Леш Леонтий Вильгельмович.
Яркой по тем временам личностью был командир 8-го армейского корпуса Радко-Дмитриев – болгарин по национальности. Еще в молодые годы он примкнул к освободительному движению, которое вело борьбу за освобождение Болгарии от турецкого ига, а во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. был зачислен в состав русской армии. Это обстоятельство на всю последующую жизнь сделало его убежденным сторонником союза Болгарии с Россией.
После обретения Болгарией независимости Радко-Дмитриев закончил военное училище в Софии, а в 1884 году – Николаевскую академию Генерального штаба в Петербурге. Вернувшись в Болгарию, в 1885 году он участвовал в сербско-болгарской войне, а затем стал одним из участников государственного переворота, завершившегося свержением враждебно настроенного по отношению к России князя Александра. После этого Радко-Дмитриев по заданию русского Генерального штаба некоторое время состоял на дипломатической службе в Румынии, а затем, уже в качестве офицера русской армии, служил на Кавказе.
Командир 8-го армейского корпуса генерал Радко-Дмитриев.
В 1989 году подполковник Радко-Дмитриев вновь вернулся на родину. Там он служил в должностях начальника штаба дивизии, начальника оперативного отделения болгарского Генерального штаба, а с 1904 по 1912 год был начальником Генерального штаба болгарской армии. Во время очередной болгаро-турецкой войны в 1912 году Радко-Дмитриев командовал 3-й болгарской армией, а в 1913 году занимал пост помощника главнокомандующего всей действующей болгарской армией.
В это время на политической почве между правительствами Болгарии и России возникли серьезные разногласия, и генерал-лейтенант Радко-Дмитриев из-за своих прорусских настроений оказался неугодным на родине, правительство которой ориентировалось на союз с Германией и Австро-Венгрией. Осенью 1913 года в ранге болгарского посланника приехал в Петербург. В следующем году, едва узнав об объявлении Россией войны Германии и Австро-Венгрии, он принял русское подданство и был назначен командиром 8-го корпуса 8-й армии.
Таким образом, этот генерал обладал достаточно большим боевым опытом и опытом управления войсками. В то же время, не пройдя необходимых должностных ступеней в русской армии, он не был знаком ни с ее жизнью, ни с офицерским корпусом, в результате чего многие строевые генералы на него смотрели, как на инородное тело, по высочайшей воле оказавшееся в их среде.
Ближе познакомившись в командирами корпусов, Брусилов поставил каждому из них конкретные задачи по подготовке подчиненных им соединений и частей к началу боевых действий, после чего вместе с начальником штаба армии спланировал свои поездки в войска. Посещая части, он обязательно проводил их смотр и осуществлял опрос солдат. При этом вопросы задавались самые примитивные, не требовавшие глубоких знаний для ответа. Результаты этих опросов оставили у Брусилова неприятный осадок. Характеризуя общее состояние солдатской массы, прежде всего людей, призванных из резерва, он пишет: «Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову – как будто бы ни с того ни с сего. Сколько раз спрашивал… из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать – было совершенно неизвестно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя»[15].
Нужно понимать, что в книге, написанной уже после Октябрьской революции, Брусилов не мог положительно отзываться о царе. Но не вызывает сомнения тот факт, что солдат, призванный в армию из глухой российской деревни, плохо разбирался в международной политике и страдал из-за своей оторванности от дома, от своего крестьянского хозяйства. Но тогда не было принято, чтобы даже младший офицер, не то что генерал, копался в душе рядового солдата. И я уверен, что Брусилов не был исключением из этого правила.
Несколько недель понадобилось командующему и штабу 8-й армии на сколачивание своего штаба, уяснение обстановки, налаживание связи между подчиненными соединениями и частями и сосредоточение их в указанной полосе наступления. При этом нужно учитывать тот факт, что ни фронтовых, ни армейских штабов в мирное время в Вооруженных силах Российской империи не было, и после объявления мобилизации их приходилось создавать практически на голом месте.
При отсутствии фронтовых и армейских органов управления разведка противостоящей стороны велась из рук вон плохо. Брусилов пишет: «Сведения о противнике были у нас довольно скудны, и, правду говоря, наша разведка в общем была налажена мало удовлетворительно. Воздушная разведка вследствие недостатка и плохого качества самолетов была довольно слабая; тем не менее то, что мы знали, получалось главным образом через ее посредство. Агентов шпионажа у нас было мало; и те, которых мы наскоро набрали, были плохи. Кавалерийская разведка проникнуть глубоко не могла, так как пограничная река Збруч была сплошь и густо занята неприятельскими пехотными заставами. В общем, нам было известно, что пока против нас больших неприятельских сил не обнаружено; предполагалось, что неприятельские войска сосредоточиваются на Серете, по линии Тарнополь – Трембовля – Чортков, но в каком количестве и как расположены их силы, узнать не удалось»[16].
Схема 2. Наступление войск Юго-Западного фронта (4 июня – начало сентября 1914 г.).
Безусловно, в таких условиях о разработке штабами фронта и армии планов наступательной операции речи быть не могло. Войскам было приказано начать движение вперед в ранее указанных им направлениях с надеждой на то, что удастся упредить противника в развертывании сил у границы, а последующие события помогут прояснить сложившуюся обстановку. Все еще действовал девиз Наполеона столетней давности: «Главное – начать сражение, а там – да поможет нам Бог». Но с требованиями военного искусства этот девиз не имел ничего общего. Не только каждый командир армейского корпуса, но и каждый командир дивизии и даже бригады должны были действовать на свой страх и риск. Поэтому говорить о деятельности генерала А. А. Брусилова в начале Первой мировой войны как военачальника фактически не приходится. Тем не менее 8-я армия к концу июля 1914 года была сосредоточена на линии Печиски-Проскуров-Антоновцы-Ярмолинцы, имея впереди две кавалерийские дивизии, за которыми продолжали развертывание армейские корпуса.
Первые сражения
24 июля рано утром, еще за несколько часов до официального объявления войны, австро-венгерским командованием был отдан приказ пограничникам о подрыве единственного железнодорожного моста в районе пограничной станции Волочиск. Этот факт говорит о том, что масштабные наступательные действия на данном направлении в ближайшее время противником не предусматривались, но австрийцы опасались таких действий с русской стороны.
Правда, покорно сидеть и ждать этого удара австрийское командование также не собиралось. 26 июля разведывательные подразделения австро-венгерской конницы перешли через границу в районе Волочиска и заняли находившиеся на русской территории населенные пункты Охоговцы и Голохвасты. 27 июля к этим населенным пунктам подошли части 12-й кавалерийской дивизии, выдвигавшейся в авангарде 8-й армии, и по приказу генерала А. М. Каледина 12-й уланский полк с ходу атаковал противника. В скоротечном бою австрийские разведчики были частично перебиты, частично захвачены в плен. При этом с убитого венгерского офицера была снята сумка с документами, немедленно доставленная в штаб армии. Осмотр этих документов позволил Брусилову сделать вывод о том, что граница с венгерской стороны охраняется только подразделениями пограничной стражи (жандармы и ландштурмисты), при том, что в районе Тарнополя противник должных сил не имеет, а соединения XI вражеского корпуса все еще находятся в районе Львова.
28 августа кавалерия обеих сторон вошла в боевое соприкосновение по рубежу реки Збруч. Завязались бои местного значения между передовыми частями, выражавшиеся в перестрелках и редких сабельных стычках. При этом русская кавалерия постоянно натыкалась на густую цепь австрийских усиленных пехотой пограничных постов, «прорывать которую удавалось лишь в исключительных случаях».
Атака русской кавалерии.
Брусилов, регулярно получавший информацию о положении на границе, постоянно требовал от своей конницы более активных действий. В исполнение его приказа 2 августа части 2-й Сводной казачьей дивизии подошли к пограничному местечку Гусятину, овладели им, а затем продвинулись западнее этого места еще на 20–25 км. При этом противник нигде не был обнаружен. Однако командир дивизии, получив сведения о выдвижении значительных сил противника со стороны Каменец-Подольского, поспешил отвести свои части к Городку, где и перешел к обороне. В течение ночи на 4 августа находившийся в Городке пехотный батальон вырыл окопы на западной окраине этого местечка, а кавалерия расположилась на флангах.
4 августа днем 5-я Ганноверская кавалерийская дивизия противника начала наступление на Городок. Красочное описание этого боя дает Н. Н. Головин. В частности, он пишет: «В начале четвертого часа… со стороны леса показались развернутые австрийские конные части, идущие в атаку на Городок. В полном порядке, отчетливо вырисовываясь на фоне желтого поля синими мундирами и красными чикчирами (штанами. – Авт.), стройными разомкнутыми линиями, одна за другой, приближались венгерские гусары к нашим пехотным позициям, держа направление вдоль Гусятинской дороги. Приблизительно на глаз можно было определить, что шла в атаку конная часть силою около бригады.