– Она отличалась?
– Да. Смерть червей с человеческим геном FOXO3A продлевала сородичам жизнь в семь раз!
– Невероятно! А черви с генами BCL2 и Connexin 26?
– Их смерть не влияла на продолжительность жизни сородичей, насколько мы могли судить. Но позже Мэри заметила, что и с ними происходило кое-что странное. Похоже, обычные черви, которые присутствовали во время этих жертвоприношений, получали иммунитет к голубой волне смерти. Некоторые черви просто отказывались умирать после воздействия раскаленной иглы!
– Не может быть!
– Еще как может! Сначала в многочисленных экспериментах мы установили, что можно предотвратить запуск голубой волны смерти. Потом Мэри предложила попробовать остановить этот процесс в реальном времени. Идея казалась простой: мы запускаем волну в самом обычном черве и убеждаемся, что она распространяется. Затем совершаем жертвоприношение и смотрим, остановило ли оно волну. Одни черви погибали. Но другие словно регенерировали – на наших глазах распространение голубого свечения прекращалось, а потом и вовсе исчезало. Такого никогда не происходило, если мы приносили в жертву обыкновенных червей или червей с человеческим геном FOXO3A. В итоге мы решили испытать пределы этого эффекта и совершить жертвоприношение в присутствии практически мертвого червя.
– И?
– Он возвращался к жизни. Мы пришли к выводу, что научились воскрешать мертвых! Правда, только мертвых червей и лишь в течение нескольких часов после момента, который мы посчитали смертью. Но все же этот результат довольно впечатляющий.
– Мне кажется, по вашей истории можно снять неплохой фильм ужасов. Ползучие мертвецы… А можно и религию основать!
– На самом деле мы потом столкнулись с чем-то похожим на религию, возникшую вокруг наших опытов. Но об этом чуть позже. Сначала я закончу историю про нематод. Видите ли, черви – сложные животные. Некоторые процессы у них могут идти лишь в одном направлении. Клетки червей не могут снова собраться, если уже самоуничтожились. Червь не может жить без кишки – ему неоткуда брать питательные вещества. Результаты наших опытов не имели никакого смысла!
– А вы и правда наблюдали, как клетки снова собираются из останков?
– В том-то и загвоздка. Мы предположили, что это необходимое условие для воскрешения червей. Но каждый раз, когда мы пытались визуализировать процесс, чтобы разглядеть возвращение к жизни на уровне клеток, эксперимент проваливался. Червь погибал.
– Это очень похоже на «эффект наблюдателя» в квантовой механике. Помните? Наблюдение за феноменом влияет на феномен…
– Это потому, что любое наблюдение требует какого-то физического взаимодействия. Наблюдатель в известном эксперименте с двумя щелями – не ученый, а макроскопический инструмент, который он использует. Проводить измерение над частицей – это как пытаться определить скорость автомобиля, тараня его трактором. Конечно же, поведение машины меняется. Но мы не ожидаем, чтобы автомобиль начал двигаться иначе лишь потому, что чья-то сетчатка уловила отраженные от его поверхности фотоны. Масштаб взаимодействия, необходимый для наблюдения за машиной, пренебрежимо мал по сравнению с физическими силами, заставляющими ее двигаться.
Чтобы червь воскрес, надо, чтобы восстановились мертвые клетки или чтобы существующие живые поделились и заняли их место. Должен произойти какой-то высокоуровневый биологический процесс, требующий энергии. Если мы, конечно, не хотим нарушать законы физики. Наблюдатель с микроскопом влияет на клетки червя не больше, чем на движение автомобиля, обращая на него свой взгляд. Случайная флуктуация температуры в комнате, или содержание питательных веществ, или генетическая мутация в одной из клеток червя повлияли бы на него куда больше, чем все наши наблюдения, вместе взятые.
Результаты опытов казались какой-то таинственной чепухой, поэтому мы решили посмотреть на жертвоприношения червей под другим углом. На новые эксперименты нас вдохновила физика.
– А можно поподробнее?
– Нашей неугомонной Мэри пришла в голову восхитительная идея. Мы знали, что ритуал не работает, если животные находятся далеко. Но мы не пробовали изучить, как эффект уменьшается с расстоянием. Например, сила гравитационных, электрических или магнитных взаимодействий убывает с квадратом расстояния между двумя объектами. Сильное взаимодействие, которое держит атомы вместе, как и слабое, ответственное за радиоактивный распад, работает лишь на коротком расстоянии.
Мэри хотела узнать, каковы правила в нашем случае. Она помещала червя с человеческим геном Connexin 26 в чашку Петри, размещенную в центре лаборатории. Потом запускала голубую волну смерти в обычном черве и помещала его на определенном расстоянии от первого. Через полчаса Мэри приносила первого червя в жертву, а еще через полчаса измеряла, как далеко продвинулась голубая флуоресценция в кишке второго. Она повторяла этот эксперимент много раз, меняя расстояние между червями. Казалось, жертвоприношения дают эффект вида «все или ничего»: либо распространение голубой волны практически прекращается, либо ничего не происходит. Оба результата могли быть получены на любом расстоянии, но с увеличением дистанции «ничего» происходило чаще.
«Помещение нашей лаборатории слишком мало, чтобы поэкспериментировать как следует. Могли бы мы использовать зал Анненберг-холл?» – спросила у меня Мэри, когда мы обсуждали результаты ее опытов. Я сделал пару звонков, и поскольку мы не изучали никаких опасных химических соединений, нам дали разрешение пользоваться залом по вечерам, когда он был пуст.
В Анненберг-холле мы размещали червей на большем расстоянии. Если они находились в разных концах зала, на расстоянии около 46 метров, жертвоприношение ни к чему не приводило. Мэри еще раз убедилась, что вероятность того, что ничего не произойдет, стремительно возрастает с расстоянием. Максимальное расстояние все-таки существовало и составляло около 28,5 метра. Впрочем, мы не были уверены, что вероятность эффекта на такой дистанции равнялась нулю, а не просто стремилась к нему. Еще Мэри обнаружила, что контейнеры из свинца или железа, а также с вакуумной прослойкой не защищают червей от паранормального воздействия.
Мы заметили и другие странности. Например, если жертвоприношение проводить в центре зала, а двух обычных червей поместить по разные стороны от него на расстояние около 14,5 метра, то иногда удавалось остановить голубую волну смерти в одном из них, иногда ни в одном, но никогда в обоих сразу. Мэри пробовала поместить трех червей на прямой линии в следующем порядке: гуманизированный червь, обычный под номером один, обычный под номером два. В этом случае голубая волна смерти могла остановиться в обоих обычных червях или в первом. Но не случалось такого, чтобы эффект подействовал только на более удаленного червя под номером два.
– Это не похоже на действие известных физических сил…
– Эффекты вида «все или ничего» распространены в природе. Представьте себе атом урана, который имеет некоторую вероятность развалиться в каждый момент времени. В режиме «все или ничего» работают и нейроны: на слабые сигналы они не реагируют вовсе, но при превышении определенного порога входящих импульсов создают собственный сигнал. Впрочем, мы не были уверены в уместности подобных аналогий.
Тем временем целеустремленная Мэри продолжала экспериментировать. Она прикинула, что при должных тренировках сможет быстро совладать сразу с двумя десятками червей: запустить голубую волну смерти в каждом из них, расставить их на равноудаленном расстоянии вокруг гуманизированного червяка, дождаться распространения свечения и принести жертву. Поскольку гуманизированное жертвоприношение либо останавливало голубую волну смерти, либо не делало ничего, у Мэри было много времени, чтобы проанализировать свечение в каждом черве. И даже попросить кого-то другого произвести эти измерения – так можно было сделать опыт слепым. Потом она рисовала картинки, показывающие взаимное расположение червей, на которых ритуал подействовал или не подействовал.
– Мэри словно пыталась визуализировать поле магии. И как оно выглядело?
– Каждый раз картина оказывалась разной. Представьте себе круг сияющих синих точек – это черви, которые умирают. А теперь представьте, что какие-то точки мы убрали из круга, ведь в них свечение перестало распространяться из-за ритуала. Оставшиеся яркие точки могли составлять одну или две дуги, это могла быть отдельная точка или пара точек, расположенных рядом. Все это выглядело очень таинственно.
– Вы нашли в этом какой-то смысл?
– Все новые свидетельства вписались в глобальную картину фактов, но уже гораздо позже. На тот момент мы располагали лишь безумными догадками – особенно по поводу воскрешения червей. В учебниках ответы на подобные вопросы не найти. Поэтому я тогда плотно засел за чтение научной фантастики в поиске идей, которые можно было бы позаимствовать. Мы с Мэри обсуждали разные фантастические сценарии и спорили, какие из них лучше согласуются с нашими данными.
– И какие книги вы читали?
– Сначала я решил перечитать повесть «За миллиард лет до конца света». В ней братья Стругацкие рассказывают об ученых, которые испытали на себе действие таинственных сил, вмешавшихся в их научные разработки.
– Как ранее нечто мешало вам увидеть, что же происходит с червяками при воскрешении?
– Да… и нет. В книге все совсем иначе. Например, ученый, который стоял на пороге ключевого открытия, мог получить внезапное повышение, требующее смены деятельности. Или внезапно к нему выстраивалась целая очередь из женщин, не способных объяснить свое неудержимое сексуальное влечение. Или беднягу по ошибке обвиняли в убийстве. А однажды даже склонили к самоубийству!
Сначала исследователи подумали, что их преследует некий продвинутый интеллект – инопланетяне, боги, секретная организация. Но происходившее с ними выглядело слишком случайным, хаотичным, непоследовательным и разнообразным. В итоге один ученый предположил, что в их судьбу вмешалась сама природа.