Но найти такой предмет — это еще даже не половина дела. Ну вот, например, знаю я, что эти монеты стоят очень много денег. Но ведь надо еще найти человека, способного эту цену заплатить. Да еще и такого, который захочет отдать мне деньги, а не стукнуть чем-нибудь тяжелым по голове и отобрать за просто так.
По сути, ни у кого из нас вообще не должно было быть этих самых Золотых Соболей. Символов несостоявшейся сибирской государственности.
— Круто… — Борис взял одну монету, попробовал ее на зуб. — Честно говоря, я до конца не верил, что у нас получится их добыть…
— Получается, что труп Синклера они выкинут где-то у Толкучего рынка завтра? — жалобно проговорил Витек.
— Не знаю, — я вздохнул. — Слушай, честное слово, это дикая случайность какая-то…
Мне было жалко на него смотреть. Похоже, этот Витек был очень искренне предан Синклеру. И совершенно не готов к тому, что он может вот так внезапно умереть.
«А ведь если бы я пошел один, то запросто мог бы оказаться на его месте…» — запоздало испугался я. Захотелось закурить.
— Так эти нищеброды что, Батьку собрались угандошить? — сказал вдруг Йован.
— Похоже на то, — я кивнул и тоже взял монету со стола. До этого как-то не было возможности рассмотреть эти раритеты.
— А если Батьке рассказать, то может договор с университетом о мародерах… того? — Йован щелкнул пальцами. — Ну, вроде как, услугу оказать. Жизнь спасти, все такое.
— Ну да, ты придешь ему услугу оказывать, а он тебе перо под ребро, — хмыкнул Борис. — Пусть уж они там лучше сами разбираются.
— Тем более, что если по душу Батьки эта черная тварь придет, то он от нее точно не отмахается, — заржал Саранча.
— Да много ты понимаешь в возможностях Батьки, — саркастически проговорил Борис. — Он даже Гезехуса прогнул под договор. Мало ли, что там у него.
— А кто-нибудь вообще знает, что это за тварь? — спросил Витек. — Как ты там ее назвал, Лебовский? Сумрачная?
— Маловато данных, — пожал плечами Борис. — Кто угодно из нечисти может быть.
— А если она Лебовского почуяла и сюда за ним придет? — Саранча как бы невзначай встал между мной и дверью.
— Ну тогда сожрет нас тут всех, и дело с концом, — я пожал плечами. — Тут вообще-то ворованы под полом водятся, тебе болгарин твой не рассказывал?
— Ну-ка ша! — рявкнул Йован. — Ладно, хрен с ними, с этими разборками в Уржатке. Какая разница, кто там на их мусорном троне — Батька-татарин или вонючий Большак… Не ходили в Уржатку и дальше не будем. Давайте думать, кому Соболя будем продавать.
— Так вроде же договорились уже, что завтра я иду на собрание… — начал я и почувствовал, как у меня будто все зубы разом заныли. Собрание, блин. Надо какое-то выступление подготовить, чтобы совсем уж лохом не казаться. А еще отмыться бы, а то воняю теперь как бомж.
— А ты никому больше не проболтался про Соболя? — подозрительно прищурился Йован.
— Ага, по всему Толкучему рынку уже весть разнес, — огрызнулся я. — Кстати, Катенька в своем дневнике намекала на какое-то проклятье. Да и тот тип из психушки тоже как-то невежливо про золото высказывался. Кто-нибудь в курсе, о чем речь?
— Так мы же их не собираемся себе оставлять, — Йован пожал плечами. — Продадим, и пусть уже новые хозяева с этим проклятием пурхаются. А с обычными деньгами мы как-нибудь управимся.
— Вообще-то, я бы проверил насчет проклятия, — задумчиво проговорил Борис. — А то может мы и продать-то их не сможем…
— А кто может проверить? — я положил золотой кругляш, который, оказывается, до этого момента все еще крутил в руках.
— Можно просто в библиотеку сходить, — сказал Борис. — Там должны быть документы по тому земскому собору и его участниках. Если проклятье было, значит как-то это должно было отразиться на судьбах тех магнатов, кто тогда участвовал в разделе.
— Резонно, — я кивнул. И только собрался сказать что-то еще, как в дверь мызы постучали.
Вежливо. Осторожно. Тук-тук-тук.
— Мы кого-то ждем? — шепотом спросил я у Йована. Судя по его ошарашенному лицу, он точно никого не ждал. Как, впрочем, и все остальные. Я быстро сгреб монеты обратно в мешочек, сунул их в карман и направился к двери.
Глава 28. Немного нервно
Перед дверью топтался тревожно приплясывающий Ларошев. Он открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, но когда увидел меня, выдохнул от облегчения.
— О, как хорошо, что вы здесь, Лебовский! — лицо его просияло. — Я искал вас в общежитии, но не нашел! Мне удалось заполучить список участников завтрашнего собрания попечителей и меценатов!
— Подождите, Владимир Гаевич! — я оглянулся на Йована и остальных. Те нервно смотрели в нашу сторону. — Это правда не может подождать до утра?
— Ох, я наверное не вовремя? — лицо Ларошева снова стало встревоженным, потом быстро поменялось на подозрительное. — Но я не вижу здесь девушек и не слышу звона бутылок. Так что, отвечаю на ваш вопрос — это очень важно. Гораздо важнее, чем что угодно, чем вы тут занимаетесь. Или вы хотите все-таки стать инженером или медиком?
— Ладно, сейчас я только ребятам скажу… — я прикрыл дверь, несмотря на недовольство на лице Ларошева, которому явно хотелось зайти и осмотреться. Нет уж, Владимир Гаевич. Мыза — убежище мародеров, а моего авторитета пока что недостаточно, чтобы водить за собой преподавателей. Пусть даже и с самой странной репутацией. Впрочем, у кого она тут не странная?
Я подошел к столу и прошептал:
— Ладно, я пойду готовиться к завтрашнему собранию. Давайте я захвачу глиняную копию Золотого Соболя. Вряд ли хорошая идея — показывать настоящие монеты.
Йован, у которого на лице было написано, что он собирается возразить, ничего не сказал и просто кивнул. Борис извлек из кармана глиняный кругляш и незаметно сунул мне в руку. Соображает. Кстати, Ларошев… Он же может знать про эти монеты какие-нибудь подробности… Надо его расспросить осторожно.
Я по очереди пожал руки всем четверым и направился к двери.
Услышал, что Йован что-то вполголоса сказал Борису, но что именно — не разобрал. Вообще-то, не исключено, что эти ребята решал меня исключить из добычи. Я как-то очень уж ловко пролез в эту их тусовочку. Никакого посвящения, страшных клятв или чего-то подобного. Вполне возможно, что они уже задались в своих кругах вопросом, а кто я все-таки такой? И точно ли мне надо доверять? Не исключено, что если я завтра спрошу, куда дели добытые мной Золотые Соболя, то услышу в ответ что-то вроде: «В особом тайном месте, которое тебе, абитура, знать не полагается!»
—…а еще будет представитель завода Дюфлона. Или Шарль Дюфлон, или его ассистент. Или оба, — говорил Ларошев, активно жестикулируя. Вообще он говорил все время, пока я топал, погруженный в свои мысли. Но прислушался я только с этого момента. — Он не появлялся на собраниях последний год. Мне кажется, он приехал по твою душу, будь с ним осторожнее!
— Почему это? — спросил я.
— Ты невнимательно меня слушал? — почти закричал Ларошев и всплеснул руками. — Завод Дюфлона! Из Омска!
Кажется, он говорит о чем-то таком простом и общеизвестном, что не может поверить, что я этого не знаю. Я покачал головой и пожал плечами.
— Но это же был очень громкий процесс, он был всего-то лет семь назад, вы должны были слышать о нем в Петербурге, Лебовский! — Ларошев остановился, даже в темноте было видно, что его лицо выглядит удивленным.
— Я тот еще шалопай, Владимир Гаевич, — сказал я и развел руками. — Семь лет назад мне было пятнадцать. Заводы интересовали меня чуть меньше, чем утренние газеты.
— Ах да, — Ларошев кивнул, но недовольно поджал губы. — Шарль Дюфлон был совладельцем одного крупного техномагического производства, но однажды он сбежал в Сибирь вместе с крупной суммой денег и разработками. Был очень громкий скандал, на него объявили охоту, но ему это не помешало развернуть свое производство в Омске. Но ему нужны техномаги. Так что мне кажется, что ему кто-то сообщил о вашем появлении.
— А сам он тоже техномаг? — спросил я.
— Нет, — Ларошев помолчал. — Не знаю. Он скрытный и всегда ходит с охраной. Что именно он собой представляет, я понятия не имею.
— Хорошо, буду начеку, — сказал я.
— Еще из особых гостей будет Стас Демидов из Барнаула, — продолжил Ларошев. — Он молодой совсем, его только начали вводить в курс дела, так что с ним имеет смысл познакомиться поближе.
— Владимир Гаевич, — я остановился и посмотрел на Ларошева. — Это все действительно так важно? Или вы вытащили меня из мызы для чего-то другого? Куда мы, кстати, идем?
— В общежитие, Лебовский, — выражение лица бывшего декана исторического факультета стало серьезным до смешного. — На самом деле все эти имена и фамилии не имеют почти никакого значения, конечно.
— А что имеет? — спросил я. — Что-то случилось?
— Чем от тебя воняет? — Ларошев потянул носом и сморщился. — Имеет значение то, Лебовский, что ты вместо того, чтобы выспаться и привести себя в порядок перед важным днем, проводишь время в мызе с этими лоботрясами. Они, если хочешь знать, уже получили свои деньги от попечителей. В отличие от тебя.
— Владимир Гаевич, так мы на вы или на ты? — я ухмыльнулся. На душе сразу стало полегче. Похоже, Ларошеву так надоело прозябать в виде беспросветно пьющей Бабки-Ёжки, что он вцепился в меня мертвой хваткой. Безо всякого двойного дна. Хотя хрен его знает, конечно…
— Мы на вы, Лебовский, — прохладно произнес Ларошев. — Просто иногда ты ведешь себя как дурак, и на вы тебя называть не получается.
— Понятно, да, — я кивнул и изобразил виноватый вид. Хотя больше хотелось улыбнуться. Не знаю даже, почему. Просто было приятно, что в этой реальности появился еще один человек, которому я нужен. Который обо мне заботится. Хоть даже и с какими-то неожиданными родительскими нотками.
— Вот список всех участников завтрашнего собрания, — Ларошев вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. — Вам в любом случае будет полезно с ним ознакомиться. Сразу после того, как ты сходишь в душ…