— Я парапсихолог, — с достоинством сообщил мужчина. — Иннокентий Всеславович Подольский.
— Давно? — пытаясь скрыть скепсис, спросила Яна.
— Пятьдесят семь годочков, да-с, и не скрываю…
— Я о парапсихологии.
— А-а. С рождения, знаете, призвание.
— Угу? И гароны вам по долгу призвания известны?
— Э-э-э, слышал о них.
— Так вы ясновидящий? — подала голос Настя.
— Ну, что вы, — изобразил смущение мужчина, оглядывая в зеркале свою новую прическу. И кивнул Яне вставая. — Спасибо, руки у вас золотые. А сестренку свою выручайте, не ровен час, заберет ее гарон, потеряете девочку.
— В смысле? — тут же встревожилась девушка. — Они жертвы приносят, да? Или общины образуют?
— Ну-у, это я не знаю. Но не исключаю, да-с. Служители хаоса непредсказуемы, все может быть, но в данном случае, как и в любом другом нужно мыслить позитивно. Мрак, знаете ли, мрак и рождает, тем более я вижу, вы несколько пессимистичны и недоверчивы по натуре. Так вот советую вам изменить взгляд на мир, заняться самопознанием, открыть чакры и скинуть весь негатив. Вы очень сильный человек…
Яна взглядом поторопила разговорчивого дедульку на выход.
— Э-э-э, понял. Сколько я вам должен?
— Восемьдесят.
— Да, да.
— А обо мне, что можете сказать? — влезла Настя, оставив ради информации клиентку.
— А что собственно? — растерялся парапсихолог.
— Обо мне, как о человеке и… что меня ждет?
— А-а… Простите, но я не пророк, могу лишь сказать, что вы не наделены каким-то особым даром.
— А Яна наделена? — обиделась женщина.
— Я всего лишь сказал, что она сильна, но излишне мрачно мыслит…
Настя потеряла интерес к мужчине и вернулась к клиентке. Старик поспешил покинуть зал.
Вскоре ушла и обновленная малолетка. Клиентов на горизонте видно не было и женщины пошли в подсобку на перекур.
— Вот ведь магов и чародеев развелось, — хмыкнула Настя. Яна согласно кивнула и полезла за сотовым: кто Алькин возлюбленный — жрец, сектант или служитель, ей было без разницы, но слова старика возбудили не шуточную тревогу за сестру.
— Чего? — недовольно буркнула Альбина. `Дуется еще', - поняла Яна, но на мировую идти не спешила, зная, что чем строже с ребенком себя ведешь, тем лучше.
— Ты где? Когда домой явишься?
— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, и вообще, не звони мне больше, я выхожу замуж!
— Что?! Ты мать в известность поставила?! Вот подожди, они устроит тебе замужество! А ну быстро сапоги на ноги, перчатки на руки и рысцой домой, невеста!
— Я домой не вернусь!
Яна чуть не завыла: нет, ну почему вечно она разруливает ситуацию? Возвращает Альке разум? Ей, что, своих забот не хватает, еще и дуру малолетнюю пасти будь любезна?
— Я матери нажалуюсь! — зашипела в трубку. И подумала, что стоит лично встретиться с женихом, а заодно поторопить невесту на выход. — Ты у него? Где? Ну, адрес, быстро?!
— Отстань от меня! Я уже взрослая — сама разберусь! Не лезь в мою личную жизнь!
— Я с родственником познакомиться хочу, заодно вещи тебе привезу. Или ты в чем ушла, в том ходить собралась? И под венец тоже в джинсах пойдешь? — схитрила Яна.
— Врешь ты все!
— Когда я тебе врала?
Аля крепко задумалась — запыхтела в трубку. `Ну же, открывай тайну местонахождения'! — мысленно подгоняла ее Яна. И наконец-то услышала:
— Шевченко 13 — 21. Но если обманешь, матери скажешь, до конца жизни с тобой разговаривать не стану!
`Ух, как страшно'! — передернула плечами Сурикова: `только мне, девочка моя, без разницы, что потом, главное, что сейчас. Еще спасибо скажешь'!
— В девять приеду.
— Косметичку захвати.
— Угу, еще что?
— Сама подумай.
— Говорить, что ли не можешь, Гурон твой рядом?
— Нет, он скоро придет…
— А ты одна?
— Нет, с братом его и другом брата…
Ой, Алька, куда ж ты лезешь, чокнутая?!
— Жди! — душевно рявкнула в трубку Сурикова, отключила связь и умоляюще на Настю уставилась. Та, мгновенно сообразив, что той нужно изобразила Дауна в расцвете клиники, а для внушения еще и руками замахала — даже не помышляй.
— Настенька, солнышко, я за тебя потом две смены одна отработаю! Ты же видишь, что делается: влезла глупая Бог знает во что, а если ее там сейчас…Насть, ты же понимаешь… А клиентов все равно нет, мертвый сезон, штиль.
— Раньше уйдешь, — согласилась нехотя сменщица.
— На-асть! Сейчас надо. Аля одна с двумя мужиками в квартире, ты же нравы-то нынешние знаешь, покалечат девочку, — принялась упрашивать Яна.
— Что ты вечно гадости думаешь?! — возмутилась женщина. — Тебя послушать, криминальные новости уже не интересны: везде чернуха, порнуха, разруха. Правильно старик тебе сказал — мыслить нужно позитивно!
— Буду, — заверила, приложив ладонь к груди. — Только отпусти, а?
Настя зная Янину настойчивость, поняла, что та всю смену ныть будет пока с ума не сведет и своего не добьется, и со вздохом махнула рукой: да иди ты куда хочешь.
Глава 2
Яна, ни на минуту не сомневалась в черных намерениях секты гаронов, вылетела на улицу, запинаясь о ступени крыльца, и проклиная собственную глупость: кой черт именно сегодня она решила надеть сапоги на чудовищном каблуке? И короткая юбка тоже некстати. Хотя?…
Только рукой махнула, как у обочины тормознула машина.
— Куда, красавица? — щербато улыбнулся изрядно потрепанный жизнью владелец иномарки.
— Шевченко! — плюхнулась на сиденье. — И быстрей, пожалуйста.
Уже взлетая на этаж, Яна решала, как лучше вломится в квартиру? Под видом разгневанной родственницы или легкомысленной девицы? В первом варианте могут не открыть, во втором, учитывая внешний вид Суриковой, не только откроют, но и пригласят, взяв под ручки. Да, надо не забыть мило улыбнутся в глазок!
Но вместо этого Яна от души пнула в дверь под N 21 и гаркнула на всю лестничную клетку:
— Вы нас затопили!!
Правильно рассчитала — дверь тут же распахнулась. В коридоре у стен друг напротив друга, стояли два смуглых, черноволосых парня под два метра ростом. Они оглядели Яну с ног до головы, но не пошевелились.
— Здравствуете, мальчики, — кивнула им девушка, смело шагнув в квартиру. На этом, правда, смелость закончилась: за спиной хлопнула дверь, а дорогу в комнату преградил третий мужчина. Что особенно не понравилось Яне — тихо, без шума, даже без звука появился. Лицо, как у призрака, и комплекцией Бог не обидел, пожалуй, выше и шире в плечах был, чем те, что за спиной Суриковой стояли.
— Гарон, — скорей констатировала, чем спросила Яна, тряхнув челкой. И сдула волосы, упавшие на глаза, подперла бока кулаками: ты меня никак пугать вздумал, гормон акселерата?!
Мужчина молчал, поглядывая на девушку сверху вниз, и не выказывал ни малейших признаков гостеприимства или вполне понятного удивления: ни малейшего движения, ни единой мысли в пустых темных глазах, только зрачки расширились, стали ненормально большими. И тихо в помещении было настолько, что Яне показалось — она оглохла. По коже мурашки пошли: не в притон ли наркоманов она попала? А Алька где? Неужели накачали? Или ума хватило — ушла?
— Аля ты здесь?! — рявкнула, чтоб разорвать нервирующую ее тишину, попыталась заглянуть за плечо мужчины в комнату.
Мужчина выгнул бровь.
— Отойди! — попыталась отпихнуть его девушка, да тот словно прирос. Гарон постоял, подумал и, схватив ее за плечи, буквально толкнул в арку комнаты, завешанную деревянными бусами.
— Полегче!… - только и успела крикнуть, как вместо ожидаемого уюта обычной жилой комнаты попала в водоворот ярких огней, увязла в нем, как в болоте, чувствуя как медленно падает.
И вдруг резко грохнулась, словно кто-то ее выплюнул. 'Причем, явно пережеванную', - подумала, прислушиваясь к ощущениям в теле. И широко распахнула глаза — дошло, доковыляло до сознания, что обстановка далека от жилого помещения и, в принципе, от нормального — темно, сыро, тихо. Перед носом очертания какой-то растительности: то ли цветов, то ли колючей травы. Яна села и с ужасом огляделась: силуэты огромных деревьев с раскидистыми кронами, на черном ночном небе горящие точки звезд. Слева какое-то возвышение, плоское, как столешница.
Стол, ночь, лес, — попыталась связать меж собой эти три понятия и увязать с городской квартирой, Альбиной и ясным днем. Не получилось.
В голове девушки появилось две мысли: она сошла с ума, а вторая как подтверждение первой — попала в параллельный мир, причем, судя по атмосфере — недобрый. Из-за деревьев выплывали тени и двигались к ней.
Яна открыла рот, но закричать не смогла — булькнула что-то и смолкла. Тени подплыли и встали полукругом у стола. Стало видно, что они все в плащах с капюшонами, но люди ли, было неясно — лиц, рук, ног не видно, звуков дыхания, стука сердца, да и шелеста обычных шагов — не слышно.
— Мама, — прохрипела Сурикова, путаясь в мыслях и мечтая не запаниковать и быстро, быстро сообразить, где она, зачем, а, главное, как обратно, и чтоб мимо плащеобразных аборигенов-призраков пройти незамеченной. Хотя глупо, конечно же, глупо на то надеется — метров пять до них, не больше. А то, что Яна глаз, как и лиц их не видит, не значит, что их нет вовсе, и призраки слепы, глухи, и с насморком.
Сурикова начала пятится назад, слабо соображая, зачем это делает. В голове — каша, сумятица мыслей, эмоций, а тело, плюнув на хозяйку, начало жить отдельно на инстинкте самосохранения.
`Ты же смелая'! — напомнила себе Яна, и удивилась: я? А-а, да, да, кажется, да… И наткнулась на что-то задом:
— А-а-а!! — закричала, подпрыгнув с места, откатилась и замерла: троица гаронов из квартиры. Они — точно, но изменились радикально: глаза — сплошной черный зрачок, взгляд — бездушный, пристальный, лица, словно дымкой подернуты и кривятся, меняются в чертах, превращаясь из человеческих в нечто неживое, страшное — дьявольское.
Яна бы заскулила, закричала, побежала куда угодно, да пошевелиться не могла — парализовало от ужаса.