— О, Боня! — гулкий голос Гиены выдернул меня из кошмарного сна. Меня даже подбросило на сундуке. Я сел, тяжело дыша. — А я не слышал, когда ты пришел. Тебе Натаха впустила?
— И тебе доброе утро, Гиена, — сказал я, вытирая пот со лба и пытаясь унять стремительно стучащее сердце. Сон! Твою мать, как же хорошо, что это сон! Все казалось таким реальным, что я был почти уверен, что мне только показалось, что я сбежал. А на самом же деле остался в том домике, на той дурацкой вечеринке, с которой мне хотелось сбежать до ее начала. И выкинуть из памяти то, что она вообще была.
А может и не было ничего? Может мне вообще приснился этот домик, Влада, наряженный привидением Леннон? Зеркало и вторая тень?
Длинный был все-таки день, в голове все спуталось, бывает…
В этот раз Григория Вахопулова мы нашли с первого раза. С утра на Толкучем рынке царила вполне невинная деловитая суета, кабаки были еще закрыты, прилавки ломились от товаров. И первый же торговец, у котрого мы спросили, где можно найти господина Вахопулова ткнул нам пальцем в седеющего рыжего великана в длиннпололом бордовом кафтане и такой же кепке, громогласно распекавшего сухонькую старушку, раскладывающую на прилавке пучки зелени.
— Марфа Арсеньевна, ты опять свои товары сама тащила?! — голос его звучал как иерихонская труба. — У тебя пятеро сыновей и я уже сбился со счета сколько внуков, а ты все сама да сама?! Да где ж это видано, такое непотребство?!
— Так спали мальчишки-то… — пролепетала бабушка. — Пошто их будит-то в такую рань? Работали допоздна видать, притомились…
— Притомились они! — великан хлопнул себя по массивным ляжкам. — Я твоих Ваньку и Гришаню вчера в трех кабаках видел! Вот пойду сейчас к тебе домой, да кааак…
— Эээ… Господин Вахопулов? — осторожно сказал я в тот момент, когда он набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать, что именно он собирается сделать с нерадивыми Ванькой и Гришкой.
— Чего тебе, пацан? — великан повернулся ко мне, его кустистые брови сошлись на переносице.
— Я Богдан Лебовский, — быстро сказал я и сунул ему в руки письмо от ректора. Тот схватил бумажку и пробежал по ней глазами. Потом снова посмотрел на меня. Потом на Гиену. Потом на Бюрократа. Брови его снова зашевелились. Потом он перевел задумчивый взгляд на Натаху.
— Эти что ли твои? — спросил он. — Ну пойдем тогда что ли ко мне, раз Гезехус просит, значит надо оформить, — потом он снова обратился к бабушке. — Смотри у меня, Марфа Арсеньевна! Еще раз увижу, что ты сама сумки таскаешь, я твоих мандюков выпороть на площади прикажу. По всему Томску у меня будут с голой жопой бегать, ленивые козлины!
Он привычно ввинтился в бурлящую рыночную толпу, а мы торопливо устремились за ним. Если перед грозной фигурой в бордовом люди прилежно расступались, то нам приходилось пробивать себе дорогу локтями.
Контора Вахопулова со стороны вовсе даже не смотрелась полицейским участком. Обычный аккуратный домик с открытой верандой, выходящей прямо на улицу. Он ногой придвинул стул к покрытому зеленой клеенкой столу и шмякнул на стол толстый журнал в картонной обложке, облизнул палец и перелистнул страницы, исписанные гладким круглым почерком.
— Жилье вам, стало быть, надо отыскать… — пробормотал он. — Сейчас я гляну, где-то тут у меня записано было…
— Мы уже нашли жилье, — быстро сказал Бюрократ. — Нам бы все остальное…
— Нашли? — Вахопулов поднял голову и пошевелил бровями. — Шустрые вы… Ну давай тогда ты первый и садись, очкарик.
Бюрократ уселся на стул напротив великана, а я спустился с крыльца и прислонился к деревянному столбу.
— О, Богдан! — раздался над самым ухом веселый голос Кортеса. Он стоял у соседней калитки, и вид имел изрядно помятый. — А выглядишь так, будто всю ночь дрых, завидую!
Калитка скрипнула, на улицу вышел зевающий Леннон. Он сфокусировал на мне мутный взгляд, и на его губах зазмеилась похабная улыбочка.
— Ну ты отжег, Боня! — он подошел ближе и хлопнул меня по плечу. — Здоров, мужик! А я уж боялся, что ты сбежишь! Как она верещала под тобой, аж до сих пор в ушах звенит!
Я открыл рот, но сказать ничего не смог. Беспомощно оглянулся и встретился взглядом с потемневшими глазами Натахи.
Глава 10. Первое блюдо из гранита науки
Леннон проследил за моим взглядом, понимающе хмыкнул и ткнул Кортеса в бок. Я молчал, мучительно придумывая, что бы такое сейчас сказать, чтобы не выглядеть идиотом. К щекам прилила кровь. Вот так подстава… Я еще раз посмотрел на Натаху, выражение лица которой быстро менялось. Непонимание-негодование-стыд-разочарование.
— Наталья! — зычным голосом позвал Вахопулов. — Пройдите сюда, барышня, будем вам рекомендательное письмо оформлять.
Натаха отвернулась и поднялась на веранду.
— Кстати, красавица моя, до меня докатывались слухи из Новониколаевска о ваших подвигах, — великан наклонился к Натахе и отечески потрепал ее по щеке. — Рад лицезреть вас в натуре, так сказать…
А меня просто размазало сразу десятком всяких противоречивых эмоций. Вот это подстава! Они что вчера, так нажрались, что у них случился коллективный глюк? Или решили разыграть простачка-новичка? А что сказать Натахе теперь? От ее взгляда мне просто физически больно стало… С одной стороны я ей ничего не обещал, так что вообще непонятно, почему я сейчас ощущаю такое жгучее чувство вины, с другой… Эй, стоп! Какое чувство вины вообще может быть? Меня к этой Владе даже если насильно подтащить, я бы отбивался! Там же по всей ситуации было понятно, что все мародеры в ней побывали не по одному разу. Героиня-многостаночница, бррр. Нет, я не то, чтобы ханжа, каждый как хочет развлекается, но приобщаться к тренду не хотелось. Я и не стал. Вспомнил сон. Меня опять прошиб холодный пот и затошнило от отвращения.
Все это пронеслось в моей голове за какие-то считанные секунды. Леннон держался за голову и прикрывал глаза от ярких солнечных лучей. Кортес набивал короткую трубочку. Блин, хорошо бы и эта утренняя встреча мне приснилась тоже…
Так и не придумав, как поступить, я сделал то единственное, что показалось мне наименее идиотским — пробормотал что-то о срочных делах и быстро скрылся между торговыми рядами Толкучего рынка.
— Эй, Лебовский! — донесся мне вслед голос Вахопулова. — Передавай Гезехусу, что Витте пусть сам решает, где ему работать!
Я остановился уже почти у самого университета. Прислонился спиной к морщинистой коре толстенного тополя. В висках болезненно колотился пульс. И это явно не от быстрого бега. Что я тут пробежал-то? Даже запыхаться бы не успел… В груди клокотала ярость. Бессмысленная и беспощадная. На Леннона с Кортесом, зачем-то решивших меня развести при Натахе. На себя, что позорно сбежал вместо того, чтобы разрулить ситуацию. На шлюшку Владу. Вообще непонятно почему. Ну нравится ей раздвигать ноги перед всеми подряд, кто я вообще такой, чтобы ее судить? Ангел безупречный нашелся, тоже мне…
Я сжал кулаки, развернулся и треснул правой рукой по дереву.
— Херню какую-то ты творишь, Лебовский, — пробормотал я.
Ладно. Я разжал кулак и посмотрел на свои разбитые до крови костяшки. Фигли теперь-то уже переживать? Все равно не представляю, что такого я могу сделать или сказать, чтобы не увидеть на лице Натахи то выражение. Это не я? Они меня с кем-то перепутали, дебилы бухие? Ну да, ну да, очень правдоподобно звучит…
Я медленно направился к кремовому зданию университета. Лучше порешаю проблемы, на которые могу хоть как-то повлиять.
На лужайке перед университетом сегодня было многолюдно. Несколько компании, расстелив на траве покрывала, сидели и лежали, листали книжки и тетради. Парней на первый взгляд было сильно больше, чем девчонок.
Я поднялся на крыльцо мимо сидящей на ступеньках еще одной компании. У этой был явный лидер — он вещал, остальные слушали. Интересно, почему вчера здесь почти никого не было?
А вот в холле было пустовато. Учебные занятия? Хорошая погода всех на улицу выгнала? Я пожал плечами я направился к лестнице. Так, что мне надо? Выяснить, как тут устроено обучение, понять, на какой курс я зачислен, или что мне нужно сделать, чтобы меня на этот самый курс зачислили. Разобраться с общагой, библиотекой, учебниками и расписанием.
А поскольку мой наставник болеет с похмелья где-то рядом с Толкучим рынок, то выяснять все придется самостоятельно.
Ну что ж…
Я огляделся. Остановил на некоторое время взгляд на том самом мутном зеркале, которое меня вчера заставило потерять немало нервных клеток. Оно было на месте, оно было настоящим, а значит оно мне не приснилось и не привиделось в бреду. Рядом с ним сейчас стояла светловолосая девушка и наводила марафет. И на ее лице никакого страха или чего-то подобного не было.
Ну и хрен с ним пока. Мне сейчас не зеркало нужно, а доска с информацией или что-то подобное. Вроде бы вчера, когда искал выход, видел что-то подобное в холле второго этажа.
Я поднялся по главной лестнице. Искомое, в смысле — большая доска, увешанная множеством разного размера и цвета листочков, объявлений и таблиц. Над которой мелом было написано «15 июля 2019 года. Понедельник». Ну вот, теперь я по крайней мере знаю, какое сегодня число, год и день недели. Дом я покинул в конце июня 2019 года же. И с тех пор ни разу не додумался спросить, а какой сейчас, собственно, день и год.
Рядом с доской стояла пара парней, судя по внешнему виду, чуть не доросшие до старшего школьного возраста. Один водил пальцем по какому-то объявлению и диктовал второму. Второй записывал.
Я подошел к доске тоже. Ничего похожего на большое разлинованное расписание по курсам и дням не было. Да и вообще какой-то системы не наблюдалось. Не было инструкции по правилам пользования университетом. Впрочем, у меня в папке она, кажется, была. Но почитать из папки я всегда успею, а сейчас лучше изучу, чем живет моя альма матер.
Взгляд остановился на листе желтоватой бумаги. На нем крупными печатными буквами от руки было написано следующее: