кло такое чувство, что, попробуй она коснуться девочки, та бросилась бы бежать.
Возможно, Келл Халлам предупредил девочку о Бетти. Если так, что же он наговорил? Что Бетти — злая ведьма?
Оставалось только наблюдать — и ждать.
Наконец девочка снова заговорила.
— А как… как зовут опоссума? — прошептала она.
— Не знаю, — ответила Бетти, глядя на опоссума. Она инстинктивно чувствовала, что лучше не фокусировать внимания на этой малышке. — Думаю, только другие опоссумы знают, как его зовут. Но можно как-то его называть, пока он со мной.
Девочка склонила голову набок и серьезно задумалась. На детском личике было написано, что это дело жизненной важности.
— Это мальчик или девочка?
— Мальчик.
— Тогда назовем его Лепесток, — объявила малышка. — Тому, кто ест травку, такое имя подходит.
Действительно подходит. Опоссум бросил последний листок и тревожно оглянулся. Бетти подхватила малыша и спрятала в свою сумку на груди.
— Лепесток — совсем крошка, — объяснила она, заметив удивление девочки. — Он устал и, наверное, озяб.
— Он спит у тебя на животике?
— Это его любимое место. Там тепло, а стук сердца напоминает ему о маме.
Девочка снова погрузилась в молчание, что-то обдумывая. Наконец она вздохнула, приняв какое-то решение.
— Хочешь знать, как меня зовут?
— Конечно, если ты скажешь мне. — Бетти улыбнулась. — Меня зовут Бетани. Или Бетти.
Девочка кивнула с явным одобрением.
— Бетти — красивое имя. Не такое красивое, как Лепесток, но… мне нравится. Меня зовут Кати, но… мамочка иногда зовет меня Колокольчик.
— Рада познакомиться с тобой, Колокольчик.
Возможно, другому ребенку Бетти пожала бы по-взрослому руку — но с Кати подобного допустить не могла. Ребенок, похоже, все время настороже — малейшее движение спугнет ее.
— Тебе нравится мой передничек? — спросила девочка.
Передник был хорошенький, но очень изношен и маловат. Сейчас, однако, не до честных оценок — речь идет о детской гордости.
— Очень нравится. — Бетти улыбнулась. — Это твой любимый?
— Его подарила мамочка. Она сама шила его на швейной машинке, а я смотрела. — Девочка закрыла глаза, потом снова открыла, словно набравшись смелости. — Если опоссум лежит у тебя на животике и вспоминает свою мамочку, может… может, и я могу?
Бетти заморгала.
— Может быть, — осторожно проговорила она. — Ты хочешь вспомнить свою мамочку?
— Да. — Девочка села рядом с Бетти, потом, набравшись смелости, прижалась к ней своим маленьким телом. Какое-то время она смотрела сквозь пестрый узор листьев над ними, затем снова заговорила дрожащим от напряжения голоском. — Сейчас я почему-то не могу ее вспомнить как следует. Раньше могла, а сейчас… будто туман.
Сердце Бетти сжалось. Что случилось с этой малышкой? Но всякие вопросы сейчас не важны. Важна лишь эта отчаянная мольба о помощи.
Руки ее ласково легли на детские плечи. Малышка вся сжалась — потом всем тельцем припала к Бетти, уткнувшись лицом в сумочку с опоссумом.
— Сейчас здесь два сердца, — говорила Бетти, поглаживая мягкие косички. — Мое и Лепестка. Слушай и чувствуй… и ты вспомнишь, как твоя мама вот так же обнимала тебя. Я знаю, все хорошие мамы так делают, а твоя мамочка была самой лучшей и любила своего Колокольчика.
— Ты так думаешь?
— Да, — говорила Бетти. — И она сшила тебе передничек. Вот что мамочка сделала для своей любимой девочки. А сейчас молчи и слушай.
И очень долго не раздавалось ни звука.
— Кати!
Три сердца встрепенулись в унисон, когда громкий мужской голос эхом разнесся по саду. Еще его отголоски не стихли, а Кати была уже на ногах.
И не успела Бетти шевельнуться, как девочки след простыл.
Бетти приподнялась. На веранде стоял Келл Халлам и звал Кати. Бетти наблюдала, как девочка мчится к нему — но, оказавшись рядом, быстро обогнула его и скрылась за дверью.
Дверь захлопнулась, а Келл Халлам все стоял и смотрел ей вслед.
Что происходит? Что у них за странные отношения?
Между тем Халлам медленно повернулся и посмотрел в том направлении, откуда прибежала Кати, — и увидел Бетти.
Собаки увидели Бетти почти в то же время. Они появились из дома вместе с хозяином и сидели у его ног на веранде. Сейчас они заметили интересную незнакомку на своей территории и поскакали вниз по каменным ступеням и по лужайке, чтобы приветствовать ее. Бетти, прижав руку к сумочке на груди, стояла неподвижно.
Какое-то мгновение Келл Халлам колебался, словно размышляя, не последовать ли за Кати, потом пошел за собаками.
А собаки уже возбужденно носились вокруг нее, и Бетти знала, что виной тому запах опоссума. Собаки, конечно, унюхали зверька и знали, где он — у Бетти на груди.
— Рядом!
Голос Келла прозвучал грозным приказом. Собаки оглянулись, чтобы проверить, серьезно ли он говорит, и, нехотя вернувшись, затрусили у его ног. Келл Халлам пошел по траве к Бетти, колли и келпи — следом за ним.
— Какого черта?..
И по поведению собак, и по тому, как Бетти прижимала руки к груди, было ясно, что у нее есть что-то, что очень интересует собак. Халлам пристально сощурился, и Бетти непроизвольно выставила вперед локоть.
— Что у тебя там?
Бетти переминалась с ноги на ногу. Она чувствовала себя маленькой перед лицом этого большого и сильного мужчины, маленькой и слабой. Пальцы ее босых ног цеплялись за траву, словно она пыталась обрести силу от связи с землей. Но чувствовала себя все более неуверенно. Жаль, что на ней нет сапог — желательно, со шпорами — и кожаной куртки с черепом и костями на спине, а также внушительного роста.
— Покажите, что вы прячете, — потребовал Келл, и Бетти вся сжалась. Ее глаза встретились с его, суровыми, непоколебимыми.
— Вы сказали, что не будете иметь дела со мной в течение двух недель, — выдавила она.
— Не буду. Но все равно покажите, что там прячете.
— Нет.
— Тогда я попрошу собак…
— Вы настоящая пиявка! — Бетти отступила назад, с ее лица сошел румянец. — Как думаете, что я прячу? Пистолет? Будь у меня пистолет, меня уже не было бы здесь. У вас вся власть, и вы знаете это. Как вы смеете угрожать мне? Пугать меня? Как посмели похитить меня? — Она едва не задохнулась. — Вы можете писать любые письма, но как будете объясняться, когда я вернусь и пойду в полицию? — Тут ее лицо побледнело еще больше. — Если… о, Боже… если вы отпустите меня…
Эта мысль молнией пронзила ее. Хеллам смог спокойно запутать следы и заставить всех думать, что она сбежала по собственной воле; но если отпустит ее, то ему придется отвечать перед судом. Он преступник. Похититель людей. Человек, которого, похоже, боится даже собственная дочь…
— Бетти, я говорил вам. Я вас не обижу…
Келл Халлам видел ужас Бетти — и понял, о чем она думала. Он протянул к ней руку, но Бетти дернулась как от огня.
— Откуда мне знать? — прошептала она. — Как я могу поверить, что вы говорите правду? Я не знаю.
— Просто поверьте, и все.
— О, да-а, — протянула Бетти. — Лайл тоже мне говорил, что никому не будет дела, если он наследует деньги Оливера Бромли. Вы мне говорили, что вы фотограф. Оба оказались… Как я могу доверять вам? Вы всего лишь преступник, Келл Халлам. А Кати… Почему даже ваша собственная дочь боится вас? Что вы сделали с ее матерью?
Последовало гробовое молчание.
Даже собаки, похоже, затаили дыхание.
Бетти затрепетала, и лицо ее стало белым как мел, когда она увидела, какие чувства отразились на лице Келла Халлама. Сначала гнев. Потом шок. Наконец недоверие.
— Что вы сказали о матери Кати? — произнес он наконец.
— Почему Кати так перепугана? — потребовала ответа Бетти. — И почему ей не разрешают встречаться с матерью?
— Как?.. — Голос Келла сорвался. Он глубоко и раздраженно вздохнул. — Откуда вы знаете о ее матери?
— Девочка сказала, что не может вспомнить ее, — ответила Бетти. — Она говорила мне, что…
— Она говорила вам? — Не было сомнений, какое из чувств взяло верх. Немыслимое изумление. Келл Халлам бросился к Бетти и до боли сжал ее плечи. Лицо потемнело от гнева. — Вы лжете. Послушайте, я не знаю, что у вас на уме…
— Зачем мне лгать?
Еле слышный протест Бетти достиг цели. Какое-то время Келл Халлам вглядывался ей в лицо — при этом ее хрупкое тело буквально висело в его руках, — потом наконец босые ноги Бетти снова коснулись земли. Бетти сердито фыркнула.
— Кати немая, — холодно сказал он. — Она не говорит. Я знаю, что ты лжешь, но не знаю, в какую игру играешь. И что, черт возьми, ты прячешь под майкой?
Бетти потребовалась почти минута, чтобы набраться смелости и ответить ему, — страх лишил ее дара речи. Зато теперь на смену пришла растерянность.
Она посмотрела в лицо Келла Халлама и не увидела там больше угрозы. Его гнев тоже сменился растерянностью.
— Там опоссум, — пролепетала она и заметила, что его растерянность увеличилась.
— Опоссум, — повторил Келл Халлам и тряхнул головой, словно пытаясь разогнать туман. — Опо…
— Зверек с цепким хвостиком, — подтвердила Бетти. Ее голос окреп. — Забота об осиротевших диких животных — моя работа. Этим я занимаюсь постоянно.
— Ваша работа… — Келл отпустил ее плечи и отступил на шаг, разглядывая ее с таким изумлением, будто у нее выросло две головы. — Какая работа?
— Которой я зарабатываю на жизнь, — терпеливо объяснила Бетти. — Я ухаживаю за дикими животными. Моя работа — подбирать раненых и осиротевших зверей и заботиться о них, пока они не смогут жить на воле.
— Я вам не верю.
— Я не прошу верить мне, — равнодушно сказала Бетти и пожала плечами. — Но это правда. Потому-то вы должны отпустить меня.
— Я не собираюсь отпускать вас.
— Тогда на вашей совести будет двадцать жизней, — проговорила Бетти. — Одна девушка присматривает за моими животными до понедельника. В понедельник, если я не вернусь, они начнут умирать от голода. Вы должны отпустить меня — или позволить мне позвонить кому-нибудь, чтобы кто-то приехал и присмотрел за ними. Это нужно сделать обязательно.