Обидно погибать у Фермопил!..
История философии
Гераклит Эфесский или Темный
Перебрал однажды на пиру.
— Всё, — сказал, — ребяты, в нас условно.
Вот допьюсь до чертиков — помру.
Всё течет, а, значит — изменяется.
С этого моменту я не пью.
Сквозь туман, в котором всё качается,
Вижу философию свою.
В трезвый ум мечты приходят мрачные:
— Ну и жизнь, гори она огнем!
Позже это место, как удачное,
Каждый обыграл в труде своем.
Школу основал, мечту вынашивал
Греков убедить, что мир богов,
Вообщем-то, совсем не лучше нашего,
Если есть он в кущах облаков.
Всё осуждено и поздно каяться,
В стороне пирушки и бардак.
Всё течет, а, значит, изменяется,
Только изменяется не так…
Платон и Сократ
Насмешлив шёл Платон, Сократ к нему с укором:
— Шагай сюда, шнурок, не обходи ребят.
Чего смеешься ты над нашим разговором,
А можешь ты познать хоть самого себя?
— Платошка, ты не прав! — сказал ему Сократ. —
Сходи, купи вина для всех честных собратьев.
И коль не вразумлю, Последний буду гад.
Айда в ученики, вникать в мои понятья!
Три амфоры вина с утра идут по кругу.
Сократ красноречив — что амфоры ему?
Кто — пишет на стене, кто — щупает подругу,
Кто — силится понять: где он и что к чему?
— Ах ты, гимнософист! Чего заходишь с краю?
Сиди и слушай, гад, что понял я давно:
Я знаю лишь, что я сам ничего не знаю,
Но ум моих друзей таит в себе зерно.
Афинские отцы прослышали про это:
— Чего-то тут не так, дружки не из простых!
И вот уже ведут компанию к ответу.
— Кто подбивал?
— Сократ.
— Зачинщика в Кресты!
Вник в истину Сократ: «Решили сжить со свету!»
— Платоша, не горюй. Живи, как я сказал.
Потомкам и друзьям всё отпиши про это,
Я ж, так и быть, допью последний свой фиал.
О том, как Платон ездил в гости
Однажды в юности Платон
Был поражен идеей:
«Ещё не пробовал никто
Учить, как я умею.
Добру я научу людей,
Вложу в их души жалость…», —
Но на пути его идей
Сицилия попалась.
В разгар разврата погружён,
Там Дионисий правил, —
Бесчестя девушек и жён,
Он мудрость в грош не ставил.
— Ты кто, подлец или шпион?
Продайте его в рабство!
И вот Платон теряет сон,
И веру в государство.
Прошло достаточно годов,
Чтоб прошлое забылось.
Друг пишет снова: «Будь здоров!
Вакансия открылась!
Дал Дионисий дуба вдруг,
У власти — мой приятель.
И если ты, Платон, мне друг,
То жду в свои объятья».
И вновь Платон теряет сон,
И закрывает школу,
И мчится к другу прямиком,
А друг уже закован.
Тиран с оравой мудрецов
Глядит на чужеземца.
— Ах, как же, слышал кто таков! —
Тираны не без сердца.
— Ты будешь жить в моём дворце,
Хвалить мои законы.
Всегда с улыбкой на лице
Стоять под сенью трона.
И тут Платон теряет сон,
Не принимает взяток,
И всем становится смешон,
И в положеньи — шаток.
— Да, я беру всех на испуг,
Пусть прав ты, ну и что же? —
Сказал тиран ему. — Ты друг,
Но истина дороже.
И чтоб она с меня венец
Не скинула, и царство
Не уплыло из рук, мудрец,
Катись из государства!
И вновь Платон теряет сон,
Терзается и злится.
— Ах, будь неладен друг Дион,
А с ним и сицилийцы!..
Поэт
За долгие тысячи лет,
До нашего тысячелетья,
Жил в Греции некий поэт,
Взыскующий правды на свете.
Он к истине шел, торопясь
Найти подходящую форму,
И песня струею лилась,
Размеру и рифме покорна.
Весь мир отражался в стихах
И грезились звездные дали,
Стихали деревья в лесах,
И звери напеву внимали.
Хвалили его в городах,
В провинциях локти кусали,
Вещали: «Пребудет в веках!»,
Да слов его не записали.
А мрамора — хоть завались,
И ноет Пракситель в бестемье,
Да вот для певца не нашлись
Ни добрые руки, ни время.
Отыскан с течением лет
Бюст лирика, — добрые вести! —
Но это другой был поэт,
Рифмач без души и без чести.
Его и ваяли за то,
Что был лишь тирану угоден,
А лирик — он парень простой, —
Навечно ничей и свободен.
Атлантида
Не хуля печальную планиду,
Ставя потихоньку паруса,
Покидали люди Атлантиду, —
Ей до погруженья — три часа.
Грохотал вулкан, землетрясенье
Колыхало остров до основ.
Надо же! Такое невезенье!
Все атланты потеряли кров…
Я живу себе в двадцатом веке,
Толстый том листаю не спеша.
Вот же жили люди, не калеки,
Перегаром в лифте не дыша!
Плыли открывать другие земли
Или мысль гранили, как Платон.
Человек по жизни, глух ли, нем ли,
Шел к мечте, отбросив лень и сон.
И какие бы кариатиды
Ни свисали с новых стен и крыш,
Помни о погибшей Атлантиде
И Земле, где ты сейчас стоишь!
Сулла
Как опостылел этот Рим!
Всё одинаково и тошно.
Незыблемы — на том стоим,
Но дальше жить так невозможно!
Тибр не направит воды вспять,
И не рассыплешь взглядом Форум.
Взгляни вокруг — потянет спать,
Уснёшь — а там одни повторы.
Меня пытает эта власть, —
Плебей счастливей, чем патриций,
И подбивает злая страсть
Плевать в пресыщенные лица.
Мартовские иды
1. Цезарь — Цицерону
Рим затаился, скрыв обиды,
И лесть утихла, как ни странно.
Мечта в сады Семирамиды
Ушла, оттачивая планы.
Свободно жить. Жена спокойна.
Сын задаёт уже вопросы.
Простил врагов и недостойных.
Что вы замыслили, философ?
Вчера, читая Геродота,
Я вспомнил вас и вашу клику.
Как там Помпея, кто же сотый
Её любовник? Он ей к лику?
2. Цицерон — Цезарю
Письмо получено, мой цезарь,
Или мой фюрер — как хотите.
Меня смущают антитезы:
«Свободный дух» и «власть в зените».
Своею дружескою дланью
Вы придавили непокорных.
Лесть — это весточка восстанья.
Мысль о восстаньи у придворных,
У ваших вышколенных теней?
Смешно. Напрасны страхи эти.
Раздайте неимущим денег
И хлеба — он надёжней плети.
С Помпеей я почти не вижусь.
Любовник — незнакомец некий.
Пишите чаще, не обижусь
На резкость, ибо в человеке
Всё интересно. Цицерон.
3. Предчувствие
Окна распахнуты в вечность.
В вечном городе ночь.
Цезарь постиг быстротечность,
Теперь ему не помочь.
Отослана Клеопатра,
В опалу попал Цицерон.
Никто не знает, что завтра
Ждёт диктаторский трон.
В знаменья уже не верят,
Над ними смеялся Брут:
«В жизни нет места мере,
А прорицатели врут.
Брось предаваться грусти,
Мы ведь ещё в живых!..»
«Бог беды не допустит», —
Кто-то сказал из своих.
Встретился прорицатель
Утром в тени колонн:
«Бойся друзей в Сенате —
Месяц дурных времён!»
Странное время года
В душу вливает грусть:
«Раньше была свобода,
Нынче уснуть боюсь».
4. Молитва Цезаря
Все странствия
и все бои
В прошедшем —
за грехи мои.
И жизнь,
отпущенную в путь,
Не воскресить
и не вернуть.
Я думал: слава —
это всё,
Что нам за труд
судьба несёт.
Но уплывут
за Стикс друзья,
Никто не вспомнит —
жил ли я.
Жена и сын
пройдут, как сон,
По зыбкой
лестнице времён…
Я знаю:
что-то здесь не так!
Не бездна ждёт меня, не мрак,
А что-то страшное из бед,
Что изведёт меня на нет.
Там, за чертой живёт ли Бог,
Или душа — бред лживых строк?
Мне сон — не сон и ночь — не ночь.