Кокворт
Гостиница «Рай под насыпью»
Номер 17
Мистеру Г. Поттеру
Гарри потянулся было за письмом, но дядя Вернон стукнул его по руке. Женщина смотрела на них.
– Я их заберу, – сказал дядя Вернон, быстро встал и вышел из столовой следом за хозяйкой.
– Милый, может, нам лучше вернуться домой? – осторожно спросила тётя Петуния много часов спустя.
Но дядя Вернон её, похоже, не слышал. Понять, чего он ищет, никто не мог. Он завёз их в лес, вышел, осмотрелся, потряс головой, снова сел в машину, поехал дальше. То же самое произошло и среди вспаханного поля, и на висячем мосту, и на самом верху многоэтажной стоянки.
– Папа сошёл с ума, да? – тоскливо спросил Дадли у матери вечером того же дня.
Дядя Вернон привёз их на берег моря, запер в машине и исчез.
Полил дождь. Крупные капли застучали по крыше. Дадли хлюпал носом.
– Сегодня понедельник, – пожаловался он матери. – «Великого Умберто» показывают. Я хочу ночевать где-нибудь с телевизором.
Понедельник. Гарри кое-что вспомнил. Раз сегодня понедельник – уж что-что, а дни недели Дадли, спасибо телевизору, знал прекрасно, – значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать. И хотя от дня рождения Гарри ничего особенного не ждал – в прошлый раз, например, ему подарили вешалку для одежды и старые носки дяди Вернона, – но всё же… Одиннадцать исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся улыбаясь. В руках он держал длинный тонкий свёрток, но на вопрос тёти Петунии, что это он купил, не ответил.
– Нашёл идеальное место! – объявил он. – Все вылезаем! Пошли!
Снаружи было очень зябко. Дядя Вернон показывал в море, на далёкую скалу. На её вершине ютилась какая-то жалкая лачуга – уж точно без телевизора.
– Сегодня ночью обещают шторм! – злорадно воскликнул дядя и хлопнул в ладоши. – А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам лодку!
К ним подковылял беззубый старикашка и с недоброй ухмылкой показал на утлую лодчонку, прыгавшую внизу в серо-стальных волнах.
– Я взял кой-какой провизии, – сказал дядя Вернон, – так что все на борт!
В лодке было смертельно холодно. Ледяные брызги и капли дождя заползали за воротник, пронизывающий ветер хлестал в лицо. Казалось, миновал не один час, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, скользя и спотыкаясь, повёл их к полуразвалившемуся дощатому пристанищу.
Внутри было отвратительно: пахло водорослями, ветер со свистом врывался в огромные щели между досками, в очаге пусто и сыро. И всего две комнатки.
«Провизия» дяди Вернона оказалась четырьмя бананами и пакетиком чипсов на каждого. Дядя попробовал развести огонь в очаге, но пустые пакеты лишь чадили и сморщивались.
– Вот письма бы пригодились, а! – бодро пошутил дядя.
Он пребывал в отличнейшем настроении – очевидно, был уверен, что сюда, к тому же в непогоду, никакому почтальону не добраться. Гарри про себя соглашался с дядей, но отнюдь не радовался.
Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги высоченных волн били в стены лачуги, от свирепого ветра дребезжали грязные оконные стёкла. Тётя Петуния нашла в другой комнате несколько полусгнивших одеял и устроила Дадли постель на изъеденном молью диванчике. Сама она вместе с дядей Верноном отправилась спать на продавленную кровать, а Гарри не осталось ничего другого, кроме как отыскать на полу местечко помягче и свернуться там под самым тонким и драным одеялом.
Ночь тянулась, шторм бушевал всё сильней. Гарри не мог заснуть. Он дрожал и вертелся с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. В животе урчало от голода. Храп Дадли заглушали раскаты грома, впервые раздавшиеся около полуночи. Подсвеченный циферблат часов на толстой руке Дадли, свисавшей с дивана, показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и смотрел, как, тикая, приближается его день рождения, – и гадал, вспомнят ли об этом родственники и где сейчас неизвестный автор писем.
Ещё пять минут. Снаружи что-то громко затрещало. Не провалилась бы крыша, подумал Гарри. Хотя тогда, возможно, станет теплее. Четыре минуты. Вдруг они вернутся, а дом на Бирючинной улице будет так забит письмами, что уж одно-то он как-нибудь украдёт?
Три минуты. Интересно, это море так бьёт о камни? И – две минуты – что это за странный хруст и рокот? Может, скала рушится и уходит под воду?
Ещё минута, и – одиннадцать лет. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Разбудить, что ли, Дадли, пусть позлится… Три… две… одна…
БУМ!
Лачуга вздрогнула, и Гарри резко сел, уставясь на дверь. Снаружи кто-то стучал, требуя впустить.
Глава четвёртаяХранитель ключей
БУМ! Стукнули ещё раз. Дадли подскочил.
– Где пушка? – глупо спросил он.
Сзади раздался грохот, словно кто-то упал с кровати, и дядя Вернон, буквально тормозя пятками, въехал в комнату. В руках он держал ружьё – так вот что скрывалось в длинном свёртке!
– Кто здесь? – выкрикнул он. – Учтите, я вооружен!
Короткая пауза, а затем…
ШАРАХ!
По двери вмазали с такой невероятной силой, что она слетела с петель и с оглушительным грохотом рухнула на пол.
На пороге стоял великан. Огромная физиономия почти совсем скрывалась в густой гриве спутанных волос и длинной неряшливой бороде, но глаза всё-таки можно было рассмотреть: во всём этом волосяном буйстве они блестели, словно два больших чёрных жука.
Гигант протиснулся в хижину, сильно пригнув голову, и всё равно подмёл потолок своей несусветной гривой. Он наклонился, поднял дверь и без усилий поставил её на место. Завывания бури поутихли. Гигант оглядел всё собрание.
– Чайку можно, а? – попросил он. – Измотался как пёс.
Он прошёл к дивану, где, застыв от страха, сидел Дадли.
– Подвинься, жирный, - сказал нежданный гость.
Дадли взвизгнул и спрятался за спину матери, которая в свою очередь испуганно жалась за дядей Верноном.
– Ага, вот и Гарри! – воскликнул великан.
Гарри взглянул в суровое, дикое, тёмное лицо – и увидел вокруг глаз-жуков добрые морщинки. Великан улыбался.
– А я тебя вот таким помню, – показал руками он. – Скажите-ка: вылитый папаша, а глаза мамкины.
Дядя Вернон сипло втянул в себя воздух.
– Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! – вскричал он. – Это проникновение со взломом!
– Отстань, зануда, – отмахнулся гигант. Он перегнулся через спинку дивана, отобрал у дяди Вернона ружьё, с лёгкостью завязал его узлом и зашвырнул в дальний угол.
Дядя Вернон жалко пискнул – как мышь, на которую наступили.
– Короче, Гарри, - заговорил великан, отворачиваясь от Дурслеев, – с день-рожденьем тебя! Я тут тебе притащил кой-чего, только, кажись, сел на него по дороге – ну да ладно, всё одно вкусно.
И вытащил из внутреннего кармана чёрного плаща слегка помятую коробку. Гарри дрожащими руками открыл её и обнаружил внутри большой липкий шоколадный торт, на котором зелёной глазурью было выведено: «С днём рождения, Гарри!»
Задрав голову, Гарри посмотрел в лицо огромному человеку. Он хотел сказать спасибо, но это слово потерялось где-то на пути ко рту, и вместо «спасибо» он прошептал:
– Вы кто?
Великан хохотнул:
– Точно, не познакомились. Рубеус Хагрид, хранитель ключей и вообще всех угодий «Хогвартса».
Протянув громадную ладонь, он вобрал в неё руку Гарри до самого локтя и потряс.
– Ну, как с чайком-то? – напомнил он, потирая руки. – Кстати, и от чего покрепше тоже не откажусь.
Его взгляд упал на пустой очаг, где валялись съёжившиеся пакетики из-под чипсов. Он фыркнул и склонился к очагу. Никто не заметил, что он такое сделал, но буквально через секунду за решёткой уже полыхал огонь. По отсыревшей хижине разлился уютный свет, и Гарри обдало теплом, словно он очутился в горячей ванне.
Гигант развалился на диване, который изрядно просел под его весом, и принялся выкладывать из карманов плаща всякую всячину: медный чайник, упаковку сарделек, кочергу, заварочный чайник, несколько щербатых кружек и бутылку янтарной жидкости, к которой основательно приложился, прежде чем заняться ужином. Вскоре в хижине аппетитно запахло сардельками – те весело потрескивали на огне. Пока Хагрид трудился, все молчали, но, стоило ему снять с кочерги первые шесть сочных, пахучих, слегка подгоревших сарделек, Дадли встрепенулся. Дядя Вернон предостерег:
– Не бери у него ничего, Дадли!
Гигант презрительно фыркнул.
– Твоего кабанчика, Дурслей, больше откармливать ни к чему, так что угомонись.
И он протянул сардельки Гарри. Тот проголодался невыносимо и уж точно в жизни не ел ничего вкуснее, но всё равно не сводил глаз с великана. А поскольку никто ему ничего не объяснял, он решился спросить сам:
– Извините, я так и не понял. Кто вы?
Гигант основательно отхлебнул чаю и утёр рот рукой.
– Зови меня Хагрид, – сказал он, – как все. Я уж говорил, я – хранитель ключей в «Хогвартсе». Про «Хогвартс» ты, яс’дело, знаешь…
– Мм… нет, – признался Гарри.
Хагрид остолбенел.
– Извините, – быстро добавил Гарри.
– Извините? – рявкнул Хагрид, обращая грозный взгляд к Дурслеям, которые съёжились и попятились в темноту. – Это уж ихнее дело – извиняться! Ну, письма до тебя не доходили, ладно. Но чтоб ребёнок не знал про «Хогвартс» – тут прям хоть караул кричи! Сам-то ты чего, никогда не интересовался, где твои предки всему обучились?
– Чему – всему? – не понял Гарри.
– ЧЕМУ ВСЕМУ? – громовым раскатом повторил Хагрид. – А ну-ка, обожди-ка!
Он вскочил. В ярости он, казалось, заполнил собой всю лачугу. Дурслеи вжались в стену.
– Это ж как же прикажете понимать?! – зарычал Хагрид. – Стало быть, этот мальчонка – вот этот вот самый – не знает ничего – ничегошеньки – НИ ПРО ЧТО?!