Он достал из сумки рифленый цилиндр, снял с торца колпачок. Открылись сизые бляшки контактов.
- Вот! Крепим батарею в гнездо - следите! - так, встала... Порядок! На месяц, а то и больше дом обеспечен энергией. Срок службы без подзарядки зависит от ваших потребностей и состояния неба. Совершенно верно: дом аккумулирует солнечный свет, не пропадать же ему зря... Еще на первых порах дом располагает запасом активационной энергии, которую он накопил во время строительства. Но это сущий пустяк, как, впрочем, и свет солнца. Подлинное сердце дома - здесь! Осмотрим помещения. Прошу.
Комнат оказалось две - поменьше для кабинета, побольше для спальни. В окна, мягко отражаясь от янтарных скосов стен, било солнце. Отсвет, как в чаше, собирался в кремовых вогнутостях потолка. В спальне на огромном экране стерео покачивалась тень берез.
И больше в комнатах ничего не было. Смолин приподнял брови.
- Мыслемебель?
- Она самая.
Юрков изящно взмахнул рукой. Пол колыхнулся, выгнулся горбом, образовал спинку, подлокотники. Юрков, не глядя, опустился в уже сформировавшееся кресло.
- Чем плохо?
Смолин пожал плечами.
- Я не говорю, что плохо. Просто я не понимаю этой новой моды. Чем мысленно всякий раз строить образ стола, кровати, стула, придумывать для их овеществления все более сложную рецепторику, куда проще, по-моему, взять и поставить обычную мебель. Экономим на мышечных усилиях и утруждаем мозг.
- Вы преувеличиваете. - Юрков мгновенно переделал кресло в качалку и откинулся в ней. - Не так это сложно и трудно. Или лучше тащить обстановку с собой? Два переезда равны одному пожару, как говаривали в старину. Кстати, вы не находите этот свет чересчур резким? Штор мы с собой не захватили, но...
Юрков капризно прищурился. Хрусталь окон, оставаясь прозрачным, потемнел, и в комнатах установился приятный рассеянный свет.
- Тонкая работа, - с уважением оказал Смолин.
- Это что! - У вскочившего Юркова был вид фокусника, в рукаве которого трепыхается голубь. - Подойдите, здесь в крае окна заметна толщина стеклобиолита. Лепесток, верно? Ударь посильней... А если дети? Расшалится парень, разбегается, споткнется... Как-никак метра два высоты падения. Воспроизведем ситуацию! Масса у меня побольше, чем у ребенка, я разбегаюсь... Не за мной, за окном следите! Раз, два...
Юрков ринулся. Биолит окна был столь прозрачен и тонок, что, казалось, Юрков должен был вылететь, как пушечное ядро. Смолин невольно качнулся ему наперехват. И напрасно. Стена точно моргнула; окно сузилось, утолщилось, наплыв биолита отразил Юркова, как мячик.
Смолин ахнул. Окно медленно протаяло, все обрело прежний вид.
- Таким вот образом, - потирая плечо, сказал Юрков. - Динамика!
- Проще было бы сделать биолит потолще, - растерянно проговорил Смолин.
- Это еще вопрос, это еще вопрос, - Юрков чуть усмехнулся. - О, вы еще не представляете, каков наш дом! Ладно, продолжим осмотр. Здесь кухня, здесь ванная, здесь туалет... Все в стандартном исполнении. Точнее, квазистандартном, но не стоит задерживаться, ничего интересного... Воду, между прочим, подает сам дом; как бы глубоко ни лежал водоносный горизонт, центровая опора дотянется до него не хуже, чем древесный корень. Здесь сауна... Здесь, здесь...
Юрков тараторил, это мешало Смолину хотя бы немного свыкнуться с домом. Волочась за Юрковым, он лишь рассеянно кивал в ответ.
- Не ощущаете ли вы какого-нибудь запаха? Спертости?
- Что? Нет, воздух свежий.
- Лесной, обратите внимание, во всех помещениях свежий лесной воздух! Это при том, что в доме непрерывно идут реакции обмена. Даже кирпич пахнет, а уж живое вещество... Но попробуйте-ка отыскать вентиляцию. Или найти где-нибудь щелочку. Глухо! Везде полная герметичность. Нет вентиляции в обычном смысле этого слова, нет никаких отдушин, нет сквозняков, а воздух прекрасный. Видели вы что-нибудь подобное?
- Сознаюсь, нет.
- Догадываетесь, как это устроено?
Смолин покачал головой.
- Это все дом, - Юрков благоговейно понизил голос. - Дышат, вентилируют окна. Миллиарды невидимых устьиц, и без ущерба для прозрачности - каково? Вот почему мембрана такая тонкая. Все рассчитано, и как рассчитано! Когда-то дом называли "машиной для жилья". Лучше было бы назвать его консервной банкой... Тут все иное. Функционально наш дом - организм. Как всякий организм, он стремится поддерживать внутри себя некий оптимум среды. Принцип гомеостата! Но... Есть одно главное, важнейшее отличие. Оптимум для него - мы с вами. Мы его задаем. Мы!
Юрков многозначительно поднял палец. Его глаза сияли восторгом, и, конечно, следовало восхититься, изумленно выдавить из себя что-то, но Смолин почему-то не мог и этого.
- Интересно, - сказал он отрывисто. - Мы оптимум дома. Это как понимать?
- Но это же ясно! - потрясение вскричал Юрков. - Ни один дом не способен самоподдерживаться, тем более охранять человека. Только наш дом может беречь себя, как это было с окном, и беречь человека. Растение, реакции которого ускорены в миллион раз! Пусть налетает буря, землетрясение, приходит Аттила с пушками - можете спать спокойно...
- Виноват! У Аттилы не было пушек.
- Не все ли равно? Важно, что дом пустит добавочные корни, мгновенно упрочит стены, словом, приспособится. Так, верю, было бы и в природе, если бы не скудный лимит энергии. Ну а мы этим не связаны.
- Что ж, прекрасное жилище для бурных планет...
- Идеальное, идеальное! Ведь главное отличие нашего дома от всех творений природы и техники вот в чем. Растение существует ради самого себя. Машина целиком принадлежит нам, но это, увы, инертное физическое тело. Мы скрестили оба типа эволюции, взяв достоинства обеих и устранив недостатки. Вся основная программа жизнедеятельности дома состоит в обеспечении человеческих нужд, как своих собственных. Вся! Если бы у дома имелся хоть проблеск разума, он осознал бы нас, как свою наиважнейшую часть, душу, если хотите. Воздух - для нас, вода - для нас, тепло, безотказность, изменчивость тела - все, все только для нас!
- Гениально! - не выдержал Смолин. - А как насчет галушек?
- Ч-ч-чего? - Юрков поперхнулся. - Каких галушек?
- Со сметаной. Тех самых, которые прыгали Пацюку в рот. Не помните? Был, знаете, в старину такой писатель - Гоголь, он все это изобразил.
Юрков рухнул в едва успевшее развернуться под ним кресло.
- Да-а, - протянул он, задумчиво глядя на Смолина. - Что искали, то и нашли. Человека знакомят с чудом техники, а в ответ... Яркая и откровенная реакция, спасибо.
Смолин смешался.
- Извините, я, может, чересчур резко... - Он смущенно покраснел. - Не знаю, что на меня нашло... Простите! Вы так обожаете свое детище, что, конечно...
- Оно не совсем мое, к сожалению! Как техносоциолог я причастен больше к его опробованию.
- Все равно вы гордитесь, восхищаетесь домом, а я...
- Это верно.
- И он, поверьте, достоин восхищения! Это не комплимент. Как я представлю себе, что все это - стены, краны, дышащие, оберегающие себя окна, творящий мебель пол - вся эта немыслимая сложность только что была кристаллом, записью в нем, - меня берет оторопь! Да, вы превзошли природу, от всей души поздравляю.
- Спасибо. Только какая это сложность... - Юрков слабо махнул рукой. Гордишься, гордишься, а как представишь, что мы сами, наши глаза, способные плакать, неутомимое сердце, познающий вселенную мозг, все, все возникло из сгустка ничтожных молекул, было в них просто записью, кодом... Куда нам до природы! Ладно! Я не сержусь на вас, наоборот. Но что-то вам в нашей новинке очень и очень не нравится. Что?
- Видите ли, - подбирая слова, Смолин прошелся по комнате. - Дело в том... Нет, сначала такой вопрос. Отчего вы мне - именно мне! - предложили свою экспериментальную новинку? Мои вкусы, привязанности...
- А! Ими и обусловлен выбор.
- Еще одна загадка?
- Наоборот. Я слишком долго вас поражал, заинтриговывал, чем и заслужил отповедь. Дом экспериментальный, но не в техническом смысле, тут все опробовано. Он, как вы догадываетесь, сулит переворот в образе жизни всего человечества. Поэтому заранее надо знать, кто и как его воспримет. По отношению к прогрессу всегда можно выделить тех, кто приветствует любую новинку, только потому что она новинка, и тех, кто сразу встречает новшества неприязнью. С этими малочисленными группами все ясно, об эволюционном значении таких крайностей можно прочесть в школьном учебнике. Теорией социогенеза мы не занимаемся, мы ею пользуемся. Нас интересует реакция той обширной части человечества, которая не спешит довериться новизне. Вы - типичный ее представитель.
- Весьма признателен, - сухо сказал Смолин. - Лестно услышать, что тебя считают типичным консерватором.
- Умеренным, умеренным! - Юрков тонко улыбнулся. - Разве это оскорбительное понятие? Мы не в двадцатом веке, как вы справедливо заметили. Нет, что я? Вижу, настал мой черед извиняться!
- Ну вы ловкач! - восхитился Смолин. - Сумели поставить себя в выгодное положение.
Улыбка Юркова стала еще ослепительней.
- Просто мне нужны откровенные отношения без расшаркивании и полупоклонов. Но если вы все еще сердитесь...
- Вы мне еще напомните школьную пропись о значении балласта, который не дает кораблю перевернуться, как бы там прогрессисты его не ускоряли! Хорошо обменялись любезностями - квиты. Я тоже за откровенные, деловые отношения. Что вам от меня надо конкретно?
- Пока - предварительная, после первого знакомства, критика дома.
- Будет, не беспокойтесь.
Смолин с натугой воздвиг себе кресло и уселся напротив Юркова.
- Не хочу останавливаться на мелочах. На окнах, которые так совершенны, что их нельзя распахнуть, хотя иногда приятно дать ветру погулять по комнате.
- Согласен, - кивнул Юрков. - Дом слишком оберегает свою целостность, это оборотная сторона его достоинств. Мы надеемся, что в перспективных моделях...