«Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и всё к высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять.
Против врагов Его Императорского Величества, государства и земель Его, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путём, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление.
И во всём стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.
Об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальникам во всём, что к пользе и службе Государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и всё по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, от команды и знамени, где принадлежу, хотя и в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всём так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату надлежит.
В чём да поможет мне Господь Бог Всемогущий.
В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего.
Аминь».
Принятие сыном воинской присяги на верность Отчизне и государю стало большим событием в семье Юденичей. С этого дня для Николая потянулись годы упорной и старательной учёбы.
... Александровское военное училище готовило офицеров преимущественно для инфантерии: так со времён Петра I называли пехоту. В курс обучения входили не только специальные военные дисциплины — пехотная тактика, артиллерия, топография, администрация, военная история, но и общеобразовательные — российская история, география, фехтование, обучение бальным танцам и многое другое. Учиться при желании было интересно.
Николай Николаевич всегда вспоминал юнкерские годы С теплотой. Училище сдружило его со многими однокурсниками — Ильёй Сапожниковым, Петром Колтышевым, Михаилом Поповым, Максимом Левицким, — такими же, как он, беспоместными юными дворянинами, у которых в жизни была одна мечта и один путь — в ряды русского офицерства. Войны — Русско-японская, Первая мировая, Гражданская — ещё больше скрепили эту дружбу.
Годы учёбы в Александровском военном училище пролетели незаметно. Сама система обучения расхолаживаться не позволяла, к тому же от оценок зависело начало офицерской карьеры. Преподаватели поблажек не давали, и юнкера почти весь год, за исключением каникул, усиленно работали.
Прощание с Александровной для Николая Юденича состоялось в 1881 году. Выпускное назначение его свидетельствовало об очевидном — он оказался в числе самых успевающих юнкеров своего выпуска. Это давало ему почётное право выбора не только места службы и рода войск, но даже воинской части. На аттестационной выпускной комиссии состоялся такой памятный разговор:
— Юнкер Юденич, ваши успехи в учёбе дают вам право выбора. Где бы вы хотели начать свою офицерскую службу?
— В столице Царства Польского, Варшаве, господин генерал.
— Какой род войск вы соизволите выбрать?
— Гвардейскую пехоту, ваше превосходительство.
— Похвальное желание, юнкер. А в какой полк императорской гвардии вы хотели бы поступить на службу?
— В лейб-гвардии Литовский полк, господин генерал.
— От лица комиссии желаю вам, Юденич, успешного начала службы в гвардейской пехоте. Мы надеемся, что вы своей примерной службой не запятнаете честь нашего училища. Успеха вам!
— Премного благодарен, ваше превосходительство...
Так девятнадцатилетний подпоручик-александровец, пехотный офицер, получил назначение в лейб-гвардии Литовский полк, один из старейших и славнейших в русской армии.
С полком Юденич-младший был заочно знаком по журналу «Всемирная иллюстрация» благодаря номерам, которые были посвящены Русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Детское воображение было потрясено картинками, изображавшими страшных янычар и геройские подвиги русских войск под осаждённой крепостью Плевной во главе с «белым генералом» Скобелевым, о котором тогда многие говорили, что это второй Александр Васильевич Суворов государства Российского:
— Скобелев — генерал геройский!.. Как полки он за собой в бой-то ведёт, братцы...
— А как любим русским солдатом...
— Это будущее военной славы России...
— Быть ему не иначе, как вторым Суворовым-Рымникским...
— Генерал Скобелев, дай Господь Бог ему здравия, подарит матушке-России ещё не один Измаил и не одну Шипку-Шейново...
Едва ли не вся Россия с воодушевлением зачитывалась воззванием Болгарского центрального благотворительного общества к населению Болгарии, изнывавшему под вековым османским игом:
«Братья!
Народ, который борется и проливает кровь за свободу и независимость, рано или поздно восторжествует. Без жертв свободы не бывает! Веками подавляемые варварским игом, как много раз в прошлом, мы восстали в минувшем году... но среди наших неописуемых тягот и страданий была надежда, нас укреплявшая. Это ни на минуту не оставлявшая нас надежда была православной и великой Россией...
Русские идут бескорыстно как братья на помощь, чтобы совершить наконец и для нас то, что было ими сделано по освобождению греков, румын и сербов.
Болгары! Нам нужно всем, как одному человеку, по-братски встретить наших освободителей и содействовать всеми нашими силами русской армии... Наши интересы, наше будущее, само наше спасение требует, чтобы мы встали все. Отечество зовёт нас к оружию».
Это воззвание было напечатано многими российскими газетами. Его слова будоражили воображение молодёжи, прежде всего той, которая готовилась встать в начинавшейся самостоятельной жизни на военную стезю.
Коллежский советник Юденич-старший оказался среди тех жителей Первопрестольной русской столицы, которые и морально, и материально поддержали Московский славянский комитет, оказавший большую помощь сперва повстанцам Герцеговины и Боснии, а затем и Болгарии, поднявшихся на вооружённое восстание против угнетательницы Турции.
Отец и сын Юденичи, дворяне Российской империи, люди православные по вероисповеданию, не раз слушали выступления руководителей этого комитета купца Пороховщикова и публициста Аксакова. Такие собрания с разрешения московского градоначальника происходили во дворе ресторана «Славянский базар». Там же шла и запись добровольцев для отправки на восставшие против оттоманского ига Балканы.
Николай Юденич был среди тех московских юных дворян, купеческих и мещанских детей, которые не раз опускали свои серебряные рубли и медные пятаки в жестяные кружки сборщиков добровольных пожертвований в пользу южных славян. Это считалось в 70-е годы XIX столетия поступком, достойным уважения окружающих. При этом говорилось:
— От нас героям восставшей Боснии, на свободу славной Герцоговины...
— На помощь восставшей под знаменем Святого креста Болгарии, русские и болгары братья в православии...
Московская молодёжь зачитывалась газетными материалами фронтовых корреспондентов. Имя «белого генерала» Скобелева было у всех на слуху. Чего стоили одни его обращения к войскам перед броском через Балканские горы:
«Нам предстоит трудный подвиг, достойный испытанной славы русских знамён: сегодня мы начнём переходить через Балканы с артиллерией без дорог, пробивая себе путь в виду неприятеля через глубокие снеговые сугробы...»
Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев стал кумиром русского воинства на долгие годы. Восторгался его личностью и Николай Юденич. Он будет изучать тактическое мастерство военачальника в стенах Николаевской академии Генерального штаба, преподаватели которой в день похорон «белого генерала» положат на его могилу венок, на котором будет лаконичная надпись: «Герою Скобелеву, Суворову равному...»
Выбор Николаем Юденичем полка случайным не был. В конце 1878 года отцовский дом посетил капитан Михаил Зуев, ротный командир лейб-гвардии Литовского полка, возвращавшийся через Москву, где у него проживали родственники, на место службы. Георгиевский кавалер находился на излечении в госпитале Одессы после участия в боях за Дунаем, в Болгарии. Юденич-старший дружил с Зуевым ещё с гимназических лет.
Разговор о Русско-турецкой войне, о том, как шло освобождение Болгарии, состоялся за столом. Николай Юденич молча слушал взрослых. А разговор шёл о боевых делах лейб-гвардии Литовского полка, волей императора Александра II оказавшегося за Дунаем.
— Скажи, Михаил Николаевич, как наши солдаты шли на войну, чего они от неё желали?
— Шли, как все, с великой радостью. Шутка ли дело — не просто воевать с турками, как было раньше, а освобождать от них православный народ.
— У нас в Москве рекруты уезжали, как на праздник. Так их провожали в семьях, на вокзале.
— И наш эшелон с литовцами на каждой станции встречали хлебом-солью. Да и не только у нас в России. В Румынии, хоть и не было официального разрешения местных властей, всё равно жители были очень радушны.
— Что же было за Дунаем?
— Война. Одни переходы и в дождь, и в слякоть чего стоили. Турки в поле выходили редко, всё больше отсиживались в крепостях да за завалами в горах на лесных дорогах.
— В газетах писалось корреспондентами с войны, что Плевна очень трудно далась нам?