ряжённость между ними рассеялась, и они восстановили пусть не близкие, но тёплые отношения друг с другом.) С тех пор Альбус редко говорил о своих родителях или об Ариане, и его друзья привыкли не упоминать их в разговоре.
Другие биографы опишут последующие успехи Дамблдора и его неоценимый вклад в копилку магических знаний, например, открытие двенадцати применений драконьей крови, столь полезное для грядущих поколений. Они также напишут, с какой мудростью Дабмлдор вёл судебные заседания в Визенгамоте или как в 1945 году он сражался на магической дуэли с Гринделвальдом. Присутствовавшие при этой непревзойдённой по уровню дуэли испытали ужас и благоговение, наблюдая за битвой двух величайших магов. Победа Дамблдора стала поворотной точкой во всей магической истории, которая может сравниться только с введением Международного Статута о Секретности или с низвержением Того-Кто-Не-Должен-Быть-Назван.
Альбус Дамблдор никогда не отличался высокомерием или тщеславием. Он мог найти достоинства в любом человеке, даже если они были жалкими и незначительными. Я думаю, что таким чутким и отзывчивым Альбуса сделали ранние потери. Я буду скучать по его дружбе больше, чем могу выразить, но моя утрата не может сравниться с утратой всего магического мира. Бесспорно, он был самым любимым и самым вдохновенным директором Хогвартса. Альбус Дамблдор умер, как жил. До последнего часа он трудился во имя великого блага и всегда был готов протянуть руку маленькому мальчику, переболевшему драконьей оспой, как в тот день, когда мы с ним познакомились.
Гарри закончил читать, но всё ещё смотрел на фотографию, сопровождавшую некролог. На лице Дамблдора играла хорошо знакомая добрая улыбка, а его взгляд поверх очков-половинок даже на газетной бумаге производил на Гарри впечатление рентгена, вызывая чувство печали, смешанной с ощущением унижения. Ему казалось, что он неплохо знал Дамблдора, но после прочтения статьи был вынужден признать, что не знал его вообще. Гарри никогда не представлял себе детство и юность Дамблдора. Директор всегда был для него почтенным седовласым стариком. Мысль о Дамблдоре-подростке казалась столь же странной, как попытка представить глупую Гермиону или дружелюбного соплохвоста.
Гарри никогда не приходило в голову расспросить Дамблдора о его прошлом. Несомненно, такое проявление любопытства показалось бы странным и даже дерзким, но, в конце концов, всем было известно о легендарной дуэли Дамблдора с Гринделвальдом, и можно было бы спросить об этом, а также и о других знаменитых достижениях директора, но Гарри даже не подумал о такой возможности. Нет, они всегда обсуждали Гарри. Прошлое Гарри, будущее Гарри, планы Гарри… И сейчас Гарри казалось, что, несмотря на опасности, поджидающие его в будущем, несмотря на всю неопределённость ситуации, он упустил невосполнимые возможности, не узнав больше о Дамблдоре. Гарри сомневался, что получил честный ответ даже на тот единственный личный вопрос, заданный директору:
— Что Вы видите, когда смотрите в это зеркало?
— Я? Я вижу себя, а в руках у меня пара толстых шерстяных носков.
После минутного размышления Гарри вырвал некролог из «Пророка» и, аккуратно свернув, вложил в первый том «Практической защитной магии и использования её против Тёмных Искусств», а сама газета полетела в мусорную корзину. Гарри осмотрел комнату: она стала гораздо аккуратнее. Порядок нарушал лишь свежий выпуск «Ежедневного Пророка», всё ещё лежащий на кровати, и осколок разбитого зеркала на нём.
Гарри пересёк комнату и, отложив осколок в сторону, раскрыл газету. Утром, получив с совой свёрнутую газету, он лишь краем глаза взглянул на заголовки и отбросил её, убедившись, что о Волдеморте в ней ничего не говорится. Гарри был уверен, что Министерство заставляло «Пророк» скрывать все новости о Волдеморте, но сейчас он заметил, что упустил кое-что.
Внизу на первой странице, над фотографией угрюмо бредущего куда-то Дамблдора, был небольшой заголовок:
На следующей неделе выходит шокирующая история испорченного гения, считавшегося величайшим магом своего поколения. Рита Скитер развенчивает популярный образ спокойного седобородого мудреца и раскрывает мрачные тайны беспокойного детства, необузданной юности, пожизненной вражды, которые Дамблдор унёс с собой в могилу. ПОЧЕМУ он предпочёл скромный пост директора Хогвартса должности министра магии? КАКИМИ были истинные цели организации, известной как Орден Феникса? КАК на самом деле погиб Дамблдор?
Ответы на эти и на многие другие вопросы Рита Скитер раскрыла в новой сенсационной биографии «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора». Читайте эксклюзивное интервью нашего корреспондента Берри Брайтвайта с Ритой Скитер на странице 13, в развороте.
Гарри развернул газету и нашёл тринадцатую страницу. Статья венчалась фотографией, на которой было изображёно ещё одно хорошо знакомое лицо: женщина в очках с оправой, украшенной драгоценными камнями, с аккуратными белыми завитками волос и белоснежными зубами, обнажёнными, надо полагать, в улыбку победителя.
Приложив все усилия, чтобы не обращать внимания на этот отвратительный образ, Гарри начал читать.
В личном общении Рита Скитер куда теплее и мягче, чем можно предположить по знаменитым жёстким статьям, вышедшим из-под её пера. Поприветствовав меня в прихожей своего уютного дома, она проводила меня на кухню, где угостила чашечкой чая, кусочком торта и, разумеется, порцией свежих слухов.
«Ну, конечно, Дамблдор — мечта любого биографа, — сказала Скитер. — Такая длинная, наполненная жизнь. Я уверена, что моя книга будет первой в ряду очень и очень многих трудов на эту тему».
Скитер, безусловно, умеет работать быстро. Её девятисотстраничная книга была завершена всего через четыре недели после таинственной смерти Дамблдора в июне. Я спросил её, как она ухитрилась справиться в столь короткий срок.
«О, для такого опытного журналиста, как я, работа в крайние сроки становится второй натурой. Я знала, что волшебный мир жаждет знать всю историю, и хотела первой удовлетворить эту потребность».
Я упомянул недавние публичные заявления Эльфиаса Доджа, специального советника Визенгамота и старинного друга Дамблдора, о том, что «В книге Скитер меньше фактов, чем в карточках шоколадных лягушек».
Скитер откинула голову и рассмеялась.
«Милый Доджи! Я помню интервью с ним о правах полукровок несколько лет назад. Он совсем выжил из ума! Разговаривал со мной так, будто мы сидим на берегу озера Виндермер, и всё рассказывал, как ловить форель».
И всё же Эльфиас Додж обвиняет Риту в неточности, и на его слова обращают внимание многие. Действительно ли Скитер считает, что четырёх коротких недель было достаточно, чтобы получить полную картину долгой и необычной жизни Дамблдора?
«Ах, дорогой мой, — улыбнулась Скитер и нежно похлопала меня по руке, — ты знаешь не хуже меня, сколько информации можно собрать с помощью кошелька, набитого галеонами, отказа слышать слова «нет» и прытко пишущего пера!
Люди в очередь становились, чтобы поведать мне какую-нибудь гадость о Дамблдоре. Не все думают, что он был таким замечательным. Ты знаешь, многим важным шишкам он был как кость в горле. Но старый Доджи Додж может слезать со своего высокого гиппогрифа, так как у меня был доступ к одному источнику, за который большинство журналистов отдали бы свои палочки. Доступ к человеку, который никогда раньше не говорил публично и который был близок к Дамблдору в годы его беспокойной юности».
Такая реклама биографии от Скитер наводит на мысль, что её книга станет потрясением для тех, кто верил в безупречный образ жизни Дамблдора. «Какое открытие стало самым неожиданным?» — спросил я.
«Прекрати, Бетти, я не выдаю секреты, пока все не купят мою книгу!» — рассмеялась Скитер. — Но я обещаю, что все, кто всё ещё думает, что Дамблдор был белым, как его борода, будут сильно разочарованы! Достаточно сказать, что никто, услышав его гнев на Сами-Знаете-Кого, даже не предполагал, что он сам в юности увлекался Тёмными Искусствами! У волшебника, который все последние годы своей жизни призывал к терпимости, не было столь широких взглядов в молодости! Да, у Альбуса Дамблдора было крайне тёмное прошлое, не говоря уже о сомнительных родственниках, которых он с таким трудом скрывал».
Я спросил, имеет ли Скитер в виду скандального брата Дамблдора, Аберфорта, который был осуждён Визенгамотом за злоупотребление магией 15 лет назад.
«О, Аберфорт — лишь вершина навозной кучи, — засмеялась Скитер. — Нет-нет, есть кое-кто похуже этого любителя коз Аберфорта, даже похуже, чем их отец, калечащий магглов. Дамблдор не сумел скрыть правду: оба они обвинялись Визенгамотом. Нет, мать и сестра Альбуса заинтриговали меня больше: я немного покопалась в их жизни и открыла целое гнездо грязи… Но, как я уже говорила, вам придётся дождаться глав с девятой по двенадцатую, чтобы узнать всё в подробностях. Всё, что я сейчас могу сказать, — неудивительно, что Дамблдор никогда не рассказывал, как был сломан его нос».
Неужели семейные скелеты Дамблдора затмевают для Скитер блестящие способности директора Хогвартса, которые позволили ему совершить множество открытий в магии?
«У него были мозги, — признала она, — но всё же возникает вопрос, все ли предполагаемые достижения были его собственными. Как я показываю в шестнадцатой главе, Айвор Диллонсби утверждает, что он открыл восемь применений драконьей крови прежде, чем Дамблдор «позаимствовал» его бумаги».
Но нельзя отрицать значения некоторых достижений Дамблдора, — осмелился перебить я. — Как насчёт знаменитой победы над Гринделвальдом?
«О, я рада, что ты спросил о Гринделвальде, — сказала Скитер с соблазнительной улыбкой. — Боюсь, что те, кто простодушно верит в захватывающую победу Дамблдора, должны готовиться к бомбе… или даже к навозной бомбе. Очень грязная история. Скажу одно: не будьте так уверены, что этот поединок был похож на легендарную дуэль. Прочитав мою книгу, вы убедитесь, что Гринделвальд просто наколдовал белый платок на конце своей волшебной палочки и спокойно ушёл».