– П-простите, – дрожащим голосом произнесла женщина в пыльном, покрытом грязью кимоно. Она стояла возле моей постели и смотрела прямо на меня. Я взвизгнула, а она подняла руку, пытаясь успокоить меня жестом.
– Я пришла вас поблагодарить…
– За что?
– До сегодняшнего дня я покоилась в пучинах реки Тама. Но благодаря вашей доброте я снова узрела солнечный свет. Я не могу не выразить вам свою благодарность за спасение.
Похоже, она имела в виду мой вчерашний улов. Но… как это вообще возможно? Неужели передо мной какой-то призрак? Грязь на полу вроде настоящая… Я еле удержалась, чтобы не закричать и не вскочить с кровати.
Пытаясь сохранять спокойствие, я взмахнула рукой и сказала:
– Ой, да это просто случайность. Не стоит благодарности. Я всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте.
– Пожалуйста, будьте добры выслушать меня. Моя история начинается несколько столетий тому назад, в период Эдо…[12]
– В период Эдо?
И она стала рассказывать мне историю своей жизни. Ну, примерно как в кино герои вдруг выдают разом все, что происходило с ними до этого, – так и она.
– Да, именно. В нашей деревне свирепствовала страшная болезнь – от нее умерли мои родители. Родственница, которой я досталась на попечение, решила выдать меня замуж за мужчину, выходить за которого я не хотела. Когда я ясно заявила о своем несогласии, этот мужчина решил свести со мной счеты и убил меня, а потом избавился от тела, выбросив его в реку Тама. День за днем я, распластанная, лежала на речном дне, и ни одна живая душа не знала об этом. Шли дни, месяцы. Иногда от меня отделялись кости и их уносило течением…
– Да… это совершенно ужасно!
Я прониклась искренним сочувствием к стоявшей передо мной женщине-призраку. Что же за ублюдок ей достался! И его за это даже не посадили! А эта ее родственница… Черт бы их всех побрал! Тогда ведь не было разводов, разве можно было так обойтись с бедной девочкой? Ее чувства тоже необходимо уважать.
– Действительно. – Моя гостья склонила голову набок, словно ей было больно смотреть в мои напуганные глаза. Затем она продолжила: – Так или иначе, получилось так как получилось. К вам же я пришла, чтобы поблагодарить. А еще для меня было бы огромной честью, если бы вы взяли меня на службу своей горничной.
– Горничной?
Я не очень понимала, к чему она это все, но и оставить ее в таком виде не могла: когда она сняла кимоно, оказалось, что все ее тело перепачкано не меньше. Я решила проводить ее в ванную и помочь ей вымыться. Заметив рассекавший кимоно по спинке длинный разрез, я вспылила: «Чтоб ты сдох, самурайское отродье! Я знаю, ты и так уже мертв, но ты заслуживаешь сдохнуть еще раз! В муках!» То, что этот тип обрел посмертное спокойствие, казалось мне величайшей несправедливостью в мире.
– Как тебя зовут? – спросила я, закалывая ей волосы. Она склонила голову, словно ей было неловко от проявленного к ней внимания. К локонам тут и там налипли комки грязи, и помочь ей отмыться было не самой простой задачей. Все из-за тебя, чертов ты самурай! Если после смерти ты воплотился в новом теле, сделай одолжение – помри-ка еще разок!
– Хина.
– Хина? Какое милое имя. А я Сигэми. Имя у меня как из прошлого века.
– Значит, вы Сигэми…
– Можно на ты.
– А, ладно… Как скажешь.
Пересказывая эту историю Ёси, я заново переживала ту смесь стеснения и удовольствия, которые переполняли меня в тот момент. Как все это было неловко и трепетно до слез! Ничего друг о друге не зная, мы просто пытались познакомиться друг с другом – так, как умели. До чего же прекрасна зацветающая дружба!
– Подожди, хочешь сказать, ты выловила в реке скелет, а после этого к тебе явился призрак? – прямолинейно подытожил Ёси.
Да, понимаю, что тут можно подумать. Всерьез говорить о призраках и ожидать, что кто-то поверит. Глупость, да и только. Но правда в том, что любовь к Хиночке лишила меня всякого страха по поводу того, что мог сказать насчет этой истории Ёси.
– Не просто какой-то там призрак, а моя Хиночка. Она умная и очень классная! Просто космос.
Я надулась, словно готовясь продолжить: «Ну-ну, посмейся мне еще», и протянула руку к стакану с лимонным коктейлем, осушив его. В конце концов, чтобы говорить о своих чувствах, надо набраться храбрости. Я всем своим видом показывала: не веришь мне – ну и катись на все четыре стороны!
– Что ж, похоже, ты завела себе настоящую подружку.
Ёси, видимо, был слишком пьян, чтобы разбираться, правду я говорю или нет. А может, он с самого начала не верил ни единому моему слову. Так или иначе, спорить со мной он не стал, а просто принял мой рассказ как должное.
– Да, и она классная! – с гордостью заявила я. И это была чистая правда – Хиночка невероятна.
– Вот бы и мне такую, – сказал Ёси, утыкаясь лбом в стол.
Он снял очки и протер глаза влажным полотенцем для рук. Без очков Ёси было не узнать. Он смахивал на ноппэра-бо, безликого призрака из старых народных легенд. Глядя в эти отсутствующие глаза, я каждый раз испытывала угрызения совести, словно смотрю на что-то недозволенное. Если кому и написано на роду носить очки, так это Ёси. Помню, он рассказывал, как однажды снял очки перед сексом с новой подругой. Та уставилась на него с таким недоумением, словно пыталась понять – а это еще кто такой? Охотно верю, что так оно и было. Хотя, впрочем, мне-то какое дело.
– Так может, тебе тоже на рыбалку съездить? Хотя, конечно, нас с Хиночкой свела сама судьба. Такое нарочно не организуешь.
– …В общем, я похвасталась ему нашей с тобой встречей, – рассказывала я Хине. – А представляешь, если он после моего рассказа и правда поперся на рыбалку. Вот умора была бы.
Хина усмехается и кивает, принимаясь за мою левую стопу. Она напевает под нос что-то из Бейонсе – интересно, где она могла ее услышать. Ритм она чувствует неплохо. Все мои предубеждения против призраков Хиночка развеяла бесследно. Должна признать: каждый день рядом с ней полон приятных неожиданностей.
– По твоей биографии можно было бы написать детектив, не правда ли? – спрашиваю ее я. – С элементами научной фантастики. Да и хоррора, если так подумать… и фэнтези. Получилась бы история на века.
– А твоя биография была бы уныла, как ноябрьская хмарь. Не чтение, а сплошная зевота.
– Ха-ха!
– Хе-хе.
Мы смеемся, и эхо разносится по ванной комнате, обволакивая нас и превращая комнату в наполненный звуком амфитеатр.
– Ну вот и все, я закончила с массажем.
Хина хлопает в ладоши. Мы сталкиваемся носами и улыбаемся друг другу.
После ванны Хиночка надевает свой спортивный костюм «Адидас». Пахнет она волшебно. Я ей столько раз напоминала про увлажняющий крем и солнцезащитный лосьон, что теперь она стала наносить их сама. Забавно смотреть, как она сосредоточенно втирает их себе в кожу. Это моя обязанность – сделать так, чтобы кожа Хиночки сохраняла первозданный блеск и красоту. И не важно, что на улице она бывает только по ночам, так что ультрафиолетовое излучение ей грозит меньше всего.
– Знаешь, мне так нравится каждый день принимать с тобой ванну…
– Спасибо, Сигэми. Мне очень жаль, что я такая.
Хина имеет в виду, что ее тело ежедневно возвращается в исходное состояние, то есть ночью она появится у меня на пороге снова грязной. Последнее время она завела привычку вести себя как настоящий мертвец – когда приходит, то сразу тянет ко мне руки и начинает завывать: «Я пришла за тобооооой!» Не знаю, кто ее этому научил. Но Хиночка всегда очень радуется, когда ей удается меня рассмешить, и сама начинает улыбаться.
В ближайшее время я планирую как-то пробраться в этот никому не известный исследовательский институт, где хранится Хиночкин скелет, выкрасть его оттуда и похоронить как положено. Хиночка говорит, что мне не стоит беспокоиться по этому поводу. Но мне очень хочется сделать это ради нее. Мне невыносимо думать о том, что прямо сейчас ее косточки томятся где-нибудь в темном ящике. Правда, я опасаюсь, что если похоронить Хиночку подобающим образом, ее дух обретет покой и она перестанет ко мне приходить. Но, думаю, если что – ее всегда можно будет откопать обратно. Тогда она придет ко мне снова. Хиночке тоже нравится бывать у меня – лежать в земле, мол, слишком скучно, и это не по ней.
А сейчас Хиночка лежит на диване, положив голову мне на коленки и, хрумкая чипсы из тортильи с авокадо, залипает в экран телевизора. Я глажу ее нежную шелковую кожу и думаю о том, до чего же я ее обожаю.
Ревнивица
Таких, как ты, называют «собственница». Ты ревнива до потери рассудка. Стоит тебе заметить малейшую перемену в поведении мужа, как ревность поглощает тебя без остатка. Она полыхает внутри тебя зеленым пламенем, и ничто не может ее усмирить.
Когда с тобой случается очередной приступ ревности, ты швыряешь подвернувшиеся под руку предметы. Непоправимая катастрофа для всего, что оказалось поблизости. Мечешь, швыряешь – никак не остановишься.
Если вспышка застигла тебя в спальне, первыми под раздачу попадают подушки. Сначала – подушка мужа. Ты хватаешь ее, сминаешь в руках, и в груди у тебя развертывается далекое сладостное воспоминание: школьная экскурсия лет в пятнадцать, когда вы с девчонками делили один большой номер на всех, а когда пришло время спать – устроили фееричную битву подушками.
Ты запускаешь подушку в стену. Места в спальне едва хватает для вашей с мужем постели, но ты умудряешься от души замахнуться перед броском. Подушка вмазывается в щеку твоего супруга и падает на ковер. В отличие от твоих школьных подружек он не бросает подушку в ответ. Зануда. Теперь ты бросаешь в него свою, а он даже не утруждает себя попыткой ее поймать – она прилетает ему в лоб и, как и первая, уныло сваливается на пол.
Валяющиеся на ковре подушки напоминают тебе, что лучшие годы твоей жизни давно позади. Те набитые бобами адзуки[13]