Несмотря на это, отец был против дальнейшей учёбы Гошки, так как в семье всегда не хватало денег. Тогда он решил сбежать из дома в Ростов-на-Дону и пойти учиться в мореходные классы имени графа Коцебу. Только учительница знала о задуманном побеге и принесла ему в дорогу корзину янтарных яблок папировок – на удачу.
Глава 4
Ростов-на-Дону оглушил Седова. По сравнению с родным хутором он казался настоящим Вавилоном – многолюдным, непонятным, чужим.
Такое же впечатление произвела и учёба: каждый день у курсантов было по восемь уроков – нагрузка для Седова, который до четырнадцати лет был и вовсе неграмотным, невообразимая. Не только для него это было тяжело. Многие курсанты сдавались, не выдерживая высокого темпа учёбы. Только тут понял Гошка, что кажущаяся простота поступления в мореходные классы (а на первый курс принимали всех, без вступительных экзаменов), может сыграть с ним очень злую шутку. Спасало только то, что Седову очень нравилось учиться. Буквально с каждым уроком, с каждой новой темой он чуть ли не физически чувствовал, что становился на шаг ближе к своей мечте – он будет не просто капитаном, а капитаном номер один.
Положение осложнялось и отсутствием денег: накопленные перед побегом быстро кончились.
Ростов-на-Дону в те годы бурно развивался, становился главным торговым центром юга России. На сделках с сотнями тысяч тонн хлеба, угля, табака делались миллионные состояния. Город рос и в промышленном направлении – постройка судов всех размеров и назначений. Как грибы росли банки, ссудо-сберегательные конторы. Торговали кто чем мог. Город бурлил, деньги делали деньги. Но и цены были аховыми – сумма, которой в Кривой Косе хватало на год, здесь заканчивалась через пару недель.
Седов сразу ограничил свой рацион водой и хлебом, а каждую свободную от учёбы минуту, в основном по ночам, в ущерб сну, посвящал подработке – разгрузке вагонов и барж.
Он с ужасом наблюдал, как один за другим отказываются от учёбы его однокурсники. Кто-то не выдерживал темпа учёбы, кто-то не мог оплатить её. Гошка дал себе твёрдое слово – держаться до последнего. Он с такой страстью вникал во все подробности каждого предмета, что быстро заслужил уважение большинства учителей. Кроме Дмитриева. Знаете, есть в каждом учительском коллективе человек, чьими знаниями и талантом все восхищаются. И так же недоумевают – ну как можно быть таким… гадом?!
Отношения с Дмитриевым у Седова не заладились сразу.
Мало того, что Седов был слабо подготовлен, так и сама проклятая математика, которую как раз и преподавал Дмитриев, давалась в морских классах по сверхинтенсивной программе. То, что в обычной школе проходили за четыре года, здесь изучалось всего за год.
Раздражение учителя стало хроническим после досадного случая. Однажды, через пару месяцев занятий, когда Седов уже был крайне измотан общей учебной нагрузкой и ночными работами, произошло то, после чего желчный и, как позже оказалось, крайне злопамятный Дмитриев взъелся на Гошку не на шутку – Седов заснул на уроке. Дмитриев потребовал немедленного исключения Седова. И только решение директора, лично выслушавшего историю Гошки, его искреннее раскаяние и мнение других педагогов позволили Седову остаться. Во всяком случае, пока. После этого происшествия Седов был вынужден улучшить свой рацион и добавил к воде и хлебу утренний чай с сахаром.
Хватало и других неприятностей. Каждую копейку Седов откладывал на оплату второго полугодия обучения. Одевался в обноски – позволить новую вещь он себе просто не мог. Избегал встреч с товарищами по учёбе, чтобы сэкономить и на развлечениях. Это не могло остаться незамеченным. Сначала он ссылался на занятость, потом отшучивался. Всё это было для него крайне неприятно, но Седов был готов на всё лишь бы учиться дальше и двигаться к своей цели.
Так прошли первые полгода. Приближались каникулы. «Выжившие» курсанты живо делились планами на отдых. Седов зябко кутался в куртку, в которой летом приехал покорять морские классы, и мечтал найти работу, которая позволит ему продолжить обучение.
На последнем перед каникулами уроке математики Дмитриев рассказал о тригонометрии, которую они будут изучать после каникул. Он с наслаждением произносил это слово – каникулы. Видно было, что работа Дмитриева тяготит. Изложив первую тему по тригонометрии, он вдруг хитро прищурился:
– Тот, кто решит задачу по новой теме, в награду получит пять за это полугодие.
Гошка не верил своим ушам – вот он, шанс улучшить успеваемость. Кровь застучала в висках, он никак не мог сосредоточиться. А ведь ему очень нужна была эта пятёрка! Она гарантировала проходной балл для дальнейшего обучения. Седов сделал глубокий вдох, закрыл глаза. Сознание прояснилось. Он посмотрел на доску, решение задачи пришло в доли секунды, и он выбросил руку вверх. Осторожно оглянулся… Первый! Внутренне он уже праздновал, но тут понял, что учитель не собирается вызывать его к доске. Седов поднял руку выше. Дмитриев смотрел сквозь него на класс.
– Ну-с… Нет желающих?
Все курсанты, замерев, наблюдали за разворачивающимся спектаклем. Учитель недовольно поморщился.
– Это же так просто… Я был о вас лучшего мнения.
Седову хотелось сломать стул о наглую рожу Дмитриева, но он только сжал крепче зубы и встал с поднятой рукой. Это не произвело на Дмитриева ни малейшего впечатления.
– Эх вы… Станете капитанами – опозорите старика…
Он уже повернулся, чтобы выйти, но тут робко поднял руку один из курсантов. Дмитриев оживился.
– Долгополов! Наконец-то… Иди к доске.
Седову хотелось умереть. Долгополов встал, но к доске не вышел. Дмитриев нахмурился.
– Ну?!
– А… почему вы Седова не вызываете?
Учитель поморщился, закусил губу. Только теперь стало видно, как он напряжён. Дмитриев хотел что-то сказать, затем как-то странно дёрнул головой и быстро вышел. Седов медленно опустился на стул.
Глава 5
Начались каникулы.
С каким наслаждением вырвался Гошка из поднадоевших уже аудиторий! Ему повезло. На пароход «Труд» был нужен матрос. Жалованье было небольшим, но Седов подсчитал – если по-прежнему отказывать себе во всём, то на плату за второе полугодие почти хватит. Очень тяготил неразрешённый конфликт с Дмитриевым, но тут Седов применил метод, спасавший его всю последующую жизнь, – он с головой ушёл в работу. Неприятные мысли об учителе математики сначала отошли на второй план, а затем и вовсе померкли – Седов по-настоящему соскучился по романтике моря, которое обожал.
Поначалу капитану парохода Муссури Гошка не понравился, поскольку начал с того, что отказался от положенной каждому матросу чарки и попросил стоимость её прибавлять к жалованью. Муссури был опытным капитаном и хорошо знал, сколько бед может принести алкоголь. Но жизнь научила и другому – полностью непьющему человеку доверять нельзя. Он выполнил просьбу Седова, но приказал боцману особо присматривать за подозрительным матросом и на всякий случай быть готовым списать его в первом же порту. Через неделю боцман постучался в капитанскую каюту.
– Насчёт Седова…
– Что за перец?
– Ну, пацан, трезвенник.
– Прокололся уже? Завтра заходим в Батум – гони его к русалкиной матери!
– Да не. Он это… молоток. Глянете?
И боцман повёл капитана на корму, где на палубе работали матросы. Муссури придирчиво посмотрел на работу Гошки и недовольно повернулся к боцману.
– С такелажем[6] дóбре управляется. И?
– Он сейчас спать должен. Его смена только через три часа.
– Серьёзно?
– Вкалывает так, что черти морские забывают нам нагадить, любуются.
Капитан снова посмотрел на Седова – тот работал как заведённый, шутил с матросами. Он задумался.
– Шуршит, якорь мне в глотку… Глаз с него не спускай.
Капитан ушёл к себе, а боцман только почесал трубкой затылок – он так и не понял, помог он своим отзывом Седову или навредил.
Дни шли за днями; Гошка сдружился с командой, и сам боцман дважды звал его на чай с разговорами, благодарил за труд. Гошка и вправду работал за двоих – так он глушил мысли о том, что не даст Дмитриев ему закончить классы, никак не даст. Многих он загнобил уже своей гордыней…
В последнюю перед заходом в Ростов-на-Дону ночь Седов не смог заснуть – бежать дальше от своего страха было некуда. Немного успокоился он только перед самым рассветом, помолившись и решив, что на всё воля Божия. Но так и не уснул.
Утром боцман вручил ему полный расчёт, крепко пожал руку и подмигнул.
– Увидимся ещё.
Гошка и не сомневался в этом. Дмитриев наверняка будет «валить» его на каждом занятии, так что придётся бросить учёбу и стать вечным матросом…
Глава 6
Встреча после каникул получилась тёплой. Гошка рад был видеть однокашников. Он хорошо помнил, как они поддержали его в конфликте с математиком. Все делились впечатлениями от отдыха у родителей, хвастались новенькими, полосатыми и жутко модными тельняшками. Гошка кутался всё в ту же куртку. Это по-прежнему было не важно для него. Главное – продержаться.
Как-то тихо в аудитории появился Дмитриев, кашлянул, оглядел курсантов, криво улыбнулся. Сразу повеяло плесенью. Неожиданно открылась дверь и вошёл директор морских классов Рахманов. Все встали. Рахманов коротко поздравил всех с началом второго полугодия, потом строго посмотрел на Гошку:
– Курсант Седов.
Гошка даже представить не мог, что сам директор запомнил его фамилию. Он мгновенно стал пунцовым, сделал шаг вперёд. Рахманов помахал какой-то бумагой.
– К нам поступило письмо, по поводу вашего поведения на каникулах…
Гошка напрягся, но сильнее покраснеть уже не смог. Неожиданно директора перебил Дмитриев.
– Наверняка – отвратительное поведение. Я хотел поднимать вопрос об отчислении курсанта Седова на ближайшем…
На лице директора не дрогнул ни один мускул, и он продолжил так, будто его и не перебивали: