[18]. Много лет лили слезы люди на этой Свидне, до тех пор пока однажды от тяжелой их доли золото не превратилось в петуха, что вспорхнул и улетел далеко на Уральские горы, в Россию…»
Эта легенда Гаврилу нравилась больше всего. Ему все казалось, что он наяву видит петуха, который, блестя на солнце оперением, летит к далеким Уральским горам…
Вот с такими воспоминаниями об учителе Цеко Гаврил ушел учиться в Фердинанд, потом во Врачанскую мужскую гимназию. Исходил множество дорог и троп, познавая людей, их быт и жилища. Не ходил, а летал… Даже и сейчас эти двадцать километров из Выршеца до Врацы он, углубившись в свои воспоминания и тревоги, преодолел, не заметив.
Когда они подошли к Враце, Гаврил оставил своих товарищей в укромном месте, а сам осторожно миновал виноградник своего старого друга адвоката Ангела Анкова и постучал в его окошко. Ответа не последовало. Но когда он назвал свое имя, створка окна открылась, показалась голова испуганной хозяйки дома Доры Анковой. Женщина изумилась:
— Что ты здесь ищешь, Гаврил? Все вокруг оцеплено!
— Открой, Дора, потом поговорим!
— Птица и та не смогла бы пролететь, Гаврил, — продолжала женщина, — как же ты пробрался сюда?
— Как видишь, перелетел.
— Ужасно! — причитала Анкова. — Ужасно!
Он быстро вошел в дом и тяжело опустился на поданный ему стул.
— А теперь рассказывайте, какова обстановка во Враце? — начал он. — Почему молчите?
Хозяева смотрели на него с удивлением.
— Почему вы молчите?
Супруги Анковы не знали, с чего начать. Оправдываться или обвинять?
Он не отрывал от них взгляда.
— Говорите же! — попросил он. — Говорите!
9
«…И во Врачанском округе появилось это проклятое социал-демократическое колебание, которое парализует революционные силы целых округов, — писал Генов через несколько лет в работе «Уроки сентябрьского восстания». — Врачанский комитет за три дня до получения сигнала к восстанию ультимативно заявил ЦК, что, если не будет дано общего сигнала к восстанию, Врачанский округ поднимется и без сигнала. Но как только сигнал был получен, то под давлением «специалистов» — офицеров запаса, назначенных командовать восставшими во Враце, комитет решил «отложить» восстание до того момента, когда город подвергнут осаде повстанцы других околий…»
Сидя в доме Анковых, Генов не знал об этом фатальном решении «специалистов». Он настаивал на том, чтобы его связали с секретарем городской партийной организации Георгием Константиновым, но ему сказали, что город оцеплен и продолжаются аресты, хватают всех подряд, даже детей и стариков.
— Двадцать первого числа состоялось совещание, — объяснили Анковы, — и на нем было решено ждать помощи извне.
— Кто решил? — гневно спросил Генов. — Кто?
— Комитет.
— Какой комитет?
— Окружной.
— Пока еще секретарем окружного комитета являюсь я. Так кто же решил?
Еще осенью 1920 года Генов был избран в состав окружного комитета партии, а весной 1922 года стал секретарем. Он завоевал признание всего края.
«Что он им говорил, не знаю, — вспоминал старый коммунист Иван Андреев, — но, бывало, как сядет с крестьянами в Соточино на камнях или на бревнах, как разговорится с ними, часами просиживали, а после этого попробуй скажи им хоть одно недоброе слово о Гавриле, глаза тебе выцарапают за это».
И вот сейчас этот человек, из-за которого кому-то могли «выцарапать глаза», недоумевал, откуда идет «это проклятое, социал-демократическое колебание».
12 сентября были арестованы почти все члены окружного комитета. Генов в это время находился в Софии по вызову Центрального Комитета в связи с организацией восстания. Но ведь существовал же резервный комитет! И секретарем этого резервного комитета был Георгий Константинов — надежный коммунист и хороший товарищ.
Во Враце было проведено много мероприятий и больших демонстраций, поэтому всегда можно было рассчитывать на решительные действия пролетариата. Еще перед войной здесь крепло и ширилось социалистическое движение. Незабываемыми были стачки рабочих, строивших железнодорожную линию Мездра — Враца. Генов вспомнил свои студенческие годы и общий котел семи улиц. Еще в августе 1919 года во Враце начала выходить газета «Врачански работник», позже, в январе 1922 года, ее назвали «Комуна». Статьи Гаврила Генова «Подъем коммунистического движения во Врачанском округе» и «Деятельность окружных постоянных комиссий» были опубликованы в «Комуне». 17 сентября 1922 года во Враце проходил большой партийный слет, созванный в противовес сторонникам «черного блока», которые попытались созвать свой слет в Тырново и попробовать потом свергнуть правительство Стамболийского. Во Враце тогда не резали бород, однако Враца собрала восемь тысяч человек — коммунистов и земледельцев, крестьян и рабочих, учителей, адвокатов, офицеров запаса, мужчин, женщин, стариков, молодых; эта огромная армия вышла на улицы и площади города.
«Ранним утром собрался народ со всех концов города, — вспоминают очевидцы. — Пошел дождь, но люди продолжали свой путь. Дождь усилился, поднялась буря, небо раскалывалось от молний и ударов грома, но это не остановило шествия колонны: коммунисты с развевающимися красными знаменами шли под музыку и революционные марши боевыми рядами. Организаторами этого шествия были Георгий Димитров, Гаврил Генов, Анна Маймункова, Замфир Попов…»
И вот сейчас, в решительный момент, Враца молчала. Почему?
Правда, военный гарнизон города состоял из 1500 солдат с пулеметами и орудиями, здесь был опытный командный состав. Но с этим гарнизоном партия имела давние связи. Немало тут было офицеров левых взглядов — коммунистов и земледельцев. Новые правители не успели «профильтровать» их всех. Кроме того, в городе жили и многие офицеры запаса — участники нескольких войн. В решительный момент они могли взять командование на себя. Народ поддержал бы их. Ведь Коста Янков, ответственный по военным вопросам в Центральном Комитете, рассказал Генову, как после долгих обсуждений военно-техническая комиссия приняла решение о том, чтобы Врачанский округ стал центром восстания. Это решение было принято с согласия Главного военно-революционного комитета. Гаврил Генов был членом этого комитета. Ведь для того они и прибыли сюда с Димитровым и Коларовым, чтобы возглавить борьбу в центре восстания!
И вот сейчас Враца молчала!
Враца молчала! Примириться с этим положением? Сидеть в доме Анковых и вздыхать? Он взглянул на молодую женщину, сидевшую рядом с мужем, и в приказном тоне сказал ей:
— Ты сейчас же пойдешь в город, найдешь Константинова и договоришься о встрече. На встрече должны присутствовать и представители от земледельцев, сторонников Единого фронта. Мы должны отменить решение комитета!
Женщина сразу же встала, собралась и быстро вышла из дому. Как ей удалось миновать оцепление, неизвестно. Но так или иначе, Дора Анкова сумела договориться о необходимой встрече на окраине Врацы, невдалеке от шоссе, ведущего в Лом. Переодетый Гаврил вышел на встречу. Но до назначенного места он не добрался, так как узнал, что Георгий Константинов арестован и весь квартал оцеплен. Пришлось быстро вернуться, чтобы не попасть в полицейскую западню. Он прошел через виноградник, простился со своими друзьями из Выршеца и двинулся в Фердинанд. Сопровождал его туда коммунист Крысте Ненов из Врацы. Крысте вспоминает:
«…Ясной, светлой ночью (было полнолуние) мы с Гаврилом вышли из Скачаково, где в винограднике Доры Анковой состоялась наша встреча.
Гаврил был молчалив. Идем осторожно, молчим. Тяжело ему было — ясно, что восстание во Враце провалилось.
Вдруг он сказал:
— Крысте, а ведь Врацу можно взять штурмом. Мы так и сделаем. — Опять замолчал. Потом спросил: — Крысте, ты хорошо стреляешь?
Я ответил ему, что во время войны был хорошим стрелком.
Он сказал:
— Может быть, придется драться. Живыми сдаваться не будем.
Я это понял уже тогда, когда пошел с ним.
Дорога до Фердинанда была длинной: леса, ложбины, овраги, небольшие села и хибарки, балканские домики и опустевшие мельницы. Пастухи, оборванные пастушата, пасшие волов, — голодный, измученный народ, — разве могли они знать, куда идет Гаврил Генов и как ему тяжело?
— Хватит говорить о революциях, нужно их делать! — повторял Генов, весь поглощенный заботой о том, как бы побыстрее добраться до Фердинанда. — Настало время перейти от слов к делу!
Верность данному слову, товарищескому долгу — этому его научили еще в Соточино, этому учили друг друга и Георгий Дамянов из Лопушны, и Замфир Попов из Гушанцев, и Александр Костов из Чипровцов, и Тодор Петров из Видина… Этому его учили тысячи других людей — образованных и не умевших читать, людей, с которыми он встречался, разговаривал, дружил в этом крае…
…Петропавловская улица, дом Салчевых, соседи по квартире, игры во дворе, забастовка, шахтеров «Плакальницы», красное знамя, деньги, которые они спрятали в коробке для гербария, чтобы отнести их бастующим… Книги, которые читали взахлеб: «Анти-Дюринг», «Монистический взгляд на историю», «Капитал», «Прибавочная стоимость»… И собрания в кружке «Восход». И поздравительные открытки с портретами Маркса и Энгельса и с надписью: «Относись к своим обязанностям так, чтобы не посрамить наших учителей!..»
— Я обещаю!
И все делалось так, чтобы не отступиться от данного слова, умереть, если придется, но выполнить обещание!
Когда Гаврил окончил Врачанскую гимназию, учитель-фашист по кличке Циклоп уведомил местную инспекцию о взглядах «заклятого коммуниста Гаврила Генова». Из-за этого доноса ему не дали места учителя в городе, а послали в Синаговцы Видинского округа. Но он был доволен и этим. Потому что, где бы ты ни находился, главное, что ты среди людей… И там кружки, встречи, разговоры, обучение грамоте сельских детей и взрослых, борьба с нищетой.