а, это постоянные атаки иномирных тварей и каждодневная опасность. Я пять лет свои там никогда не забуду. Уволилась сразу, как ценз выбрала. И хорошо, что Павлуши тогда со мной не было. Так что выбрось эту дурь из головы. Тебе нужна не девка, у которой из своего только комната в официрском общежитии да родовой меч, а серьёзная женщина с хозяйством, со связями, лет от тридцати минимум.
— Верно, верно, — закивали окружающие женщины.
— Выпьем же за мудрость хозяйки дома, — тут же предложила баронесса.
Никто отказываться, естественно, не стал, и фужеры тонко звякнули, зажатые в не по-женски крепких ручках.
Впрочем, это в моём прошлом мире не по-женски, а тут вполне себе не по-мужски.
— Слава, а ты что стоишь, давай, пригуби, расслабься немного, а то весь такой зажатый, — графиня Тарновская, ещё одна давняя подруга матери, перехватив у служанки дополнительный фужер, заботливо всучила его мне.
— Сын переживает, что его прямо на балу женят и увезут из дома куда-нибудь далеко, — громким шёпотом произнесла княгиня, подмигнув остальным дамам, тут же заулыбавшимся в ответ.
Я снова вздохнул, но шампанского отпил совсем немного, глоток, чтобы отстали. На самом деле я не переживал, было бы из-за чего переживать, но план на то и план, что определяет мои задачи не на следующую неделю или месяц, а на десятилетия вперёд, и быстрая женитьба на какой-нибудь заслуженной одарённой вдвое меня старше была неприятной помехой на пути его исполнения.
Был, конечно, соблазн поддаться естественному ходу событий и плыть, сложив ручки, по течению, особенно остро проявившийся, когда я понял, что с обретением своего прежнего могущества возникла существенная, да что говорить, почти неразрешимая проблема. Но я не был бы тем, кем был, хоть сейчас им и не был, если бы ему поддался. Но не бытие определяет сознание, а сознание — бытие. Это я знал точно.
И генералы тёмной властелины так просто не сдаются. Вернее, вообще не сдаются. Только смерть может нас остановить.
Свою, к слову, я почему-то не помнил. Хотя память вернулась ко мне без каких-то существенных лакун. Но, как и почему погиб там, в своём мире, этого память не сохранила. Последние воспоминания касались замка владычицы. Светлые опять что-то затевали, пытаясь в очередной, сотый уже, наверное, раз нанести нам поражение. В прямом противостоянии у них шансов было немного, а вот провернуть какое-нибудь подленькое дельце в лучших традициях светлых лицемеров, это они умели. Заслать парочку диверсантов, чтобы протащить в цитадель светлый артефакт помощнее, в надежде, что бахнув в средоточии тьмы, он уничтожит саму суть владычицы, — легко. На моей памяти аж десяток раз. Добыть один из символов власти самой Властелины и уничтожить особо хитрым способом, чтобы через воздействие на их энергетическую связь, опять же, уничтожить суть — тоже не вопрос. Два генеральских жезла так использовали, которые несли частицу силы нашей госпожи. Украденные, кстати, а не взятые с боем. Это чтобы понимать, что светлые из себя представляли. Я поэтому от своего и отказался, потому что его охранять приходилось сильнее, чем себя. Чёртовы полурослики.
Вспомнив о мелких поганцах, я невольно опять сжал кулак. Одна из светлых рас, чьих представителей светлые превозносили, как прирождённых разведчиков. Как же. Ворьё это было прирождённое, маргиналы, не соблюдающие элементарных норм этики и морали, не знающие, что такое честь воина.
Пробраться в походный лагерь войска, чтобы обчистить полковую казну, подмешать в лекарства в лазарете крысиный яд, стащить штаны полкового командира и напоследок насрать в котелок с кашей — вот это был их почерк.
Недаром мои орки таких деятелей, когда ловили, сразу топили в яме с нечистотами. Жаль, ловили не часто.
— Слава, ну ты чего!
Я почувствовал, как мой кулак обхватила чья-то ладонь, расслабился, видя испытующе вглядывающуюся в моё лицо княгиню.
— Неужели обиделся? Ну что ты, сын, я же любя.
Она ласково огладила моё плечо, неверно истолковав причину моего раздражения. Я выдохнул и растянул губы в дежурной вежливой улыбке. Кивнул:
— Я в порядке.
— Вот и славно, — заторопилась маман, вновь беря меня под руку, — а сейчас пора и с остальными гостями поздороваться. Уважить, так сказать.
«А вот и самая неприятная часть вечера», — подумал я, стараясь удержать рвущееся изнутри недовольство.
Старые боевые подруги матери, на самом деле, были самым меньшим из зол. Ну похихикали, пооблизывали взглядами, шутканули что-нибудь этакое средней скабрезности и на этом успокоились. Всё же отношение у них ко мне было, скорее, как к любимому племяннику. А вот те, с кем придётся общаться сейчас, совсем другое дело. Эти будут придирчиво меня осматривать, как племенного жеребца, прикидывая, выгодное я приобретение или нет. Не только по внешности. Тут матриархальный уклад. Считается, что мужчина должен быть хозяином в доме. Скромным, вежливым и послушным.
Впрочем, в отношении меня некоторые моменты могли простить. Я ведь и сам одарённый. Пусть, в силу своего мужского естества, и крайне слабый. Но не потому, что дети от меня, если мать будет тоже одарённой, с большей долей вероятности дар унаследуют. Нет, это совсем не так. Как давно и достоверно установлено, дар передаётся исключительно от матери, с вероятностью примерно процентов в семьдесят пять. А в семьях, где одарённый только мужчина, дети одарённые появляются ровно с тем же шансом, что и у полностью неодарённых родителей. Что-то около одной сотой процента.
Нет, причина куда проще и, отчасти, банальней, мужчина-одарённый просто красивее и дольше сохраняет здоровье и молодость. Вот как мой отец, например, князь Деев с другими гостями мужского пола находившийся, по регламенту, чуть в стороне от собравшихся в центре зала женщин, до сих пор вызывающий томные вздохи у дам.
Муж-одарённый — это просто ещё один элемент статуса для какой-нибудь дворянки. И сейчас здесь находятся те, кто этот статус подумывают себе обеспечить.
И из этого вытекает один простой и логичный, но неприятный вывод: скорее всего, покупательницы на меня сегодня найдутся. Просто потому, что такой товар достаточно редок. Одарённый, да ещё и княжеских кровей. Недаром из самого Петербурга в нашу Сибирь заявились. Многие и из простолюдинов не гнушаются мужа-консорта в семью принять ради статуса. Поэтому родившийся мальчик-одарённый в небогатой семье — это к счастью и безбедному существованию в будущем, ведь он войдёт в семью куда выше по положению. Ну а я просто-таки идеальный кандидат для столичной дамы, с которым и на императорский бал не зазорно появиться.
Не слишком приятно было думать о себе, как о какой-то вещи, но, по сути, сейчас я от какого-нибудь лота на аукционе не особо-то отличался. Разве что на аукционе потенциальный покупатель мог заранее ознакомиться с характеристиками объекта торговли, а вот я пока для присутствующих кандидаток в жёны кот в мешке. Вдруг окажусь вредным, неуживчивым или недалёким. Впрочем, как я уже говорил, мой титул и одарённость перевешивали очень многие возможные недостатки. Поэтому среди приглашённых соискательниц на местных дам можно было не обращать внимания, они здесь лишь как дань вежливости дворянскому собранию уезда, а основная борьба за мою руку и сердце, а точнее за красивое тело и смазливую мордашку, развернётся между прибывшими из столицы, той же Головкиной и Сатыгиной-Кондийской.
И вот тут мне стоило тщательно подумать о линии поведения. Я же тёмный, а значит ввязываться в прямое противостояние с заведомо более сильным противником — не мой выбор. И я сейчас не про гостей, оккупировавших зал, а мою собственную маман, которая настойчиво пытается меня сплавить. Да, очень желательно как-то дорогих невест отшить, но сделать это хитро, сработать так тонко, чтобы не вызвать слишком большого недовольства у родни.
Повести себя слишком грубо и прямолинейно, нахамить и тем самым отбить к себе любой интерес, можно, но будет ошибкой. Тогда хорошего отношения от рода ждать не придётся, и отдаст меня маман кому-нибудь в мужья по собственному разумению, больше меня не спрашивая. Просто потому, что может.
Вариант хуже некуда, поэтому сразу в топку. Пока ещё мать моему тонкому манипулированию поддаётся, и пусть так и будет впредь.
Поэтому для меня сейчас оставался только один путь — определить слабое место каждой из присутствующих претенденток и использовать его, чтобы дискредитировать в глазах княгини. Вот тут маман будет на моей стороне, выдавать за сомнительную кандидатуру она не станет. В этом я не сомневался. Потому что княгиня сына, то есть меня, любит.
Глава 2
— Слава, и что это вчера было?
Маман в махровом халате и тапочках неторопливо дошла до своего любимого кресла в гостиной, где на журнальном столике уже дожидались утренние газеты и дежурная чашка кофе, с видимым удовольствием уселась в него, закинув ногу на ногу. Вот только вместо того чтобы по обыкновению развернуть лежавшую сверху «Статскую советницу», углубившись в чтение последних указов Императрицы и официальных новостей императорского двора, она остановила свой немигающий взор на мне.
— И не делай такое удивлённое лицо, я, может, и женщина, но поверь мне, всё прекрасно замечаю. И отлично знаю все твои уловки. Вот скажи честно, чем тебе эти со всех сторон достойные дамы не угодили? Ты ведь довёл их до белого каления.
— Я не сказал им ни единого плохого слова, мама.
Я со вздохом отложил книгу, на обложке которой красовалось огромными буквами: «Домовая магия. Основы магических манипуляций в управлении домашним хозяйством». На самом деле от книги там была только обложка, а содержимое выдрано под корень без особых душевных терзаний. Внутри же неё была книга из библиотеки княгини по боевой магии. И нет, я не пытался воспроизвести что-то из этого раздела. С моим крохотным резервом это бесполезно. Нет, я, скорее, пробовал спроецировать основные принципы боевой магии на свои невеликие возможности. И не скажу, что это было пустой тратой времени. Годы трудов обогатили меня своими собственными заклинаниями боевой направленности. Очень слабенькими, у любой магички, ознакомься она с ними, вызвавшими бы только смех, но сила их была в другом — в тонкости манипуляций.