Гемма — страница 1 из 3

Юрий Михайлович АгеевГемма

Прекрасна мысль, отстоенная жизнью…

Прекрасна мысль, отстоенная жизнью.

Нас тяготит незнание причин:

Где правда, где тупик — не различим,

Робеем перед безднами и высью.

И вдруг движенье мысли мудреца

Нам открывает замыслы Творца,

И бесконечность обретает меру,

А знание освобождает веру.

Прочти Элладу всю, от Гесиода

До Демокрита, и опять начни.

Пусть протекут твои Труды и Дни

Под знаком философии свободы.

Ты тот, кого избрали на Олимп,

Достойного — достойные к беседе.

Вино веков таит, как привкус меди,

Печаль, молитву и предсмертный хрип.

Не впитывая яда, полни память

Надеждами, стремись открыть миры,

Которые укрыты до поры

В незнании и норовят истаять.

1990

Афина и Афродита

Олимпийские высоты

  древнегреческих богов

Укрываются в тумане

  недоступных облаков…

Есть одна богиня там, —

Не в обиду всем другим, —

Спутница моим мечтам,

Снам и помыслам благим.

Жизнь пройдя до половины,

Я не стал бы, как Парис,

Обделять мою Афину,

Бросил яблоко б ей в высь.

Как прилежный ученик,

Я иду её путём.

К тайнам знания приник,

Подчиняясь ей во всём.

Там, где обитают боги, —

Облака таят судьбу.

Не торю наверх дороги,

Но надеюсь на тропу.

Но в плену земного круга,

Властью знаний овладев,

Богом данную подругу

Я не встретил среди дев.

Хоть душа любви открыта,

Если дружат — не любя.

Но не мсти мне, Афродита,

Не отверг я и тебя.

Как мне нежность разделить,

Страсть ночей и негу снов?

Две богини — две любви,

Только яблоко одно.

1985

Крит

Брошенный в синь Средиземного моря,

Схваченный пеной, на волю ветров

Отданный, в кущах олив у предгорий

Остров — божественный дар из даров.

Где-то в глубины ушла Атлантида,

Тихо Эол о былом говорит,

Мрамор крошится и тень аониды

Не потревожит расколотых плит.

Крит! Ты ещё не на дне океана

И не осколками амфор живешь!

Ты всколыхнёшь ещё дальние страны,

Страстью по мифам и тайнам придешь.

Пасифая

Растленье не имеет края,

Когда за этот край шагнёшь.

Изнеженную Пасифаю

Ты, страсть, вконец с ума сведёшь.

Царить и ничего не делать, —

Не слишком ль ноша тяжела?

Перелистав мужскую челядь,

Она себя лишь разожгла.

Утратив стыд, она посмела

Пройти блудницей сквозь века,

Разгорячённым страстью телом

Насаживаясь на быка.

И год за годом неуклонно

Метался сладострастный крик,

И ширилась тропа к загону,

Где отдыхал несчастный бык.

Жизнь прекрасна, успокоясь…

Жизнь

Прекрасна, успокоясь.

Полюбись

Дафнису Хлоя.

Потянись

Рука в объятье —

Знает жизнь,

Что люди — братья.

Так хочу,

Чтобы любили,

В море чувств

Себя забыли.

Чтоб судьба

Жила в покое,

Как

Прикосновенье Хлои.

Похищение Европы

Одна лишь любовь не снижалась в цене,

Когда было нечего ставить, —

То дождь золотой, то виденье во сне

Прельщало влюбленных красавиц.

Но если не купишь и не поразишь

Обличием воображенья, —

Не стоят полушки ни Рим, ни Париж,

И тяжек путь от сотворенья.

Чем сломишь упрямство девчонки земной,

Влюбленной в свое отраженье?

Но может случится ли казус такой,

Чтоб бог потерпел пораженье?!

Какая случится от силы беда,

Коль мечешься, страсть не насытив? —

И розу срывают тайком иногда,

Из сада чужого похитив…

Красавицы грезили Зевсом во сне,

Мужей подходящих прохлопав,

А бык уплывал, унося на спине

Ту, что называлась Европой.

2000 г.

Одиссея

Чей парус взвился над волной?

Хитрюга Одиссей

Сегодня кинул дом родной,

Супругу и детей.

Махнул рукой жене с борта, —

Приеду, как же, жди…

И вдаль на долгие года

И длинные пути.

А вслед ему, молясь богам

За мужа-остолопа,

Смотрела как он убегал

Супруга Пенелопа.

А волны ненавидят борт

Любого корабля,

И скоро станет мифом порт,

И вообще Земля.

Валы, как бешеные псы,

Взревут: «Мы всё сметем!»,

Потащит ветер, сукин сын,

Неведомым путем.

А где-то там, богам молясь

За мужа-остолопа,

Пускала голубей на связь

Бедняжка Пенелопа.

А вот и Троя. Там уже

Не нужен Одиссей.

Он обойдён был в дележе

И изгнан, как плебей.

Его, за хитрости кляня,

Загнали на корабль.

— Бери троянского коня

И дуй на все ветра!

А вдалеке, богам молясь

За мужа-остолопа,

Почтовых голубей на связь

Пускала Пенелопа.

А на Олимпе в пору ту,

В отделе адресов

Губила жизнь и красоту

Гражданка Каллипсо.

Решив, что Одиссей — мечта

Для женщины земной,

Она сказала: — Ерунда,

Он завтра будет мой!

А чтобы не было проблем,

То на пути возврата

Каллипсо возвела гарем

И остров для разврата.

Вот и бродяга Одиссей

С оравою воров.

Он зол, как тысяча чертей, —

Ему не до пиров.

Но вин потоки полились,

Жаркого слышен шум.

Друзья до свинства напились

И потеряли ум.

А где-то там, богам молясь

За мужа-остолопа,

Напрасно голубей на связь

Пускала Пенелопа!

Семь лет, как день, ушли во тьму,

Но есть всему предел:

Она наскучила ему

И он ей надоел.

Что я забыл здесь, не пойму? —

Сказал он раз, вспылив.

Она ответила ему:

— Катись, покамест жив!

Вот остров тает за бортом,

Друзья пришли в себя,

А впереди родимый дом,

Где, может, ждут тебя…

Хоть соль проела паруса,

Пресны матросам дни,

Вверх-вниз летят, как на весах,

На все моря одни.

Уж в бочке сыр утратил сорт,

Испортилась вода.

Вдруг снова остров, что за черт? —

Виднеются стада.

Болит от голода живот,

А там — барашки с ферм.

Но кто бы знал, что там живет

Приятель Полифем?

Ну только мяса нажрались,

Циклоп матроса — хап!

Когда бы не попутный бриз,

Не вырвались б из лап.

Казалось, свыше решено

Проплавать путь земной,

Сирены звали их на дно,

Бил с неба град стальной.

Вот с мачты крикнули: «Земля!»,

Вот киль рассек песок.

Итака! Днище корабля

Легло бортом на бок.

И некуда теперь спешить,

И виден дом с холма.

Теперь бы только жить да жить,

И не сходить с ума.

Шагает к дому Одиссей,

Отвыкший от семьи,

Чтоб у жены спросить своей:

— Где голуби твои?

1986

Одиссей

Ждущим суждено мгновенье встречи,

Только возвращаются не все.

Беспечален, но и не беспечен,

К берегу причалил Одиссей.

За его спиной осталось море,

Острова и даже край Земли,

Облака надежд и бездны горя,

Сто путей и скука на мели.

Он идет, хрустя прибрежной галькой,

Просолённый, обгорелый бог,

А в дому поскрипывает прялкой

Та, к которой не прийти не смог.

Монолог спартанского царя Леонида

О, Аттика! Акрополь, зной, Афины.

Оливков мне не есть у Фермопил.

Сын Дария ведет через теснину

Свои войска и толпы скрыла пыль.

Мне не спасти ни Греции, ни жизни,

Хоть на закланье триста душ и тел.

Но только триста! И в моей отчизне

Их будет горько видеть на щите.

Где упаду — история не скажет.

Мечи с землей смешают кровь и плоть,

И семена растений кровью свяжет,

Чтобы теченье Леты побороть.

Проходит зной и угасает пыл.