нали на улицу. В течение 6 часов, пока длился обыск, они стояли на морозе. Многие женщины от напряжения падали в обморок.
Прикладами солдаты громили мебель и оборудование, уничтожали машины и документацию. На «Ланера аустраль» привели в негодность электропанели. Только на этом предприятии ущерб от разрушений был оценен в 15 млн. эскудо. Позднее подсчитали, что только для частичной нормализации работы предприятия необходимо от 6 до 8 месяцев.
Но это было еще не самое страшное. Бесконтрольная солдатня, вначале действуя штыками, открыла пальбу из автоматов по безоружным. Именно тогда погибли двое рабочих.
Руководил операцией генерал Мануэль Торрес де ла Крус. Он руководил действиями солдат с двухмоторного самолета военновоздушных сил, кружившего над районом. Оружия не нашли.
На следующий день Единый профсоюзный центр в Магальянесе опубликовал заявление с требованием отставки генерала Торреса и отмены закона о контроле над оружием, «произвольное использование которого означало защиту фашистов и подавление рабочего движения».
Социалистическая партия также заявила протест в связи с событиями в Пунта-Аренасе. Депутат Марио Палестро назвал генерала Торреса сатрапом и шизофреником, которому всюду видится оружие. Тотчас военные выступили с опровержением. В заявлении от имени военно-воздушных сил они утверждали, что факты были преувеличены в целях дискредитации и ослабления вооруженных сил. Но наличие двух трупов опровергнуть они не смогли.
В конце концов Народное правительство, из-за явного расхождения между военными, с одной стороны, и представителями политического аппарата – с другой, предложило генералам Херману Стуардо и Агустину Родригесу Пульгаре из военно-воздушных сил подать в отставку.
За две недели до событий в Пунта-Аренасе, 26 июля, сотрудники посольства Кубы в узком кругу, куда были приглашены только проживающие в Чили кубинцы, отмечали двадцатую годовщину штурма Монкады.
Близился полдень, когда позвонили из «Ла Монеды» и сообщили, что президент Альенде намерен приехать в дипломатическое представительство, чтобы присутствовать на этом неофициальном приеме, посвященном кубинскому национальному празднику. По прибытии в посольство президент выступил с речью, в которой изложил историю становления своего отношения к Кубинской революции.
В 1959 году, сказал президент, ему было предложено ближе познакомиться с освободительным движением, возникшим в горах Сьерра-Маэстры. Он прибыл на Кубу. На улицах Гаваны его удивило музыкальное карнавальное шествие, руководимое муниципалитетом города Майами и сопровождаемое мотоциклистами. Это ему не понравилось, потому что не соответствовало его представлению о происходивших на Кубе событиях. Он подумал, что это еще один фарс из многих, и решил возвратиться в Чили.
Но на следующий день он встретил своего старого друга Карлоса Рафаэля Родригеса и сообщил ему о своем отрицательном впечатлении. Карлос Рафаэль заметил на это, что в этой поспешной и поверхностной оценке Альенде ошибается, и повез его на встречу с майором Эрнесто Че Геварой в крепость «Ла Кабанья». Разговор произвел на президента глубокое впечатление. Че познакомил его с майором Раулем Кастро, а тот в свою очередь организовал ему встречу с Фиделем. С тех пор Альенде стал почитателем Кубинской революции и верным другом ее руководителей. Так заключил президент свою речь.
На официальный прием в посольство президент прибыл вечером в сопровождении своего адъютанта майора Артуро Арайа. После полуночи Альенде отбыл, а Арайа отправился домой на улицу Фиделя Отейсы.
В час 30 минут ночи недалеко от дома Арайа раздался взрыв бомбы. Крики, шум и быстрый топот вынудили майора Арайа выйти с автоматом на балкон. По нему открыли огонь. Он успел выстрелить, прежде чем пули из темноты сразили его. Спустя некоторое время он скончался от сильного кровотечения.
Эта провокация нанесла удар по правительству Альенде и положила начало новой озлобленной кампании против Кубы и ее дипломатического представительства в Чили.
Не прошло и суток после этого, как был разыгран спектакль, похожий на случай с Ли Харви Освальдом во время убийства Джона Кеннеди: сначала нашли козла отпущения, на которого можно свалить всю ответственность, чтобы затем его ликвидировать.
В данном случае эту роль предстояло сыграть Хосе Рикельме Баскуньяне, которого в состоянии опьянения арестовали карабинеры. Следователь, капитан корпуса карабинеров Херман Эскивель, применив пытки, добился от Рикельме признания, что он якобы за 12 тыс. эскудо согласился совершить покушение, что об этом с ним говорил охранник президента Альенде и 3 кубинца, и что план заключался в похищении майора Арайа с целью помешать переговорам правительства с оппозицией.
Одновременно Высший совет национальной безопасности распорядился провести обыск самолета кубинской авиакомпании «Кубана де авиасион», который готовился к вылету в Гавану. При этом ссылались на будто бы имеющиеся сведения, что на нем попытаются вылететь трое убийц Арайа.
На следующий день радиостанции «Агрикультура» и «Минериа» передали ложную информацию, в которой содержались намеки на отношение кубинского дипломатического представительства к покушению. В ответ на это посол Гарсия Инчаустеги сделал заявление, где подчеркивал, что обвинения против его представительства являются диверсией, имеющей целью прикрыть истинных участников покушения. Это заявление послужило предлогом для парламентариев от Национальной партии, которые потребовали от правительства объявить кубинского дипломата персоной нон грата и выслать его из страны.
Однако повторный допрос Рикельме в следственной комиссии показал, что его к «признанию» вынудили силой. В последущие дни обстановка заговора прояснилась.
Подлинным убийцей оказался Гильермо Клавери, принадлежавший к террористической группе националистов, тесно связанных с «Патриа и Либертад» и Национальной партией. Вместе с группой, также арестованной, Клавери наметил вечером в день Кубинского праздника провести операцию. Они подложили бомбу в грузовик, стоявший на улице Карлоса Антунеса, и бегом направились к близлежащей улице Фиделя Отейса. Шум заставил майора Арайа выйти на балкон, и Клавери выстрелил в него из автомата системы «батан». Затем они скрылись.
До выяснения всех обстоятельств преступления правая пресса много писала о кубинских дипломатах, якобы замешанных в деле. В частности, ссылались на то, что майор Арайа в посольстве во время приема поспорил с группой кубинцев, которые оскорбительно отзывались о чилийских вооруженных силах, и что Арайа покинул посольство, возмущенный оскорблением. Кубинцы же в отместку убили его.
Приезд кубинской правительственной делегации в составе заместителя премьер-министра Карлоса Рафаэля Родригеса и заместителя министра внутренних дел Мануэля Пиньейро послужил поводом для новых провокаций. Заголовки обвиняли: «Кубинское вмешательство в чилийские дела», «Обвиняют депутаты ХДП и НП», «Шефкубинской секретной полиции в Чили», «Сенат ознакомлен с вмешательством Кубы».
После встречи с президентом Альенде заместитель премьерминистра Кубы категорически отверг клевету на дипломатическое представительство Кубы и инсинуации в отношении его миссии в Чили и связей между двумя странами. Этого оказалось достаточно для парламента, чтобы потребовать выдворения из страны кубинского руководителя.
Муниципалитет Провиденсии – района, где было расположено посольство Кубы, – собрал своих депутатов и принял решение о выселении посольства из данного района. В подтверждение своего смехотворного решения власти муниципалитета попытались помешать въезду в посольство, перегородив машинами-мусоросборщиками близлежащие улицы.
Но не все провокации были столь провинциальны и безобидны. Одновременно с кампанией в печати в резиденциях кубинских дипломатов и в помещениях торговых представительств посольства произошли взрывы.
Тем временем экономическое положение страны продолжало ухудшаться. По данным корреспондента французской «Монд» Алэна Лабрюсса, стоимость жизни в июле возросла на 15,3 %. За семь первых месяцев 1973 года рост стоимости жизни составил 114,2 %, а за последний год и того больше –323,2 %.
Французский журналист считал, что причинами такого положения были: «…внешняя блокада, создание имущими классами целой сети внутреннего черного рынка и, как ни парадоксально это звучит, рост покупательной способности трудящихся масс».
Альенде продолжал поиски выхода…
Призыв кардинала Сильвы Энрикеса к национальному согласию и диалогу создал возможность для президента выступить на пленуме руководителей Единого профсоюзного центра трудящихся с предложением о поисках путей для соглашения с наиболее прогрессивными элементами христианской демократии. Фрей на сей раз не смог этому помешать, и группа Фуэнтеальбы – Лейтона – Томича, к которой присоединились сенатор Бенхамин Прадо и депутаты Сануэса, Руис Эскиде, Уэпе, Ормасабаль, Альварадо, Андрее Эльвин, Сааведра и Фуэнтес, добилась от руководящего совета ХДП решения о том, чтобы ее председатель Патрисио Эльвин встретился с Альенде.
Переговоры начались в «Ла Монеде». В понедельник 30 июля 1973 года 12 часов 20 минут Патрисио Эльвин в сопровождении своего коллеги сенатора Освальдо Ольгина прибыл во дворец. Альенде принял его в присутствии министров Брионеса и Клодомиро Альмейды. Встреча закончилась в 13 часов 50 минут, была достигнута договоренность возобновить ее в 22 часа 30 минут того же дня и продолжить переговоры до 0 часов 50 минут.
Демохристиане предъявили 3 конкретных требования: разоружение военизированных групп, возвращение хозяевам предприятий, захваченных после «танкасо», и принятие закона Гамильтона – Фуэнтеальбы, который предполагал реформу конституции в целях разграничения трех форм собственности: частной, государственной и смешанной.
К этому последнему требованию правительство отнеслось положительно, но в ответ потребовало от оппозиции поддержки в принятии другой реформы конституции, которая изменила бы число голосов, необходимых для наложения вето на законопроекты исполнительной власти, вносимые в конгресс: это была бы одна из форм защиты Альенде от агрессивного парламента.