Молчание в ответ.
Генерал ещё некоторое время посидел рядом. Закурил. Когда тонкая, как спица, сигарета истлела полностью, он встал. Мастер Ирон подскочил следом.
— Не бойся, — крепкие руки киборга легли на поникшие плечи хозяина города. — Пока я жив, хотя бы в оставшиеся три года мальчику ничто не будет угрожать. Я очень надеюсь, что он воспитан хорошо, не проболтается, кто его отец. Завтра же устрою его в Академию. Правда, мои полномочия распространяются только на Боевое отделение.
Мастер Ирон нервно расхохотался.
— Да какой из него киборг, что ты! Он почти слепой, глуховат, болеет часто, тщедушный, как… как генму! Ха-ха-ха!
Генерал терпеливо дождался окончания этой тщательно контролируемой, сдержанной истерики. Потом крепко обнял друга и похлопал его по спине.
Найт лежал, свернувшись клубочком, на коленях своей матери. Его остренькие плечи чуть дрожали, тонкие ноздри трепетали, словно он пытался надышаться перед смертью.
Мать не спала, всё гладила и гладила мягкой тёплой ладонью шелковистые, похожие на пух, белоснежные волосы сына — болезненного, диковинного уродца, но самого любимого создания на земле. Как бы ни исказили правила и законы нового мира отношение к женщине и отношение женщин к собственным детям, всегда останется то, что не подвластно искусственному порядку вещей. Материнское сердце. Оно тоскливо сжималось и замирало, холодея от неопределённого, неприятного предчувствия.
А когда в увитую шелками и полупрозрачными драпировками общую комнату вошли двое — муж и его гость, женщина горестно взвыла, перебудив половину товарок, прижала к себе затихшего мальчика и закричала:
— Не убивайте его! Он не виноват! Это я виновата, что родила его! Убейте лучше меня!
— Тихо ты, глупая самка! — проговорил Мастер Ирон без злобы, лишь с недовольством. — Никто его не собирается убивать.
— Не убивайте! — словно не слыша никого, завывала Лилия. Найт в ужасе вращал влажными прозрачными глазами, по его белым щекам катились слёзы.
— Всё в порядке, — приблизился к ней генерал. Он взял Найта за руку.
И тут мальчишка, коротко рявкнув, рванулся изо всех сил. И даже стукнул генерала по плечу.
Господин Шибта невольно отпустил его. Потом повернулся к отцу Найта и усмехнулся:
— И ты говоришь, из него не получится киборга? — он снова глянул на мальчика и подмигнул ему. — Ну чего ты ноешь, как самка? Ты уже большой. Давай, вытирай сопли и пошли. Боец.
Лилия ровным счётом ничего не понимала, да и не пыталась. Генерал повёл Найта к выходу. Мальчик оглянулся на пороге.
— Мама… — пробормотал он.
Женщина кинулась в ноги киборгу, заливаясь слезами. Мастер Ирон едва смог её оттащить. Мальчик попытался вырваться, забился, как зверёк, даже начал кусаться, но всё тщетно. Руки, которые перехватили его поперёк туловища и оторвали от матери и от привычной жизни, способны были оторвать и башню у танка.
Найт боролся молча, и лишь когда его запихали в дорогой, начищенный до блеска мувер, истошно, хрипло завопил: «Мамааа!»
Генерал дрогнул. Он успел забыть значение этого слова. И уж точно не мог вспомнить чувств, которые оно вызывало. Но оно что-то надорвало в нём, где-то очень глубоко в душе.
Найт рвался наружу и плакал, пока не получил увесистую затрещину. После чего вдруг осознал неотвратимые изменения, произошедшие в его судьбе, и сел на скрипучем кожаном сидении напротив генерала, робко хлопая тонкими белыми ресницами.
— Вот и молодец, — кивнул генерал. — Надеюсь, ты не заставишь ни меня, ни твоих родителей жалеть о том, что случилось. Генму.
С этими словами он улыбнулся искренне и ласково и потрепал мальчика по голове.
Глава 2
Над кварталами старинных домов, перестроенных или восстановленных многие десятилетия назад, как поговаривают, в том самом виде, в котором они существовали ещё до Пыльной Войны, возвышалась Академия Броксы. Изящное здание из тёмно-синего зеркального стекла и хромированного металла стремилось в небеса. От него, словно ветви от ствола гигантского дерева, расходились мосты, соединяющие Академию с несколькими, пока малочисленными в Броксе, небоскрёбами.
В городе ещё не было Столпов: всего два уровня вполне могут обойтись без дополнительной поддержки. Маленькие, максимум этажей пятнадцать-двадцать, дома-коробки жались к подножию великолепных современных небоскрёбов и почти всегда оставались в их тени. А обширные залы и казармы Академии купались в солнечных лучах.
Найт щурил слезящиеся глаза, изредка шмыгал носом, мелко и часто моргал, стараясь уставиться в пол. Но он не имел такого права. Пока раздают инструкции, надо стоять по стойке «смирно» и смотреть на старшего.
Старшим оказался совсем молодой парень с чёрной вертикальной полоской на нижней губе, как у всех киборгов. Видно было, что он тяготится своим незавидным положением и наверняка мечтает о головокружительной карьере ликвидатора где-нибудь в крупном городе, а не няньки для малышни в этом захолустье.
— Правила всем ясны? — недовольным тоном буркнул куратор начальных курсов по прозвищу Литий, продолжая жевать жвачку и почти не глядя на мальчишек, выстроившихся перед ним шеренгой на пороге общей казарменной спальни. Они согласно забубнили.
— Так точно, сэр! — звонко крикнул громче всех смуглый черноволосый мальчишка, обратив на себя внимание и новичков, стоявших рядом, и уже обитающих в казарме более старших курсантов, и даже куратора.
— Не слышу, — повторил тот, переведя взгляд на Найта, который лишь кивнул и что-то невнятно пискнул.
— Не слышу!
— Так точно, сэр! — почти жалобно выдал хрипловатым фальцетом Найт, вскинув голову. Солнечный свет, отразившись от зрачков, сделал его глаза почти красными.
— Тьфу ты, нечисть! — скривился куратор. — Видать, плохо дело Академии, раз даже генму начали принимать.
— Никак нет, сэр! — снова звонко выкрикнул чёрненький мальчишка. — Согласно принятому в 312 году закону альбиносы официально не являются генму.
— Опа! У нас тут умник! — скривился куратор.
— Так точно, сэр! — не моргнув глазом, снова выкрикнул чёрненький и уставился на старшего киборга с вызовом и нагловатым весельем.
Тот сохранял суровое выражение лица всего несколько секунд, потом криво усмехнулся.
— Ладно, всем вольно. Идите выбирайте себе койки. Через час медосмотр и первая тренировка.
С этими словами он ушёл, а новенькие остались один на один со старшими мальчиками. Большинству было лет одиннадцать-двенадцать, встречались и юноши, вступившие в пору полового созревания. У четверых уже были чёрные полоски на нижней губе.
Несколько парнишек, при кураторе стоявших у спинок кроватей, вытянувшись в струнку, сейчас расслабились, кто-то улёгся на кровать с электронной книжкой, кто-то как будто лениво и неспешно принялся отжиматься. Но кое-кто и вызывающе смотрел на новеньких.
Чернявый как ни в чём не бывало прошагал к одной из четырёх свободных кроватей, стоявших рядком.
— Эй, тебе что, разрешили двигаться с места? — окликнул его один из старших.
Чернявый оглянулся, не замерев ни на секунду, и по-хозяйски засунул потёртый рюкзак, разрисованный черепами, в шкафчик у кровати.
— Ты типа тут главный? — спросил он спокойным тоном. Потом закрыл шкафчик и приблизился к окликнувшему. Поднял кулаки.
— Ладно, давай по-быстренькому, а то всего час на отдых остался. Успеешь ещё в лазарет сбегать.
Вокруг раздались посвистывания и улюлюканья. Найт неловко переминался с ноги на ногу, но наконец решился и занял кровать в углу, куда не проникал солнечный свет.
— Нет-нет-нет, так не пойдёт! — сказал вдруг один тринадцатилетний мальчик с полоской на губе, до того лежавший на кровати с журналом. Он обошёл замершую парочку — черноволосого маленького агрессора и окликнувшего его забияку. Приблизился к Найту и указал на кровать напротив высокого окна.
— Ты будешь спать тут. Детям полезно солнышко.
— Я… я не могу… мне нельзя… — залепетал Найт, опустив голову.
— Ты что не видишь, что он альбинос? — чернявый отвлёкся от предполагаемого противника. И тут же получил кулаком в ухо.
— Эй! Не честно! — несмотря на лёгкое оглушение, он поднялся на ноги. Получил снова.
— Ну всё!
— Махач!!! — повскакивали с кроватей мальчишки помладше и поагрессивнее, кинулись помогать дерущимся, и вскоре в широком проходе между рядами кроватей образовалась настоящая свалка.
Некоторые мальчики не проявляли никакого интереса к драке. Кто-то лежал на кровати в наушниках, кто-то читал, кто-то продолжал отжиматься. Найт стоял, сжавшись под изучающим взглядом тринадцатилетки, и кусал губы.
— Вот видишь, из-за тебя всё, — покачал головой парень. — Ты должен слушаться.
Найт угрюмо глянул на него. Тот усмехнулся и спокойной походочкой приблизился к куче дерущихся подростков. Затем, не прилагая практически никаких усилий, оттащил одного, потом второго, потом отшвырнул на ближайшую кровать третьего. Наиболее агрессивным легонько двинул в ухо или челюсть. И вот все мальчишки кое-как расползлись по своим койкам. Остался только тот, чернявый. Он кинулся в бой, но старший мальчик вдруг молниеносно схватил его за горло и медленно приподнял. Чернявый захрипел, едва касаясь пола носками ботинок. Найт вздрогнул и неуверенно шагнул к ним.
— Значит так, — заговорил тринадцатилетка. — Для тех, кто в танке. Главный тут я. Зовут меня Бофи. Когда я говорю, вы слушаетесь.
— Пошшшёл ты! — хрипел черноволосый, извиваясь в его хватке.
Скрипнула кровать.
Бофи оглянулся через плечо. В ярком солнечном пятне на постели сидел Найт, жмурясь и стараясь не отворачиваться от света. Он весь как будто сиял — кожа, волосы, и даже форменная роба, какую выдавали всем новичкам, казалась на нём светлее, чем у прочих. Он старался изо всех сил показать послушание.
— Вот умница, — кивнул Бофи.
Его пальцы разжались, и чернявый бухнулся на задницу, надсадно кашляя, сплёвывая кровь из разбитой губы. Отрывисто прорычал ругательства.