Юрий Михайлович АгеевГемма
Прекрасна мысль, отстоенная жизнью…
Прекрасна мысль, отстоенная жизнью.
Нас тяготит незнание причин:
Где правда, где тупик — не различим,
Робеем перед безднами и высью.
И вдруг движенье мысли мудреца
Нам открывает замыслы Творца,
И бесконечность обретает меру,
А знание освобождает веру.
Прочти Элладу всю, от Гесиода
До Демокрита, и опять начни.
Пусть протекут твои Труды и Дни
Под знаком философии свободы.
Ты тот, кого избрали на Олимп,
Достойного — достойные к беседе.
Вино веков таит, как привкус меди,
Печаль, молитву и предсмертный хрип.
Не впитывая яда, полни память
Надеждами, стремись открыть миры,
Которые укрыты до поры
В незнании и норовят истаять.
Афина и Афродита
Олимпийские высоты
древнегреческих богов
Укрываются в тумане
недоступных облаков…
Есть одна богиня там, —
Не в обиду всем другим, —
Спутница моим мечтам,
Снам и помыслам благим.
Жизнь пройдя до половины,
Я не стал бы, как Парис,
Обделять мою Афину,
Бросил яблоко б ей в высь.
Как прилежный ученик,
Я иду её путём.
К тайнам знания приник,
Подчиняясь ей во всём.
Там, где обитают боги, —
Облака таят судьбу.
Не торю наверх дороги,
Но надеюсь на тропу.
Но в плену земного круга,
Властью знаний овладев,
Богом данную подругу
Я не встретил среди дев.
Хоть душа любви открыта,
Если дружат — не любя.
Но не мсти мне, Афродита,
Не отверг я и тебя.
Как мне нежность разделить,
Страсть ночей и негу снов?
Две богини — две любви,
Только яблоко одно.
Крит
Брошенный в синь Средиземного моря,
Схваченный пеной, на волю ветров
Отданный, в кущах олив у предгорий
Остров — божественный дар из даров.
Где-то в глубины ушла Атлантида,
Тихо Эол о былом говорит,
Мрамор крошится и тень аониды
Не потревожит расколотых плит.
Крит! Ты ещё не на дне океана
И не осколками амфор живешь!
Ты всколыхнёшь ещё дальние страны,
Страстью по мифам и тайнам придешь.
Пасифая
Растленье не имеет края,
Когда за этот край шагнёшь.
Изнеженную Пасифаю
Ты, страсть, вконец с ума сведёшь.
Царить и ничего не делать, —
Не слишком ль ноша тяжела?
Перелистав мужскую челядь,
Она себя лишь разожгла.
Утратив стыд, она посмела
Пройти блудницей сквозь века,
Разгорячённым страстью телом
Насаживаясь на быка.
И год за годом неуклонно
Метался сладострастный крик,
И ширилась тропа к загону,
Где отдыхал несчастный бык.
Жизнь прекрасна, успокоясь…
Жизнь
Прекрасна, успокоясь.
Полюбись
Дафнису Хлоя.
Потянись
Рука в объятье —
Знает жизнь,
Что люди — братья.
Так хочу,
Чтобы любили,
В море чувств
Себя забыли.
Чтоб судьба
Жила в покое,
Как
Прикосновенье Хлои.
Похищение Европы
Одна лишь любовь не снижалась в цене,
Когда было нечего ставить, —
То дождь золотой, то виденье во сне
Прельщало влюбленных красавиц.
Но если не купишь и не поразишь
Обличием воображенья, —
Не стоят полушки ни Рим, ни Париж,
И тяжек путь от сотворенья.
Чем сломишь упрямство девчонки земной,
Влюбленной в свое отраженье?
Но может случится ли казус такой,
Чтоб бог потерпел пораженье?!
Какая случится от силы беда,
Коль мечешься, страсть не насытив? —
И розу срывают тайком иногда,
Из сада чужого похитив…
Красавицы грезили Зевсом во сне,
Мужей подходящих прохлопав,
А бык уплывал, унося на спине
Ту, что называлась Европой.
Одиссея
Чей парус взвился над волной?
Хитрюга Одиссей
Сегодня кинул дом родной,
Супругу и детей.
Махнул рукой жене с борта, —
Приеду, как же, жди…
И вдаль на долгие года
И длинные пути.
А вслед ему, молясь богам
За мужа-остолопа,
Смотрела как он убегал
Супруга Пенелопа.
А волны ненавидят борт
Любого корабля,
И скоро станет мифом порт,
И вообще Земля.
Валы, как бешеные псы,
Взревут: «Мы всё сметем!»,
Потащит ветер, сукин сын,
Неведомым путем.
А где-то там, богам молясь
За мужа-остолопа,
Пускала голубей на связь
Бедняжка Пенелопа.
А вот и Троя. Там уже
Не нужен Одиссей.
Он обойдён был в дележе
И изгнан, как плебей.
Его, за хитрости кляня,
Загнали на корабль.
— Бери троянского коня
И дуй на все ветра!
А вдалеке, богам молясь
За мужа-остолопа,
Почтовых голубей на связь
Пускала Пенелопа.
А на Олимпе в пору ту,
В отделе адресов
Губила жизнь и красоту
Гражданка Каллипсо.
Решив, что Одиссей — мечта
Для женщины земной,
Она сказала: — Ерунда,
Он завтра будет мой!
А чтобы не было проблем,
То на пути возврата
Каллипсо возвела гарем
И остров для разврата.
Вот и бродяга Одиссей
С оравою воров.
Он зол, как тысяча чертей, —
Ему не до пиров.
Но вин потоки полились,
Жаркого слышен шум.
Друзья до свинства напились
И потеряли ум.
А где-то там, богам молясь
За мужа-остолопа,
Напрасно голубей на связь
Пускала Пенелопа!
Семь лет, как день, ушли во тьму,
Но есть всему предел:
Она наскучила ему
И он ей надоел.
Что я забыл здесь, не пойму? —
Сказал он раз, вспылив.
Она ответила ему:
— Катись, покамест жив!
Вот остров тает за бортом,
Друзья пришли в себя,
А впереди родимый дом,
Где, может, ждут тебя…
Хоть соль проела паруса,
Пресны матросам дни,
Вверх-вниз летят, как на весах,
На все моря одни.
Уж в бочке сыр утратил сорт,
Испортилась вода.
Вдруг снова остров, что за черт? —
Виднеются стада.
Болит от голода живот,
А там — барашки с ферм.
Но кто бы знал, что там живет
Приятель Полифем?
Ну только мяса нажрались,
Циклоп матроса — хап!
Когда бы не попутный бриз,
Не вырвались б из лап.
Казалось, свыше решено
Проплавать путь земной,
Сирены звали их на дно,
Бил с неба град стальной.
Вот с мачты крикнули: «Земля!»,
Вот киль рассек песок.
Итака! Днище корабля
Легло бортом на бок.
И некуда теперь спешить,
И виден дом с холма.
Теперь бы только жить да жить,
И не сходить с ума.
Шагает к дому Одиссей,
Отвыкший от семьи,
Чтоб у жены спросить своей:
— Где голуби твои?
Одиссей
Ждущим суждено мгновенье встречи,
Только возвращаются не все.
Беспечален, но и не беспечен,
К берегу причалил Одиссей.
За его спиной осталось море,
Острова и даже край Земли,
Облака надежд и бездны горя,
Сто путей и скука на мели.
Он идет, хрустя прибрежной галькой,
Просолённый, обгорелый бог,
А в дому поскрипывает прялкой
Та, к которой не прийти не смог.
Монолог спартанского царя Леонида
О, Аттика! Акрополь, зной, Афины.
Оливков мне не есть у Фермопил.
Сын Дария ведет через теснину
Свои войска и толпы скрыла пыль.
Мне не спасти ни Греции, ни жизни,
Хоть на закланье триста душ и тел.
Но только триста! И в моей отчизне
Их будет горько видеть на щите.
Где упаду — история не скажет.
Мечи с землей смешают кровь и плоть,
И семена растений кровью свяжет,
Чтобы теченье Леты побороть.
Проходит зной и угасает пыл.