Свой костюм Химэкава явно купил где-нибудь в «Юникло». Еще и не совсем попав в размер. Эта неаккуратность придавала ему какой-то помятый вид. «Бедняга», – подумала Томихимэ.
– Тоже Химэкава? – покачал головой он.
– Ну да. Между прочим, придя сюда, он рисковал жизнью. Тогда они все рисковали. Нас боялись до ужаса. Да, «нас» – это теперь я осталась одна. А раньше у меня были напарницы и мы, черт побери, были командой! Эх, старые деньки… Времена настоящей славы. Не то что сейчас – шлепают тут в этих дурацких тапках. Ты тоже это слышишь, да? Шаркают так, что мертвого разбудят.
Заметив презрительное выражение лица Томихимэ, молодой человек поморщился:
– Я что, должен был испугаться за свою жизнь? Ну, конечно, я могу притвориться. Если настроюсь как следует. Ладно, в другой раз так и сделаю.
Томихимэ фыркнула.
– Ладно, брось. Просто тогда нам все было в новинку. Мы считали себя особенными. Точнее, мы и были особенными. И тогда мне это нравилось, просто теперь я повзрослела. Так что да, ты можешь подойти ко мне, не опасаясь. Честно говоря, мне вообще без разницы.
Химэкава поежился.
– Вы все еще особенная, Томихимэ. Впрочем, Тэи тоже отмечал, что настроение у вас последнее время не боевое.
Томихимэ угрюмо уставилась на этого нового Химэкаву. Ну что за ботан. Чем она заслужила такого гостя? Прежний Химэкава хотя бы не был таким занудным. Были бы они сейчас в поле, она бы выдрала клок травы и швырнула ему прямо в лицо.
– Да катись ты к черту. Я все еще на высоте, ясно? Между прочим, сторожить целый замок одной – задача не из легких. И потом, скажи мне, кому это вообще нужно? Теперь это все равно не замок, а развлечение для туристов. Невинный аттракцион. Я здесь совершенно не нужна, – разошлась Томихимэ.
На это Химэкава снова поморщился и уставился в потолок – словно маленький мальчик, которому поручили что-то невыполнимое. Наконец он снова взглянул на Томихимэ.
– Вы здесь очень нужны. Поддерживать равновесие и правильный ход вещей в этом замке – задача наиважнейшая. По дороге сюда я обратил внимание на одно обстоятельство: замок Химэдзи виден из любой точки города. Куда ни пойди, замок возвышается над тобой, величественный и прекрасный. Иными словами, Томихимэ, вы единственная защитница для всех жителей Химэдзи.
– Слишком пафосно.
– Ничуть.
Томихимэ по-прежнему смотрела куда-то вдаль – но теперь поджала ноги и села аккуратнее.
– А почему ты вообще меня видишь?
Химэкава Второй почесал затылок.
– Ну… дело в том, что у меня недавно умерла мама. После ее смерти начали твориться какие-то странные вещи. В итоге ее призрак стал общаться со мной.
– Класс!
Химэкава с серьезным видом покивал головой.
– Она сказала, что сначала просто хотела отомстить отцу. Но потом она научилась проворачивать всякие трюки и поняла, как это весело. Я стал ей нужен, чтобы репетировать свои фокусы. Оказалось, она та еще иллюзионистка.
– И так ты стал видеть мертвых?
– Сначала это работало только с мамой. Но она всегда была общительной – как по мне, даже слишком. Так что она сразу стала знакомить меня со своими друзьями по загробному миру. Я ей все время твердил, что это бесполезно – я ведь их даже не вижу. Но ей было все равно. Она звала их когда хотела и общалась с ними при мне в полной уверенности, что я такой же участник диалога. В какой-то момент я действительно стал их видеть.
– Надо же, она у тебя как репетитор для одаренных детей.
– Ну, можно и так сказать.
– А Тэи с самого начала знал о твоих способностях?
– Нет. И вообще, все это произошло уже после того, как я устроился работать в компанию. Я как-то задал ему вопрос, почему он решил меня взять. Он ответил, что у него было хорошее предчувствие на мой счет.
– Вот как.
– А, и еще добавил, что я выглядел каким-то погруженным в себя. А значит, происходящее вокруг меня не так уж сильно заботило. Оказывается, он не принимает тех, кто «слишком хорошо адаптировался к своему времени».
– Понятно. – Взгляд Томихимэ недвусмысленно давал Химэкаве понять, что она считает его странным. Его это нисколько не смущало.
– Пожалуй, мне пора. Замок скоро закрывается, а я собирался просто познакомиться. Но я к вам еще зайду.
Химэкава Второй оторвал свой тощий зад от пола, и Томихимэ обнаружила, что поднялась вслед за ним.
– А, кстати… – Он бросил взгляд на южное окно и подошел к нему ближе. – Я же еще к Окику собирался заглянуть.
Томихимэ и Химэкава смотрели в окно, стоя бок о бок. Колодец Окику находился во внутреннем дворе замка – он не мог не обращать на себя внимание. Вокруг колодца, как всегда, толпились туристы, кто-то заглядывал вниз. Чуть поодаль стоял охранник.
– А ее там нет, – спокойно сообщила Томихимэ.
– В смысле – нет?! – чуть не поперхнулся Химэкава.
Томихимэ заткнула уши, притворяясь, что его голос прозвучал невыносимо.
– Да, ее давным-давно нет в колодце. Годов так с восьмидесятых. Незадолго до ее ухода у нас состоялся разговор. Окику всегда переживала по пустякам. Она зашла ко мне и спросила, достаточно ли времени она провела в колодце. Я ответила – более чем и я совершенно не против, если она уйдет. Заверила ее, что смогу позаботиться о замке сама.
– Понятно… Но все равно, не скрою – я расстроен.
– Но ты ведь даже не заподозрил ее отсутствие. Колодец такой же, как и всегда. И если предположить – то и с замком будет то же самое, если я уйду. Здесь наверняка все будет нормально и без моего присутствия. Ты ведь знаешь эту идею, будто мертвые навсегда привязаны к миру людей? Так вот, это просто людское высокомерие. Окику перенеслась в иной мир, и отлично проводит там время с этим своим красавчиком.
Томихимэ указала на место чуть к западу от железнодорожной станции. И хотя с такого расстояния он ничего не мог разобрать, Химэкава вежливо посмотрел в сторону, куда показывала Томихимэ.
– Но знаешь, что самое забавное? Даже после перехода в иной мир она по-прежнему считает тарелки! Похоже, ее связывает с ними сама судьба или что-то в этом роде. – Томихимэ ухмыльнулась, но Химэкава на нее не смотрел. Снова и снова он как завороженный вглядывался в пространство между колодцем и той точкой, куда показала Томихимэ. Наконец он болезненно скривился и снова перевел взгляд на Томихимэ.
Она открыла рот и к собственному удивлению сказала – не без доли иронии:
– Ладно, я еще побуду здесь.
Его лицо так просияло от радости, что Томихимэ снова ощутила к нему вспышку презрения.
– Только не думай, что я собираюсь здесь торчать только потому, что ты меня попросил.
– Конечно нет, – сказал Химэкава. – Поговорим об этом в другой раз, если и когда предоставится случай.
Он пару раз кивнул с серьезным видом.
Через пару часов после его ухода на замок опустилась ночь. Томихимэ пора было браться за свой вечерний ритуал.
Она неспешно прошлась по крепости, заглядывая в окна. Тишину заброшенного замка нарушал скрип дощатого пола у нее под ногами. Внизу лежал город Химэдзи. Укутанный тьмой, сияющий огнями из окон домов – этот город принадлежал ей. Это она знала наверняка. Белый, светящийся замок, в котором она жила, стал ее существом. Это было ее место – бесспорно, неотвратимо ее.
Источники вдохновения
«Наводим красоту» – пьеса для театра кабуки «Дева из храма Додзё».
Многие годы в храме Додзё не было колокола. Легенда гласит, что однажды молодая девушка по имени Киёхимэ влюбилась в Антина, красивого священника, поступившего на службу в этот храм. Как полагалось священнику, Антин всячески препятствовал поползновениям Киёхимэ и, не выдержав очередного отказа, ее любовь превратилась в жгучую ненависть – а сама она обернулась в яростного огнедышащего змея. Напуганный до смерти, Антин побежал в храм Додзё и спрятался под его огромным колоколом. Тогда змей обвил колокол и пускал из горла струи пламени до тех пор, пока нагретый его телом колокол не начал плавиться и несчастный не сварился заживо.
С тех пор в Додзё не только обходились без колокола, но еще и закрыли прихрамовую территорию для женщин. Действие пьесы кабуки начинается с того, что храм наконец-то получает в дар новый колокол, и в честь этого события готовится праздничная церемония. К храму прибывает прекрасная молодая девушка, которая представляется странствующей танцовщицей по имени Ханако. Молодые монахи, очарованные ее красотой и воодушевленные ее желанием поучаствовать в церемонии, пускают ее в храм. Ханако вступает в храмовый двор, начинается танец. Спустя время монахи понимают, что дело неладное, но уже слишком поздно. Ханако взмывает на вершину храмового колокола и провозглашает, что она – дух Киёхимэ.
У этой знаменитой истории есть переложение для ракуго. Там происходит следующее: девушка по имени Оцую встречает ронина – лишившегося господина самурая – Синдзабуро Хагивара. Они влюбляются друг в друга, но им нельзя быть вместе, потому что они принадлежат к разным сословиям. Оцую так тоскует из-за несчастной любви, что в конце концов гибнет. Наступает Обон, день мертвых, и Оцую появляется у дверей Синдзабуро: случается долгожданное воссоединение. Вскоре она начинает навещать его каждую ночь, и в руках всегда держит пионовый фонарь.
Синдзабуро чахнет на глазах, и живущий у него подмастерье решает, что в него вселилась злая сила. Подмастерье вешает на дверях дома специальный оберег, который не дает призраку Оцую войти. Ночные прохожие замечают печально колышущийся возле дома Синдзабуро пионовый фонарь.
Однако позже подмастерье с женой решают, что смерть Синдзабуро будет им выгодна, и снимают оберег. Фонарь, весело качаясь, влетает внутрь. Наутро Синдзабуро находят мертвым – в обнимку со скелетом.