Гарри Поттер и Философский камень — страница 8 из 43

Это уже чересчур, подумал Гарри. Он, в конце концов, ходит в школу, да и оценки у него неплохие.

– Ну, кое-что я знаю, – вмешался он. – Считать умею и прочее.

Хагрид только отмахнулся:

– Про наш мир, я имею в виду. Твой мир. Мой мир. Мир твоих родителей.

– Какой мир?

Видно было, что Хагрид готов взорваться.

– Дурслей! – грозно пророкотал он.

Дядя Вернон мертвенно побледнел и прошептал что-то вроде «тыры-пыры».

Хагрид потрясённо смотрел на Гарри.

– Но должен ж ты знать про мамку с папкой! – сказал он. – Они же знаменитые! И ты сам – знаменитый!

– Что? Мои… мои мама и папа… они разве знаменитые?

– Не знает… не знает… – Хагрид, запустив руку в волосы, ошарашенно уставился на Гарри. – И тебе не сказали, кто ты есть? – спросил он после долгой паузы.

Дядя Вернон вдруг набрался храбрости.

– Замолчите! – потребовал он. – Немедленно замолчите, сэр! Я запрещаю рассказывать мальчику что бы то ни было!

Человек и похрабрее Вернона Дурслея дрогнул бы под свирепым взором, которым наградил его в ответ Хагрид; когда же великан заговорил, каждый звук буквально вибрировал от гнева.

– Ему не сказали? Не сказали, что было в письме, которое оставил при нём Дамблдор? Да я сам там был! Сам всё видел! Яс’ те, Дурслей? И ты все годы скрывал?

– Что скрывал? – возбужденно спросил Гарри.

– МОЛЧАТЬ! ЗАПРЕЩАЮ! – в панике завопил дядя Вернон.

Тетя Петуния задохнулась от ужаса.

– Ой, да увяньте вы оба, – презрительно бросил Хагрид и провозгласил: – Гарри! Ты – колдун.

В лачуге повисло молчание. Только слышно было, как грохочет море и свищет ветер.

– Я – кто? – ахнул Гарри.

– Колдун, яс’дело, – повторил Хагрид и вновь плюхнулся на диван, со стоном просевший ещё ниже. – И оченно неплохой, ежели чуток натренируешься. С такими предками кем тебе ещё быть? Короче, давай-ка уже прочитай письмецо.

Гарри протянул руку к вожделенному желтоватому конверту, адресованному «Море, Лачуга на скале, Жёсткая половица, мистеру Г. Поттеру». Он развернул письмо.


«ХОГВАРТС»

ШКОЛА КОЛДОВСТВА и ВЕДЬМИНСКИХ ИСКУССТВ

Директор: Альбус Дамблдор

(Орден Мерлина первой степени, Великий Влшб., Гл. Колдун, Верховный Авторитет, Международная Конфедерация Чародейства)


Уважаемый мистер Поттер!

С радостью извещаем, что Вы приняты в Школу колдовства и ведьминских искусств «Хогвартс». Список необходимой литературы и экипировки прилагается.

Начало занятий – 1 сентября. Ожидаем ответную сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва Макгонаголл,

заместитель директора


В голове у Гарри вспыхнул фейерверк вопросов – не поймёшь, с какого начать. После некоторого раздумья он пролепетал:

– А что значит – «ожидаем ответную сову»?

– Ах ты, горгона гремучая, чуть не забыл! – воскликнул Хагрид, хлопая себя по лбу с такой силой, что перевернул бы и гружёную телегу; затем из очередного кармана он извлёк сову – настоящую, живую, встрёпанную сову, – длинное перо и пергаментный свиток. И высовывая от усердия язык, нацарапал записку, которую Гарри прочитал вверх ногами:


Уважаемый профессор Дамблдор!

Вручил Гарри письмо.

Завтра едем за покупками.

Погода кошмарная.

Надеюсь, Вы здоровы.

Хагрид


Великан скатал послание и отдал сове. Та сжала записку в клюве. Хагрид отнёс сову к дверям и швырнул наружу, в непогоду. Затем вернулся и сел на диван с таким видом, будто ничего особенного не совершил – вроде как поговорил по телефону.

Гарри осознал, что стоит с широко раскрытым ртом, и поспешно его захлопнул.

– О чем бишь я? – начал Хагрид, но тут дядя Вернон, по-прежнему пепельно-серый от волнения, но ужасно сердитый, шагнул на свет и выкрикнул:

– Он не поедет!

Хагрид фыркнул.

– Кто б ему помешал, только не такой магл, как ты, – равнодушно проворчал он.

– Кто? – заинтересовался Гарри.

– Магл, – пояснил Хагрид. – Так мы зовём неволшебный люд. Тебе, бедняге, не подфартило: рос у таких магловых маглов, каких ещё поискать.

– Когда мы его взяли, поклялись искоренить эту чушь, – заявил дядя Вернон. – Поклялись истребить в нём эту пакость! Колдун! Скажите пожалуйста!

– Вы знали? – поразился Гарри. – Знали, что я… я – колдун?

– Знали?! – завизжала вдруг тётя Петуния. – Ещё б нам не знать! Конечно, знали! Кем ещё ты мог быть с такой мамашей! Моя треклятая сестричка тоже в своё время получила такое письмо и отправилась в эту вашу… школу… а потом являлась домой только на каникулы. И дальше вечно то лягушачья икра в карманах, то чашки превращаются в крыс! Я одна, одна видела, какая она… ненормальная! А родители знай восхищались: ах, Лили то, Лили сё! Гордились – в семье ведьма растёт! – Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, её уже очень давно распирало желание высказаться. – А потом, в школе, познакомилась с этим Поттером, и они взяли и поженились. Родился ты, и я, конечно, ни минутки не сомневалась, что ты станешь точно такой же… странный и… и… ненормальный, а потом, здрасьте-пожалста, её взяли и укокошили, а тебя подсунули нам!

Гарри побелел. И, едва совладав с голосом, спросил:

– Укокошили? Вы же говорили, они погибли в аварии?

– В АВАРИИ? – Хагрид возмущённо вскочил, и Дурслеи забились ещё дальше в угол. – Да разве ж могла авария убить Лили с Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя не знает, хотя у нас любая малявка про него наизусть расскажет!

– Как это? Почему? – разволновался Гарри.

Хагрид перестал злиться и как будто расстроился.

– Не ждал я такого, – сказал он тихо и тревожно. – Хоть Дамблдор и говорил, что тебя нелегко будет отсюда выцепить, что многого ты не знаешь. Ох, Гарри, Гарри… Не знаю, по мне ли работёнка всё тебе рассказать, но кто-то ведь должен… Не идти ж тебе в «Хогвартс» недотёпой… – Он бросил на Дурслеев недобрый взгляд. – Пожалуй, лучше всего ничего от тебя не скрывать. Правда, и я сам не всё знаю, история тёмная…

Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а после заговорил:

– Видно, начинать надо с… с того, которого звать… Нет, но это с ума сойти, что вы про него и не слыхивали, а у нас он…

– Кто?

– Ох… не люблю его имя произносить без крайней надобности. Никто не любит.

– Почему?

– Горгулья ему на голову! Боятся, вот почему, по сей день боятся. Ох, как же тяжко… Видишь ли, Гарри, был у нас один колдун… который потом… испортился. Вот прямо до хуже некуда. А звали его… – Хагрид судорожно сглотнул: слова не шли с языка.

– Может, напишете на бумажке? – предложил Гарри.

– Не-е, я точно не знаю, как он пишется. Ладно: Вольдеморт. – Хагрида передёрнуло. – Всё, не заставляй повторять. Так вот, этот самый колдун лет двадцать уж как начал искать последователей. И, яс’дело, нашёл – одни боялись, другие примазывались к сильному, потому что сила-то у него была, будьте покойны. Смутные стояли времена, Гарри. Никто не знал, кому верить, никто не решался подружиться с незнакомым колдуном или ведьмой… случались всякие жуткие истории. И мало-помалу стал он брать верх. Яс’дело, с ним пытались бороться – но тех он убивал. Жестоко. Оставалось одно надёжное место – «Хогвартс». Похоже, Сами-Знаете-Кто боялся только Дамблдора. Не отваживался захватить школу – по крайней мере тогда. Ну вот… А твои мамка с папкой колдуны были на славу, лучше я не встречал. Старшие старосты «Хогвартса»! И почему Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался перетянуть их на свою сторону? Загадка. Чуял, видать: не станут они с Тёмными Силами якшаться, они ж были с Дамблдором. Может, тем разом он хотел их уговорить… или, наоборот, с пути убрать… кто знает… Только десять лет назад, в Хэллоуин, заявился он в ту деревню, где вы жили. Ты был крохотулька, годик всего. Он вломился к вам в дом и… и… – Хагрид осёкся, вытащил из кармана ужасно грязный, крапчатый носовой платок и трубно высморкался. – Извиняюсь, – сказал он. – Но это так грустно! Любил я твоих предков, понимаешь, лучше людей не бывало… Ну а он… Ну… В общем, Сами-Знаете-Кто их убил… А потом – и тут-то вся тайна – он попробовал прикончить тебя. То ли чтоб свидетеля не оставлять, то ли просто убивать нравилось. Но не смог! Никогда не интересовался, откуда у тебя шрам на лбу? Это тебе не просто порез. Такое остаётся после очень сильных злых чар – ими ведь и родителей твоих, и самый ваш дом разнесло, – а на тебе не сработало! Потому ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, все померли – кроме тебя. Он тогда лучших угробил – и Маккиннонов, и Боунсов, и Пруиттов, – а ты, малявка, взял да и выжил…

Гарри вдруг пронзила боль. Его будто бы вновь ослепила зелёная вспышка, и она была гораздо ярче, чем вспоминалась раньше, и – такое случилось впервые – он вспомнил ещё одно: холодный, пронзительный, жестокий смех.

Хагрид смотрел на него печально.

– Я самолично вынес тебя из развалин. Дамблдор приказал. Привёз тебя к этим вот…

– Полнейшая белиберда! – воскликнул дядя Вернон. Гарри вздрогнул: он успел начисто забыть о Дурслеях. К дяде Вернону, похоже, вернулась обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Хагрида и сжимал кулаки. – А теперь послушай меня, юноша, – раздражённо бросил он. – Я согласен, в тебе есть что-то странное – ничего, впрочем, особенного, хорошая добрая порка – и всё пройдёт, но вот твои родители действительно были психи. Без таких в мире только лучше, да и получили они по заслугам: чего и ждать, когда якшаешься с колдунами? Я ведь говорил, что так будет, что они сдохнут под…

Хагрид не выдержал и, вскочив, выхватил из-под плаща потрёпанный розовый зонтик. Наставив его на дядю Вернона, будто шпагу, гигант отчеканил: