(с готовностью включаясь в игру). Интересно как! А кем он был, этот горбун с улицы Квинкампуа?
Леон(сильно встряхивал ручку). Горбуном. С улицы Квинкампуа. О чем, собственно, и говорит его имя. На этой улице находилась знаменитая биржа. Стоя прямо на мостовой, люди проворачивали всякие махинации. Но чтобы удобнее было выписывать разные там бумаги на куплю-продажу, нужна какая-то подставка. Вот горбун и придумал подставить им свой горб. Похоже, это принесло ему удачу. Он нажил на этом деле целое состояние.
Горничная(восхищенно). Надо же, сколько вы всего знаете! Вы бы тоже могли нажить состояние, если бы приняли участие в телеконкурсе. Вы такой ученый!
Леон(вдохновенно пишет). Мог бы. Но что мне этот презренный металл! Не благороднее ли отдать свои знания для просвещения трудящихся масс? Бесплатно. Или по крайней мере за счет «Фигаро». Они ведь, знаете, платят жалкие гроши.
Горничная. По-вашему, трудящиеся массы читают «Фигаро»?
Леон(продолжая писать). Шестьсот тысяч подписчиков. Все И. Т. Р. А вы думаете, они не работяги? Да у них самый высокий процент инфаркта миокарда. И потом, что считать массами? Разве шестьсот тысяч — не масса? Нет, как хотите, а я их называю трудящимися массами. (Лихорадочно пишет.)
Горничная(после паузы, умиленно). Во даете! Я аж спиной чувствую, как вы строчите! Даже немножко щекотно. Мне, конечно, далеко до горбуна с улицы Квинкампуа. Да?
Леон(продолжая писать, невинно). Хорошо бы чуть поближе. О! То, что надо. Вы ангел. Если бы вы еще отвязали мне левую руку, было бы совсем замечательно. И вы бы не так уставали. Я бы вас поддержал…
Горничная(хихикнув). За титьки? Ишь, губа не дура! Нет уж, пока у вас только одна рука, да и та занята, я могу быть спокойна. Пишите давайте. В наше время труд — священная обязанность каждого! Все члены нового общества должны трудиться.
Леон(двусмысленно). А что я делаю! (Перефразируя.) Пусть левая рука не ведает, что творит правая.
Вдруг входит Ада, завитая как барашек.
Ада(кричит). Это еще что такое? Ты что делаешь?
Леон(после секундного замешательства: с обезоруживающей прямотой). Пишу статью.
Ада. На спине у горничной? Немедленно разогнитесь, дуреха! А ну отвечайте, что он тут вам наговорил?
Горничная. Я и собиралась, мадам, все вам рассказать. Месье говорил про горбуна с улицы Квинкампуа. Он жил когда-то на этой улице, и те, кто играли на бирже, использовали его горб для…
Ада(перебивая ее). Знаю! Нельзя быть такой доверчивой, моя девочка. Неужели вы не понимаете, чего стоят все эти исторические анекдоты? Под предлогом, что ему будто бы надо положить блокнот на вашу спину, он пристроился сзади…
Леон(сама невинность). Ну что за страсти ты сочиняешь?
Горничная(рассудительно). Он же ничего не мог, мадам. У него была только одна рука, да и та занята.
Ада(снисходительно улыбаясь). Ах, бедное дитя! Сразу видно, что вы не знаете мужчин.
Горничная(оскорбленно). Почему же? У меня с ними были…
Ада(обрушиваясь на нее). Что? Долгие беседы? Откуда вам было знать, что у него на уме?
Горничная. И то верно. Я ведь спиной к нему стояла.
Ада(обескураженная ее простодушием). Ладно. Я вижу, вы действительно без умысла. Оставьте нас.
Горничная. Слушаюсь, мадам. (Уходя, недовольно бурчит себе под нос.) Подумаешь, блокнот положил…
Уходит. Ада, пылая от негодования, поворачивается к мужу.
Ада. Итак, мой милый! (Она поднимает с пола конец веревки и угрожающе помахивает им.) Ты закончил статью?
Леон(холодно). Еще нет. Если хочешь, пожалуйста, отсылай в таком виде. Только учти, редакция завернет материал, и прощай денежки!
Ада. Это что, бунт? Ты меня шантажируешь?
Леон(так же холодно). Я констатирую факт.
Ада(взрываясь). Ты, кажется, все еще витаешь в облаках, памятуя о том времени, когда вы, мужчины, были на коне! Ты не догадываешься, что будет, если я сообщу о твоих подвигах в наш левком?! Ты ведь, мой милый, пятнадцатью днями не отделаешься!
Леон(сникая). А что я такого сказал? Я только сказал, что еще не закончил статью.
Ада(привязывая его). Потом допишешь. А пока длится час самокритики, будешь стоять привязанный.
Леон. А кто, собственно, решил, что самокритикой нельзя заниматься с развязанными руками?
Ада. Закон.
Леон. Ну и задница этот ваш новый закон!
Ада(мстительно). Я понимаю, ты бы предпочел задницу новой горничной.
Он молча опускает голову.
Что, милый, крыть нечем? Ты повторил свою покаянную речь?
Леон(бормочет). Да. Частично. Когда столько прожито, трудно все припомнить.
Ада. Ничего, свинства не забываются. Достаточно вернуться на тридцать лет назад, к твоим школьным приятелям или товарищам по полку, чтобы в голове у тебя прояснилось. Чего вы только не говорили после ваших дружеских застолий, когда я оставляла вас одних в кабинете за бутылочкой коньяка или ликера!
Леон(встрепенулся). Как? Ты подслушивала под дверью?
Ада(запальчиво). Это моя дверь, и ты мой муж!
Леон. Чем ты, в таком случае, лучше прислуги? Им подслушивать не привыкать.
Ада(задетая за живое). Ты прав! Я всю жизнь была твоей прислугой! Так что мне сам бог велел подслушивать, Или ты станешь отрицать, что я тебе прислуживаю вот уже двадцать лет? Хожу за твоими детьми, варю обеды, стираю твои протухшие носки!
Леон(отчужденно). Послушай, Ада. Давай решим: или у нас семейная сцена, или час самокритики. Если это семейная сцена, то мы в два часа не уложимся. А мне до двенадцати надо закончить статью, чтобы отдать ее курьеру. Иначе тю-тю денежки!
Ада(мгновенно остывая). Хорошо. Ты просто меня вывел из себя. (Садится, надевает очки, кладет на колени блокнот.) Так… Твое детство… На чем мы остановились?! А, вот. Тринадцатилетняя крошка, затащившая тебя в пустую комнату. Ты был младше ее на два года.
Леон(пытаясь отмахнуться от этого факта). Подумаешь!
Ада(сурово). Никаких «подумаешь»! Вчера ты показал, что ты расстегнул на ней блузку. Это правда, или она сама ее расстегнула? Хорошенько подумай, это очень важно!
Леон. Я расстегнул. Я подтверждаю свои показания.
Ада(бесстрастно). И это доставило тебе удовольствие?
Леон. Да.
Ада(сверившись с последней записью, подскакивает). Что значит «да»? Вчера ты говорил «нет»!
Леон. Вчера у меня еще не были достаточно прочищены мозги. Оставалась какая-то муть. Сегодня же я признаюсь, к своему стыду: да, это доставило мне удовольствие.
Ада(записывает со всей серьезностью). Прекрасно! Первый опыт: «удовольствие». Но ты уверен, что это от нее исходила инициатива?
Леон(вскипая). Да, эмансипированные женщины, представь себе, встречались уже тогда! Эта малышка опередила свое время! (Растроганно всхлипывает.) Моя первая любовь была в авангарде зарождающегося движения! Это было незабываемо!
Ада(проглядывая свои записи). Да… Совсем вылетело из головы. Ее социальное положение?
Леон. Она была дочерью фермера, который работал у моего деда.
Ада(посуровев). И у тебя даже не мелькнуло мысли, что ты действовал, как последний мелкобуржуазный патриархам?!
Леон(стонет, не в силах больше сдерживаться). Сколько раз мне повторять тебе — это на меня затащила! И это она была старше меня на два года!
Ада (с металлом в голосе). Помойка. Повторяй зa мной: «Я — буржуазная помойка! Ради Удовлетворения своих низменных желаний я осквернил невинное дитя трудового народа и вверг ее в юдоль скорби».
Леон. Но я же тебе повторяю, это она меня затащи… (Осекается под ее леденящим взором и послушно повторяет.) «Я — буржуазная помойка. Ради удовлетворения своих низменных желаний, я осквернил невинное дитя… (пытается еще раз объяснить.) Она ведь была старше меня… (Взрывается.) Какой, к черту, юдоли! Ей это тоже доставило удовольствие! Еще больше, чем мне! В восемнадцать лет она выскочила за сына мясника. Ее муж генеральный советник, а она ходит в норковом манто!
Ада(не повышая тона, холодно). Ты безнадежен. Тут у святого терпение лопнет. Тебе отвяжут одну руку специально для того, чтобы ты пятьдесят раз написал то, что сейчас произносил вслух. (Уходит.)
Леон(кричит). Фиг тебе я буду каяться! К чертям собачьим! Слыхала? И в „Фигаро“ ничего не напишу! Вот!
Ада(неожиданно возвращаясь). Что ты сказал?
Леон(сконфуженно). Я сказал: „Вот!“
Ада. А перед этим?
Леон(малодушно). Не помню.
Ада уходит, не говоря ни слова. Появляется Фиселль с тряпками и шваброй.
Леон(кричит ему). Фиселль, отвяжи меня! Я дам тебе сто тысяч франков, все мои левые доходы, которые я зашил в треуголку. Мы вдвоем смотаемся отсюда.
Фиселль. Куда? У них эти левкомы понатыканы по всей Франции.
Леон. В Швейцарию. Это единственная страна, чье сопротивление им пока не удалось сломить. Там даже есть кантоны, где женщинам нельзя голосовать.
Фиселль. Мы не успеем добраться до границы. А если даже доберемся, мужчинам теперь нужна специальная выездная виза.
Леон. Мы проползем на животе мимо таможенников! Принеси мне мою шпагу. В случае чего, мы сумеем постоять за себя!