изложил план дальнейших действий тысячнику Жорту и, когда с делами все было улажено, попросил его навестить раненую Аору. Возле дворца они расстались: как было условлено, Беф Орант на виду у стражников дворца подозвал командира и поговорил с ним, потом, помассировав виски, дал знак рукой. Солдаты, поприветствовали его по всем правилам и скрылись в одной из улиц, выходящих на площадь. Бывший суперат был бледен, все время держался за голову — у него в самом деле разболелась голова, — и первое, что сказал, слезая с коня, было: «Владетеля ко мне!.. Эрат Лоэр, прошу не уходить: слышал, вы хорошо знакомы с тайнами исцеления?» Лоэр тут же потребовал, чтобы ему тут же доставили свежие плоды лимона, апельсина и бананов, корни травы сеп, стебли ачура, что растет в долине, а не на горе, и немного лепестков жасмина и розы.

Когда они вошли в палаты, Лоэр пояснил, что он в самом деле знает средство и что к вечеру эрат Орант будет чувствовать себя лучше… впрочем, это вовсе не означает, что он должен объявить себя здоровым!

В сопровождении двух командиров Оранта вошел Гел Никор.

— Лэр…

Никор сильно похудел, глаза запали, и в них появилось страдальческое выражение.

— Как твой недуг, Владетель?

Никор был заметно взволнован встречей. В нем то загоралась надежда на чудо, то снова гасла, и тогда весь вид его являл собою растерянность и выражал покорность судьбе.

— Как же твой недуг, Владетель? — повторил Лоэр.

— Хуже стало, Лэр… Уже два раза было… это.

— Тебе вовремя передавали лекарство?

— Как ты велел.

— Не обижают ли тебя люди наместников?

— Нет, Лэр. Но Владетелю худо. Очень худо!

— Ты много пережил за это время. Продолжай лечиться и скоро станешь совсем здоровым.

— Спасибо Лэру… за все… Владетель был глуп.

— Хватит! — прервал их Орант. — Я вызвал тебя для того, чтобы ты подписал указы вернуть свое войско обратно от северной границы, а рабочим верфи продолжать постройку кораблей.

Никор тупо уставился в исписанные Лоэром листы и, видимо, ничего не соображая, поставил свою печать.

— Теперь уходи.

Никор бросил жалобный взгляд на Лоэра и послушно направился к двери.

— Ну что, довольны, Лоэр? — спросил Беф Орант, когда они остались одни. — Только не пойму, почему вы сейчас не хотите дать волю своему Никору и заложникам?

— Отлично понимаете, эрат: еще не пришло время.

— Вам виднее…

В полной мере Лоэр не спал много ночей, находясь неотлучно возле Бефа Оранта. Он постоянно пил отвар, приготовленный из зерен кофейного дерева, а бывшему суперату давал на ночь теплую кипяченую воду с медом, чтобы тот не просыпался до самого утра. Беф Орант набирался сил, а Лоэр заметно терял их.

Во второй половине четырнадцатого дня Лоэр увидел, наконец, трех всадников в синих плащах, слушавших молодую певицу. Она пела низким грудным голосом, пристально вглядываясь в каждое из окон второго этажа дворца:

Бодрствуй, проснись, змея, повелительница сияния!

Иди на тех, кто противится мне!

Пошли смерть на тех, кто стоит на моем пути!

Нагрянь на них, подобно молнии!

Истреби их своим огненным дыханием!..

Лоэр вслушивался в слова песни и чувствовал, что начинает слабеть. Он резко отвернулся от окна и залпом выпил остатки черного отвара вместе с гущей… Значит, костер на горе уже зажжен! Значит, люди бывшего суперата уже уходят из города и прячутся в свою пещеру! Пусть недоумевают, пусть пугаются внезапного сигнала: сейчас оба входа блокируют прибывшие с севера конные отряды Никора!.. Час полного избавления близок!

— Эрат! — Обратился Лоэр к Бефу Оранту. — Пригласите сюда Владетеля. После этого дадите распоряжение трижды протрубить сбор и выстроите всех ваших людей на площади дворца спиной к воротам, и обязательно тех, кто находится в подвале с заложниками!

— Выходит… — Бледно-оливковое лицо Оранта, казалось, стало совсем прозрачным.

Лоэр протянул ему румяна и попросил слегка подкрасить щеки. Орант неохотно повиновался.

— Ну, ну, эрат, — подбодрил его Лоэр, — не раскисайте, больше думайте о жизни!

— Я проклинаю вас!

— Это ваше право. Только не делайте глупостей. Я все время буду рядом.

Никор пришел в сопровождении тех же командиров, тоскливо посмотрел на Лоэра и опустил голову.

— До меня дошли слухи, Владетель, — строго сказал Орант, — что твои люди каким-то образом проведали о случившемся здесь, во дворце.

— Я ничего не знаю, — тихо ответил Никор, беспомощно опустив плечи.

— Ты-то не виноват. А кто? — Орант хотел пройтись по палате, но, почувствовав прикосновение руки Лоэра, остался на месте. — Ладно, разберусь. — Он обратился к своим командирам: — Прикажите трижды протрубить сигнал сбора. Людей соберите перед входом во дворец — всех до единого! — я буду говорить с ними.

— Всех, великий суперат?

— Я, кажется, ясно сказал, Шор. Даже тех, кто сидит с заложниками.

— Повинуюсь. Но… вы остаетесь с… Позвольте взять у них оружие?

— Оружие? Ах, да… — Орант оглянулся на Лоэра. — Зачем? Неужели вы думаете, что… они… что у них хватит ума на самоубийство?

Лоэр побоялся, что замешательство бывшего суперата может стать подозрительным, и тотчас пришел ему на помощь:

— Не тревожьтесь, эрат: необдуманными действиями мы могли бы подвести под удар заложников, а это не в наших интересах, не так ли, Владетель?

— Да, Лэр…

— Впрочем, если на то будет ваша воля, мы готовы на время отдать свои мечи.

— Перестаньте! — Беф Орант явно забыл о предостережениях и неторопливо пошел к окну.

Лоэр еле удержался, чтобы не сунуть ему под ребра кинжал, — поспешил следом и со скучающим видом стал смахивать с плаща приставшую колючку. Орант опомнился:

— Перестаньте — вы с Владетелем должны быть со мной… Вас должны видеть при оружии! Ступайте, ступайте, эраты, собирайте людей!

Как только командиры скрылись за дверью, бывший суперат опустился в кресло и вытер крупные холодные капли на лбу. С крыши дворца понеслись бодрые звуки труб. Они просигналили три раза. Лоэр облегченно вздохнул и обратился к Никору:

— Владетель, прошу пересчитать стражников, которые поднимутся из подземелья.

Никор слабо покашлял и послушно выглянул в окно.

— Двадцать четыре, — сообщил он через минуту.

— Отлично! Все до единого! Стража уже строится?

— Да, Лэр…

— Спиной к площади?

— Да, Лэр.

Лоэр шагнул к окну — и в тот же момент ворота широко распахнулись, и на площадь дворца хлынул поток всадников в синих плащах. Проскочив ворота, они тут же разделились на группы и в одно мгновение захватили все важные объекты и обезоружили собравшихся перед дворцом солдат. Никор завороженно смотрел вниз и еще ничего не понимал. Лоэр поклонился ему, как того требовал ритуал, и торжественно сообщил:

— Владетель свободен! С этого момента он может повелевать своим народом, как прежде, и ничего не опасаться, ибо враги его повержены и уже никогда не поднимут меча против него!

— Лэр… Лэр… — По щекам Никора скатывались слезы, он сначала беспомощно стоял на месте, потом также беспомощно заметался по залу — то к окну, то к Лоэру, и пришел в себя лишь после того, как в палаты со своей свитой вбежал тысячник Жорт.

— Владетель! — воскликнул он, опускаясь на колени. — Нет больше недругов твоих!

Ноги у Никора стали вдруг непослушными, он прислонился к стене, но почувствовал, что стоять не может, и сел.

— Лэр, Лэр, — прошептал он, указывая на Жорта. — Скажи ему…

Лоэр поднял тысячника, обнял его:

— Владетель благодарит тебя, друг мой, и жалует должность командира трехтысячного оклада. А сейчас Владетель хочет знать о положении дел возле пещеры.

— Вроде, не все вышло, как хотели, большой эрат…

Долго не было никаких известий из долины, и Лоэр хотел отправить туда гонцов, но тут к дворцу прискакали на взмыленных конях три всадника и сообщили о победе. Начало, правда, не было удачным. Зажженный на горе костер — сигнал ухода людей Бефа Оранта в укрытие, — видимо, касался не всех: кое-кто остался в городе и, узнав о перевороте, сумел проскочить в пещеру и сообщить о случившемся.

Светоносцы ринулись в проход, но, потеряв сразу больше сотни человек, вынуждены были на время оставить эту затею. Чтобы не дать им опомниться, конники тут же перед входами разожгли костры и набросали в них перца. Пещера жадно заглатывала едкий дым. Вскоре из нее стали выбегать обезумевшие люди, у них отбирали оружие и отправляли под охрану лучников и меченосцев.

Лоэр внимательно выслушал гонцов и отослал их обратно вместе с Жортом: надо было сообщить пленным, что отныне они не солдаты — они временно направляются для работы в поля, в мастерские, на сбор плодов и корней. Кроме того, они должны будут строить для себя корабли, чтобы покинуть пределы Гарманы. Военачальников и гнофоров Лоэр приказал привести в город: среди них должен находиться один из членов Совета, и его надо было срочно переправить в Сурт, как об этом просил Гар Эргант.

Вечер прошел в сутолоке и неотложных заботах. Перед тем, как отдохнуть, Лоэр хотел навестить Аору, но ему объявили о приезде извир с Южного Острова, которые настоятельно просили встречи с первым советником Владетеля. Лоэр заволновался и сам выбежал на дворцовый двор. Примэрона стиснула брата сильными руками и вдруг расплакалась:

— Постоянно дрожу за тебя!

— А я за тебя! Тут болтали, что вас изгнали с Нераса!

— И ты поверил! Мы в два дня очистили весь остров! — У рта примэроны внезапно легла строгая складка. — В такое трудное время от нас ушла Аора, Лит, и Совет изгнал ее с Нераса, лишил всех прав амазонок. Ее чувство к тебе оказалось сильнее долга перед нами. Ты должен знать, где она.

Лоэр обнял сестру и стал не спеша подниматься по мраморным ступеням дворца.

— Я понял это, Нагрис, как только увидел ее. Но уверен, что ни один из ваших суровых законов не накажет ее так, как она себя наказала: ведь ее сердце должно было постоянно разрываться между вами и мною. Так что же еще вы хотите?

— Ничего, Лит. Теперь она не принадлежит нам.

— Аора серьезно ранена. Навести ее, Нагрис, только будь ласкова, как любящая сестра. Обещаешь?

— Обещаю. В душе моей нет гнева. Но до конца дней буду жалеть о том, что лишилась такого хорошего командира! Не скрою: я всегда обожала ее, Лит, она была мне дороже всех извир!

— Спасибо, сестрица. А где же твой Жефарт?

— Остался на Нерасе.

— Значит, у тебя все отлично?

— Я счастлива, Лит, — теперь он по-настоящему любит меня!

Они прошли наверх, хотели расположиться в приемной Никора, но вечер был жаркий, и они отправились на балкон.

— А я по делу, Лит. — На глаза Нагрис будто набежала тень. — Мы в пути случайно захватили корабль с гнофорами, шедший из Горуэлы. На борту нашли умирающего гонца Гара и от него узнали о положении дела в Сурте…

16. ВЕСТИ ИЗ СУРТА

Вет-Прасар, предводитель бывших рабов, сидел напротив Гара Эрганта и невесело разглядывал свою руку, положенную на малахитовую поверхность стола.

— Значит, все было напрасно, примэрат?

Гар покачал головой:

— Нет, добрый друг, вы сделали большое дело, разъясняя людям необходимость сохранения культуры, этим воспитывали в них чувство понимания прекрасного.

— Вряд ли это удалось, примэрат: больше приходилось принуждать рептонов. Вет-Прасар нетерпеливо ударил по столу ладонью. — Какое несчастье: ведь если Гармана погибнет, люди грядущего ничего не будут знать о ней как о стране первой высокой цивилизации и будут считать колыбелью человеческой мудрости Эрусту или Ригию.

— Мы вернемся к этому вопросу. А сейчас мне бы хотелось попросить вас немедленно отправить гонцов во все ваши отряды с приказом вернуться за море, на родину, c выражением превеликой благодарности и доброго напутствия. Корабли получите в ближайших портах. Любой из ваших товарищей может просить все, что пожелает — мы тотчас исполним его волю. Я понятно говорю, друг мой?

— Да, примэрат. Но может быть, еще понадобится наша помощь?

— Нет, нет, Прасар, спасибо. Вы наши гости и друзья, и мы не имеем права подвергать вас опасности. Этот вопрос решался Народным Собранием. Теперь о другом. После долгих размышлений мы пришли к выводу, что никто кроме вас не сможет выполнить одно весьма тайное поручение. Вы умный, честный и отважный человек. Эти ваши качества и позволили нам сделать выбор. Есть еще одно обстоятельство: вы эруст, за вами вряд ли отправятся гнофорские соглядатаи, поскольку будут считать естественным возвращение бывших рабов на родину.

— Я готов сделать для Гарманы все, что в моих силах.

— Спасибо, Прасар, другого ответа я не ждал.

Сидевший все время в стороне эрат Горан поднялся и, отряхнув полы бархатной зимары, неторопливо приблизился к столу.

— Чтоб наверняка сохранить секрет, — сказал он, прикашливая, — Народное Собрание возложило все заботы на нас двоих. Ну да ладно. Главное — ваше соизволение, эрат. Речь пойдет о сокрытии на время утерянных знаний Гарманы, чтоб они для людей не канули в вечность. Спрячем покуда до лучших, дабы ими для своих нужд не воспользовались гнофоры.

— Почтенный эрат Горан имеет ввиду те великие достижения ученых, которые могут дать новый прыжок в развитии общества в недалеком будущем, — пояснил Гар Эргант. — План наш таков. Вы с Эратом Гораном должны посетить развалины феррона в ригийской пустыне. Примерно в шестистах шагах к востоку от развалин есть большой камень. Вот под ним и нужно будет зарыть те материалы, которые мы передадим вам…

Вечером они встретились снова. Вет-Прасар прибыл во дворец в черном сагуме с откинутым капюшоном и с полчаса ждал приглашения примэрата. Гар Эргант вышел из покоев — и эруст похолодел при взгляде на него. Лицо главы Гарманы было белым, с синевой, щеки провалились еще больше, глаза запали и из глубины светились лихорадочным блеском: недавно его мучил очередной припадок.

— Примэрат, может быть…

— Э, перестаньте, добрый друг: у меня ведь только и времени, что между приступами… Но его остается все меньше.

— Вы хотели видеть меня…

— Да. Просто поговорить с вами. Гонцов отправили?

— Отправил, примэрат. И подобрал верных людей, которые последуют с нами в ригийскую пустыню.

Они прошли в палату. Мускулистые воины стояли по углам зала, канделябры горели за их спинами, озаряя пол и стены колеблющимся желтым светом. Примэрат отослал охрану и, как непомерно уставший человек, расслабленно опустился в кресло. Этого с ним раньше не случалось. Даже светильники он зажигал сам.

— Вы очень больны, — сказал робко Вет-Прасар.

— Да. — Гар Эргант пристально посмотрел на эруста. — И потому, чтобы со мной не случилось, в дальнейшем будете иметь дело только с почтенным эратом Гораном. Я благодарю судьбу за то, что она позволила мне многое сделать за это время. Но вершиной моих деяний считаю пробуждение сознания народов вашей страны и ваших соседей — спасение обреченных гарманов стало для них выше страха перед возмездием гнофоров.

— Это великое дело, примэрат, и я жалею, что не принял в нем участия.

Дверь осторожно раскрылась, и в зал, стуча палкой, вошел эрат Горан. Хотел по привычке сесть в своем углу, но Гар попросил его к столу.

— Крысы, — сказал эрат Горан. — Мечутся, будто полоумные, а на людей и внимания никакого. Вот времена! Может, чуют это самое… как его?..

Эргант кивнул.

— Возможно. У некоторых животных сильно развито предчувствие опасности, они удивительным образом заглядывают в будущее, чего лишен человек.

Эрат Горан прислонил свою палку к креслу и, погладив бороду, озабоченно сказал:

— Давеча видал в саду Квина с вашей красоткой. Как бы не было беды, Гар. Он вроде не в себе.

Примэрат попросил командира стражи позвать Квина. Командир долго не появлялся, и, прежде чем поднялась во дворце суматоха, Эргант понял, что Квина нет. Через полчаса он узнал, и об исчезновении Винии Эроб. А на другой день один из стражников признался, как накануне он выпил немного вина и, чтобы не попадаться на глаза строгим начальникам, забрался в кустарник на нижней террасе и заснул. Разбудили его голоса. Он раздвинул ветви и увидел Квина с той странной эриной, которая никогда не открывает свое лицо. Они обошли кругом площадки и уселись на скамейку. Потом эрина встала, остановилась за спинкой скамьи, и руки ее, как шелковистые крылья горлицы, любовно поглаживали волосы и лицо Квина.

«Неужели это мать мальчика?» — подумал солдат и вдруг весь похолодел: сильные пальцы эрины сомкнулись на шее Квина, и пока стражник приходил в себя, она подтащила легкое тело к краю террасы и столкнула в реку. «Ах ты, гадина!» — хотелось крикнуть солдату, но губы словно одеревенели, руки и ноги не слушались его.

— Ну вот, — сказала тихо эрина, возвращаясь к скамейке. — Это расплата за измену. Остался еще один.

И вдруг откуда ни возьмись появилась Гармана. Эрина будто окаменела, глаза ее расширились, уперлись в одну точку. Через минуту она забилась в муках и вскоре затихла.

Гармана высоко подняла безжизненное тело эрины и бросила его туда же, в реку — только брызги взметнулись, и жадно, с шумом вздохнула вода…

Ужин подходил к концу. Примэрат отодвинул блюдо и откинулся на высокую спинку кресла.

— Что-то мне душно, — сказал он, поднимаясь.

Вет-Прасар проводил его на балкон. Там было свежо, пахло смородиной и мятой.

— Простите меня, добрый друг, я уйду. — Эргант сдавил виски и прислонился плечом к стене. — Опять начинается… Боги! Как они измучили меня!.. Прошу вас, пригласите, пожалуйста, ко мне почтенного эрата Горана.

Но эрата Горана звать не пришлось, он пришел сам, и ни слова не говоря, повел примэрата к покоям.

— Прасар… — Гар Эргант на минуту остановился. — Открою вам одну тайну, только пусть о ней больше никто не знает.

— Разумеется…

— Я не хочу, чтобы вы продолжали печалиться по Лоэру. Он жив, и вы с ним увидитесь — не в Эрусте, так на нашей новой родине… А меня простите… если что… Время не кончается, добрый друг, — кончается мой путь…

Эрат Горан долго не выходил из покоев примэрата…

О смерти Гара Эрганта узнали только в полночь. Он принял яд: видимо, перенести последний приступ было уже сверх сил этого железного человека. Похоронили его с почестями, достойными главы государства, но мало кто из рептонов сожалел о его гибели.

На беломраморной плите бесшабашный писец выбил небрежную надпись и покрасил буквы такой краской, которая, при первом же ливне сошла. Зато навеки осталась запечатленная в камне правда:

«Намерения его были чисты и непорочны, и преданность Гармане беспредельна»

Это — слова почтенного эрата Горана, сказанные им совсем недавно в Народном Собрании.

17. КАНУН

Народ бурно приветствовал Гела Никора. Все жили предчувствием чего-то небывалого. Может быть, готовится новый поход на север — ведь не зря же Владетель отдал приказ о продолжении работ на верфи.

А Никор будто переродился после освобождения из плена. По обоюдному согласию с Лоэром он сделал кое-какие перестановки, смещения среди командиров, объявил дополнительные права и обязанности для гражданского населения, которые давали больше привилегий простолюдинам и в то же время налагали на них большую ответственность во время путешествия за море и там, на новой родине. После длительных споров он все же решил сказать народу правду о предстоящей катастрофе, но чтобы не возникло паники, отнес сроки бедствия на полтора года. По предложению Лоэра было создано присутствие по типу Народного Собрания Гарманы с таким расчетом, чтобы половина его отправилась с первой же партией переселенцев во главе с Никором, другая должна была оставаться с Лоэром до тех пор, пока не будет эвакуирован последний человек Юга.

Дни были так заполнены неотложными делами, что Лоэр не сумел как следует проститься с сестрой, взяв с нее, однако, обещание вывезти всех извир с Нераса не позже, чем через год — это было ей по силам. Аору он навестил лишь однажды. Ристер, пряча склоненное лицо в тени дикой шевелюры, обещал Лоэру поставить на ноги его жену по прошествии тридцати солнц, только пусть большой эрат не мешает делать ему свое дело да пореже присылает людей справляться о здоровье Аоры. А к концу излечения пусть доставит в его дом шамир — камень всех камней, — который чище душ человеческих и который умеет распознавать яды.

— Ей же принеси смарагд, — советовал Ристер, не поднимая головы и по-прежнему возясь в темном углу со своими травами. — От него светлеет сердце и отступает боль, а также не приходят тяжкие сны.

— Я исполню твою волю, эрат. — Лоэр встал, чтобы уйти.

— Погоди, большой эрат. Слыхал я, хочешь людей за море отправить. Дорога будет трудная. Дай каждому по зернышку сапфира: этот холодный камень друг путников. Положишь в рот — не будет мучить жажда и не явятся печальные мысли. К тому ж он делает ясной голову. А нет, так найди вериллия поболее — тот тоже благоволит путникам.

— Я принесу тебе, эрат, и сапфир, и вериллий.

— Мне не надо, я остаюсь тут.

— К чему бессмысленная смерть, эрат?

Ристер посопел немного, почесал в гриве и все также, не поднимая головы, сказал:

— Хочешь, оставайся с нами, большой эрат. Нас много. Беда скорее застигнет тех, кто уйдет на материк. А мы опустимся на дно моря.

— О чем ты говоришь, Ристер? Какое дно?

Ристер наконец оставил свои травы и неторопливо приблизился к Лоэру:

— Не думай, большой эрат, не спятил я. Я много лет работал вместе с лучшими учеными Гарманы у великого Фрета Антела и знаю, что к чему.

— Но как же ты помнишь, что работал у него? — с сомнением спросил Лоэр.

— Да так, — откровенно признался Ристер. — Я же не рептон. И, помогут боги, никогда не стану им. — Он вернулся в свой угол. — И вы тоже не рептон, Лоэр, знаю. Просто нам обоим удобнее в этой стране подстраиваться под рептонов… Ступайте, ступайте, эрат, вас ждут. А за жену не беспокойтесь…

Никора Лоэр нашел на берегу. Тот стоял на выступе скалы, неподвижный как изваяние, скрестив на груди руки и задумчиво глядя на четкую линию горизонта. А кругом кипела жизнь — люди готовились к небывалому в истории переселению. На побережье прибыла первая партия для отправки за море — с детьми, с тюками, с большими коваными сундуками. Распорядители проверяли размеры поклажи и пропускали завтрашних путешественников за ограждение в лагерь. Обе обширные бухты уже были заполнены кораблями с драконьими головами, над каждым реяли разноцветные флаги. Повсюду сновали воины в сверкающих шлемах и в плотных рубахах с нашитыми металлическими пластинами, женщины растерянно бегали следом: уже сколько времени, как их мужья и братья, занятые спешной работой, не могли ни поесть, ни передохнуть.

Из бухты долетала бодрая песня:

Научись знакам прибоя,

Если хочешь спрятать

Парусных коней в море.

Выжги знаки на веслах,

Вырежь их на мачте и на руле…

Лоэр остановился рядом с Никором. Тот почувствовал присутствие друга и со вздохом спросил:

— Где же будет наша новая родина, Лэр?

— Далеко, Владетель: в северо-восточной части Междуземного моря, рядом с Эрустой.

— Лэр много знает. Очень много. — Никор сосредоточенно разглаживал сморщенный лоб. — Трудно там будет без Лэра! А он нескоро придет на новую родину…

— Пусть не печалится Владетель, — отозвался Лоэр. — С ним отправятся верные люди и мудрые советчики. Только ему следует помнить, что и он и его подданные — гарманы, совсем недавно бывшие под покровительством примэрата.

— Владетель не забыл об этом, Лэр.

Приближался вечер. В обеих бухтах торопились закончить намеченную работу, чтобы поднять паруса и выйти в открытое море. Никор еще раз вздохнул и дал знак Лоэру идти с ним. В город они отправились пешком. Свита лениво брела следом, держа лошадей за поводья.

— Владетель не забыл об этом, Лэр, — повторил Никор. — Он даже начинает что-то вспоминать. Будто все было давно, тысячу лет назад… В неведомой, непонятной жизни… Он помнит радость и страх, помнит эрину, однако лицо ее… Нет! Все в тумане! Все пропадает снова!

— Зачем Владетель страдает? Очень скоро он все вспомнит и обретет желанное спокойствие. На новой родине гарманов он встретит Лэра не как первого советника и второго военачальника, а как друга, потому что старая испытанная дружба не может навсегда уйти из сердца.

— Да, да… Лэр истинный друг, теперь я знаю. — Никор опять задумался. — Так, значит, возле Сонов были не вражеские суда, Лэр?

— Это были корабли эрустов, Владетель. Они шли в Гизу, чтобы отвезти первую партию гарманов на новую родину, но ошиблись курсом.

— А все-таки люди добрые, Лэр!

— Добрые, Владетель. Люди родятся для добра. А зло — это болезнь.

Они шли медленно. Они хотели продлить эти мгновения, потому что завтра должны были расстаться.

18. НАЧАЛО ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ

Побережье кипело людским водоворотом. Больше там было провожающих или зевак, не могущих упустить случая поглазеть на путешественников и высказать несколько мудреных замечаний в адрес устроителей переселения. С рассветом со стороны Нераса подошло семь кораблей амазонок — в помощь народу Владетеля, спустя два часа бросили якоря на внешнем рейде двадцать пять судов из Рандона — тоже в помощь народу Владетеля… Лоэр разыскал Никора на стыке двух бухт. Тот стоял, прислонившись к постаменту статуи Рыбака, и в задумчивости дробил булыжником мраморную стопу ваяния.

— О, Лэр! — Никор обрадовался первому советнику. — Знает ли Лэр, что Владетель начинает понемногу вспоминать то, что было давно?

— Я рад этому. Но знает ли Владетель о кораблях, прибывших в дар его подданным?

— Да, Лэр, да. — Никор продолжал дробить ногу скульптуры. — Никогда не думал, что в людях может быть столько доброты.

— Они от всего сердца хотят помочь нам. Мы примем этот дар, а перед отправкой следующей партии вышлем амазонкам кораблей десять-пятнадцать?

— Лэр прав. У Лэра большая голова. — Никор снова взялся за булыжник. — Мы примем морских коней с великой благодарностью.

— Зачем владетель калечит эту красивую статую?

— Лэр недоволен? Все равно нашу землю проглотит море…

— Не надо, Владетель. Когда море уничтожает творение рук человеческих — одно дело, но когда человек сам губит созданную им красоту — это страшно.

— Лэр прав. — Никор смущенно повертел в руках булыжник и бросил его под кручу. — Через час должны вывести из бухты последнее судно… Лэр будет скучать?

— Да, Владетель. Лэр будет сильно скучать!

Никор склонил голову и стал медленно спускаться по широким ступеням к молу. Его корабль должен был выйти на внешний рейд последним. А все прибрежное пространство за бухтами уже заполнялось судами, они теснились одно возле другого, закрывая собою густую синеву воды и создавая невиданное смешение ярких красок.

Весь путь до ожидавшей его лодки Никор молчал, сосредоточенно глядя в землю и массируя виски, часто останавливался и даже закрывал глаза. Сверху, с кручи, долетали ликующие возгласы людей, которые указывали на море и размахивали руками и флагами. Подбежал посланец старейшины и сообщил, что корабли союзников, увозящие гарманов из Гизу, уже показались на горизонте и, следовательно, пора отправляться и им.

— Пора, — со вздохом сказал Никор и вдруг неожиданно для сопровождавшей свиты крепко обнял Лоэра. — Спасибо Лэру! У Владетеля никогда не было такого друга, как Лэр! Владетель будет тосковать до той поры, пока Лэр не приедет к нему на новую родину!

Никор снова будто оцепенел, погружаясь в видения прошлого, которое только теперь стало понемногу открываться ему. Он машинально перешагнул борт лодки, уселся на скамью и, не поднимая головы, мучительно тер лоб и виски. Когда лодка подплывала к кораблю, он вдруг резко поднялся и, увидев себя уже далеко от берега, снял шляпу и поднял ее высоко над головой… Лоэр боялся поверить — Никор кричал:

— Рит! Я вспомнил! Я все вспомнил, Рит!..

Вместе с провожавшими Лоэр взобрался на кручу. Флотилия союзников обходила квинские корабли по огромной дуге. Миновав их, она убрала паруса и ждала, пока капитаны Никора выравняют свои суда и дадут команду к отплытию. В полдень эта гигантская армада, словно живой организм, двинулась к Восточному Материку, передавая сигналами наилучшие пожелания оставшимся. А оставшиеся сплошной подвижной массой облепили берег от Сонов до устья Леры:

— Ждите нас, братья! Да будет легким ваш долгий путь! Да примет с любовью вас новый берег! Да будет он богат плодами и жирной землей!..

Беспримерное переселение многочисленного народа началось…

Лоэр пристально вглядывался в пестрые фигуры людей, теснившихся на борту флагмана, и все пытался увидеть Никора, но то ли его не было на палубе, то ли за дальностью расстояния невозможно было отличить от других…

Прощайте, Гел, прощайте, друг. Пусть вас в дороге оберегает судьба, пусть новая родина будет, как сестра, похожа на Гарману, чтобы сердце не изнывало от тоски по утраченной навсегда стране предков! Пусть та земля даст все своим новым детям, чтобы они с прежней любознательностью шли по тернистой дороге познания — все выше и дальше, ибо знание — основа основ человеческого общества.

Мы покинули землю отцов, чтоб обжить дальний край,

Неизвестный и полный загадок.

Там великие тайны откроются жаждущим знаний,

Там сияние чистых огней,

Цвет невиданных красок,

Там мираж ускользающий ждет,

Чтобы плоть ему дали и дали названье…

Мы уходим в тот мир доброты,

Погруженный в молчанье,

И в то время, которое можно забыть

Или снова вернуть.