Кукушкин позавидовал этим рукам и запомнил их навсегда. Он невольно взглянул на свои еще небольшие ладони; они были тоже в ссадинах и шрамах, в земле и смоле, в твердых подушках мозолей от топорища, косы и плуга.
После смерти дяди Саши он остался единственным мужиком в семье тети Поли и старался по хозяйству изо всех сил. Ни о каком ученье, по его мнению, теперь и думать не приходилось. Иначе думала тетя Поля.
Она выпросила в лесничестве пустырь для покоса. Они вдвоем за один день выкосили его и высушили сено. Целый воз этого сена свезла тетя Поля в город и продала. На вырученные деньги купила Кукушкину пальто, штаны и ботинки.
— Теперь тебе есть в чем людям на стороне показаться.
Наступила осень. Кукушкин получил из клюкинской школы известие, что он зачислен учеником пятого класса, что ему дается стипендия в размере десяти рублей в месяц и место в общежитии при школе.
И вот он собирается в дорогу. Дает ему тетя Поля одеяло и подушку из своего девичьего приданого, кладет в отцовский сундучок, крест-накрест обитый железом, две смены белья, полотенце и чистую сатиновую рубашку. Кукушкин укладывает сочинения Некрасова, берет в руки глобус, раздумывая, взять его или оставить. Глобус начинает медленно поворачиваться. Он оставляет глобус дома.
Тетя Поля провожает его за деревню на михалковскую дорогу. Обнимает его, плача целует:
— Не забывай нас.
Чтобы не заплакать, Кукушкин решительно поворачивается и идет не оглядываясь. Из низких, застлавших все небо туч, сеет медленный нудный дождь. Кукушкин идет мимо изгороди. На жерди в трех шагах от него сидит ворона. Она провожает Кукушкина недобрым косым взглядом.
Г л а в а о д и н н а д ц а т а яА КОЛОБОК КАТИТСЯ…
У каждого человека есть свой колобок. Рано или поздно он все равно выкатывается за порог и по тропинкам, по дорожкам, через реки и леса выводит человека в большой мир; и тут он оставляет свой колобок и начинает искать дорогу сам.
Есть у колобка святое правило: никогда не возвращаться. Так уж он устроен, этот колобок.
Кукушкин пошел за ним не оглядываясь.
Он шел по лесным дорожкам, вдоль посадов, мокрых притихших деревень с одинокими, поскрипывающими на ветру журавлями; иногда он присаживался на завалинку; из окна выглядывала сердобольная баба, похожая на тетю Полю, он просил у нее воды, баба выносила ковшик, Кукушкин пил, сердобольная баба спрашивала:
— Куда ты, родимый, в такую непогодь путь держишь?
— Учиться! — отвечал Кукушкин и шел за своим колобком.
Колобок, как многими проверено, ждать не умеет.
А время было такое, что много людей поднимались с насиженных мест и шли за своими колобками. Множество дорожек сливалось в одну. По большой дороге идти было не легче, а веселей, потому что на миру и смерть красна.
До Клюкина оставалось версты четыре. С пригорка хорошо были видны в матовой дымке затяжного дождя клюкинские поля, крыши домов под голыми ветлами и справа, немного на отшибе, белое двухэтажное здание с красной крышей.
Кукушкин пошел напрямик по стерне; миновав поле, вошел в осинник и, спустившись с горки, остановился у тишайшего ручья с черной как деготь водой.
На противоположном берегу росла сосна. Но какая это была сосна! Могучая, обхвата в два, она росла на обомшелом валуне, обхватив узловатыми корнями, похожими на куриную лапу, дикий камень с такой силой, что он не выдержал и треснул в нескольких местах. Вершина сосны пропадала в облаках и глухо шумела.
Кукушкин перескочил ручей и, сняв с плеч сундучок, присел на треснувший камень. Под сосной было сухо. Две синицы, тихо попискивая, копошились в темной замшелой коре. Кукушкин развязал узелок, приготовленный тетей Полей на дорогу, вынул сдобную лепешку, разломил ее и аппетитно стал пережевывать. Синицы спустились ниже. Одна из них, осмелев, села Кукушкину на плечо и тихо пискнула. Кукушкин протянул ей ладонь с крошками. Синица села на ладонь и стала клевать.
Кукушкин знал лес очень хорошо и безошибочно угадывал тропинку под опавшими листьями. Смеркалось, когда он наконец, усталый, подошел к двухэтажному белому особняку под красной крышей. Это была школа. Вокруг был разбит небольшой липовый парк, пестревший песчаными дорожками и круглыми клумбами с высокими яркими цветами.
В школе было странно тихо. Кукушкин обтер ноги о мокрую траву, сковырнул из-под каблуков грязь щепочкой и постучал в дверь. Ему никто не ответил. Тогда он поставил около двери свой сундучок и присел на него, ожидая, что кто-нибудь да появится.
От усталости он задремал и проснулся от прикосновения чьей-то руки.
Перед ним стоял высокий мужчина в кожаной куртке. Без фуражки. Черные прямые волосы были аккуратно зачесаны назад. Под густыми совиными бровями блестели живые острые глаза. У человека был низкий грубоватый голос.
— Спят не здесь, — коротко сказал он. — Идем!
— Идемте… — ответил Кукушкин, вставая.
Они поднялись по лестнице на второй этаж.
Незнакомец остановился возле двери с надписью «Учительская», ключом открыл дверь. Комната была просторной, с двумя окнами, по стенам расставлены книжные шкафы, около правого окна стоял письменный стол. Человек разделся, повесил тужурку за книжный шкаф и сказал:
— Давай знакомиться.
— Давайте, — ответил Кукушкин.
— Меня зовут Петр Иванович Филин. Я директор школы.
— Меня зовут Кукушкин, — ответил Кукушкин.
— Отлично!
Петр Иванович провел Кукушкина в соседнюю комнату, где было расставлено семнадцать железных кроватей, заправленных лоскутными одеялами. На восемнадцатой койке был один полосатый матрац.
— Вот это и будет твое место, — сказал Петр Иванович. — Располагайся! Подъем — в восемь. Отбой — в десять. Расписание и распорядок на доске объявлений. Через полчаса ужин.
— Я ужинать не хочу. Можно, я лягу? — попросил Кукушкин.
— Можно только сегодня, — сказал директор и ушел.
Кукушкин развязал одеяло и подушку. Сундучок задвинул под кровать. Разделся, лег, натянул одеяло на голову и заснул сразу.
Когда человеку хорошо, ему снятся хорошие сны. Кукушкину снилось море. Ни берега, ни корабля — одна синяя вода и синее небо. По этой синей воде идет медленная волна и несет Кукушкина, несет легко и спокойно, чуть покачивая. Вода такая густая, что Кукушкин мизинцем не шевелит и не тонет. Вокруг него летает желтая бабочка. Бабочка садится рядом с Кукушкиным на воду, и вдруг ее крылья вырастают до неба, превращая бабочку в сказочный корабль с желтыми, как подсолнух, парусами. Кукушкин поднимается на палубу и встает у руля. И вдруг руль превращается в морское чудовище, спицы рулевого колеса вырастают в щупальца, длинные и верткие, как кнут у дяди Токуна. Они оплетают руки и ноги, валят на палубу. Кукушкин дергается и открывает глаза, пытается встать и не может — ноги привязаны к кровати полотенцем.
Его сосед, худой рыжий парнишка, сидит верхом на койке и орет истошным голосом на всю школу:
— Подъем! — и запускает в Кукушкина подушкой.
Кукушкин развязывает полотенце и тоже вскакивает с постели. Ребята гурьбой выбегают в коридор, кубарем скатываются по лестнице и выстраиваются в коридоре нижнего этажа.
Кукушкин бежит следом за ребятами.
— Новички! На левый фланг становись!
И первый день начался. Прошел второй день и третий. Прошла неделя, и Кукушкин освоился, обжился, перезнакомился со всеми.
По мнению Кукушкина, это была очень хорошая школа. При школе был скотный двор, огород, сад, пруд и метеорологическая станция, опытные поля и трактор. Все это хозяйство велось руками ребят. При школе была столовая, и весь доход от хозяйства шел в общий котел.
Ученики из окрестных деревень жили по домам. Приезжие — в общежитии. Для мальчиков младших классов комната была наверху. Для выпускников — в нижнем этаже. Обитатели первого этажа назывались акулами, обитатели второго — плотвой.
Между акулами и плотвой шла беспрерывная война.
Полем боя была лестница. После отбоя разведчики тушили единственную лампу в коридоре и входили в соприкосновение с разведкой противника.
Главным оружием и в наступлении и в обороне были подушки. Некоторые смельчаки пользовались веревочными петлями и арканили своих противников за ноги. Победители имели полное право отбирать у побежденных оружие и спать, как турецкие султаны, на двух подушках. Успех был переменным, потому что плотвы было больше и она была дружней и увертливей. Иногда сражения заканчивались появлением кита. Китом, только во время сражений, назывался директор школы Петр Иванович. Заслышав шум, он надевал халат и, мягко ступая войлочными туфлями, выходил в коридор, держа подушку наготове. Его узнавали по ударам и разбегались. Эта игра забавляла и плотву, и акул, и, кажется, самого кита.
В школе было три класса и столярная мастерская. Петр Иванович жил в самой школе. Преподаватели — в соседнем полузаколоченном особняке. Там же было и общежитие девочек.
У плотвы было больше свободного времени. Она освобождалась от дежурства по скотному двору. Акулам приходилось составлять суточные рационы коровам и поросятам, готовить им корма и пойло, обихаживать их, а также дежурить на школьной кухне, резать хлеб, расставлять по дощатым столам бачки с кашей и супом.
Свободное от уроков время Кукушкин проводил или в библиотеке, или на катке, расчищенном на школьном пруду, или бегал на метеостанцию записывать в дневник погоды давление воздуха, силу ветра, количество осадков и температуру. Эту обязанность он взял на себя сам, с разрешения учителя физики и математики Сергея Александровича. Сергей Александрович вел также кружок рисования и сам писал картины маслом. Кукушкин, глядя на него во все глаза, решил окончательно и бесповоротно быть художником и писать вывески. Потом, когда Сергей Александрович показывал на уроках опыты по физике и химии, Кукушкин забросил краски и стал изобретать вечный двигатель и целыми днями пропадал в столярной мастерской, делая таинственную конструкцию из пробок и консервной банки.