— Это тяжелое наследие трудного детства, — едва улыбнулись ее губы.
— Другого у меня не было, так что я не считаю его трудным. Ну, может быть, не совсем таким, как у остальных… И вообще, почему оно должно быть одинаковым?
— Спасибо тебе, — Наташка натянула простынь до самого подбородка, хотя так и оставалась в верхней одежде.
— Ну, за такое не благодарят, — он сидел на краешке вполоборота к ней и, не зная, куда девать руки, положил их на свои коленки. — Это все из-за меня, — Гера уставился на длинные пальцы, подыскивая слова.
— Что это значит?
— Однажды проявил нескромность и показал, то, чего не могут другие… Теперь братва видит во мне цирковую мартышку, которая должна по щелчку крутить сальто вперед или назад.
— И что это за акробатика? — любопытство девушки взяло верх над страхом.
— Попробовать на вкус порошок и сказать, что он из себя представляет.
— Как в детективах про наркотики? — догадалась Наташка.
— На их жаргоне это называется «корова».
— Это те, кто разрезает стилетом упаковку и пробует порошок на кончике лезвия?
— Голливудский штамп, — усмехнулся Гера. — так можно загнуться на месте. Бодяжат всякой гадостью, лишь бы мозги поплыли… «Коровы» долго не живут, хотя скажут, чем разбавляли — мелом или сахарной пудрой. Если чем-то покруче, вообще уже ничего не скажут… Еще есть «нюхачи», кто может чистый процент сказать, но это элита.
— А ты кто?
— Я не при делах… Как-то проговорился, что грибы всегда по запаху искал, и так же из любого леса на дорогу выходил. Теперь меня шушера иногда дергает.
— Думаешь отвяжутся? — не веря своим словам, спросила Наташка.
— Это шестерки. Если дорогу не забудут, на них прикрикнет тот, кого они боятся.
— А почему кто-то на них прикрикнет?
Гера серьезно посмотрел на девушку и тихо ответил:
— Скажу один раз… Когда я только родился, отец выбрал свое дело, а не семью. Правда, он помогал нам и приглядывал издалека. Лет в пятнадцать он хотел приобщить меня к своим делам, чтобы передать все, что имел по наследству. Оказалось, что я по вкусу могу написать формулу некоторых веществ. Короче, он пророчил мне большое будущее и безбедную старость матери. Она сказала, что покончит с собой, если я пойду по стопам отца.
— И вас оставили в покое?
— Почти… Я иногда консультирую его по некоторым вопросам. Он меня иногда прикрывает… Было всего несколько раз, а так я сам справляюсь.
— Как это?
— В отличии от тебя, я живу в состоянии войны. И по ее законам.
— И с кем война? — с иронией спросила собеседница.
Он помолчал немного и, наклонив голову продолжил:
— Когда мать крадет в магазине хлеб, чтобы прокормить своих детей, а в столовой крадут из школьных завтраков, потому что нет второй машины. Когда учительница с тридцатилетним стажем получает в сто раз меньше министра образования. Когда у студента лучшего Университета страны стипендия в двести раз меньше тринадцатой зарплаты чиновника Газпрома. Когда за последние семь лет академиков в стране стало в два раза больше, чем за последние семьдесят лет, а научных работ новоявленных академиков в международных научных журналах просто не видно. Когда за последние двадцать лет в стране миллиарды миллиардов ушли на развитие науки и технологий, но в магазинах нет ни отечественных сотовых, ни ноутбуков, ни серверов, ни операционных систем, ни офисных приложений, ни роутеров, ни одного своего коммуникационного протокола. Когда «Роснано» отчиталось о покупке и монтаже в Зеленограде устаревшего завода из Европы для изготовления микросхем по 60-нановой технологии, при том, что Apple работает на 12-нановой, а Intel перешел на 8-нановую. И это малая толика лишь в науке… Для меня это необъявленная война моей стране.
— Ты не преувеличиваешь?
— Легко проверить. Данные официальной статистики, и я никого никуда не зову. У каждого свой выбор. У тебя возникли проблемы из-за меня. Я решу их за два-три дня, а пока прогуляемся по питерским музеям. Попробуем их мороженное…
— Это я накликала беду, — не успокаивалась Наташка.
Он искренне улыбнулся.
— Тогда почему вопросы ко мне? И еще. Подумай, почему со времени нашего первого разговора, до ультиматума ко мне прошло не более десяти часов?
— Кого-то заинтересовали мои вопросы о твоей «таблетке памяти»…
— Этот интерес не нов. Только уж очень быстро все на этот раз. Извини, но тебя использовали втемную. Если сама проанализируешь, вычислишь того, кто тебя подставил.
— Подставил? — вспыхнула девушка.
— Хорошо… Направил по этому пути… Так звучит лучше?
Она недружелюбно промолчала.
— Сейчас я назову тебе три имени, среди которых ты сразу найдешь того, кто тебя… направил. Если нет, выкину в окно свой ноутбук… Итак — Тамара, Жанна, Лиля.
— Жанка, — сдавленно прошептала Наташка.
Гера удовлетворенно кивнул.
— Через пару дней я узнаю паспортные данные того, кто заставил тебя мне позвонить вчера, и что-то мне подсказывает, что он отыщется в списке друзей этой Жанки на «Одноклассниках» или «В контакте».
— Каким образом?
— Цена вопроса — двести баксов. Как это ни цинично прозвучит. Достаточно отправить один-два портрета персоны по некоему адресу и сделать перевод на некий кошелек. Вернется четыре строчки текста.
— Спорить не будем.
— Будем спать… Я почитаю немного. Если ночник будет мешать, скажешь…
«Тверской экспресс» прибыл в Питер около девяти утра. Поднятые заранее пассажиры, прощались с проводницей, как со знакомой. Кто назвал ее по имени, помня неоценимую помощь в сервировке полуночного стола, кто просто в благодарность спокойно проведенной ночи.
Частная гостиница на Невском без вопросов распахнула двери в двухкомнатную квартиру с хорошей мебелью и новенькой ванной комнатой. Оказалось, обычно замкнутый Гера мог быть общительным и, казалось, даже получать удовольствие от выяснения у персонала подробностей о наличии бесплатного Wi-Fi, меню завтрака, парковки или вида из окна. Пока он с хозяйкой выбирал одну из квартир на втором этаже недавно отремонтированного дома и придирчиво проверял наличие всего перечисленного в буклете, Наташа сидела за чашкой кофе в маленьком баре рядом с ресепшен на первом этаже. Ей было приятно сознавать, что нашелся парень, который без лишних слов взвалил на свои худенькие плечи все ее проблемы, повторяя, чтобы она не беспокоилась.
— Залетела, что ли? — с любопытством посмотрела на нее сверстница в строгом деловом костюмчике и большой вышивкой на груди «Менеджер Алла».
Дабы не вступать в разговор, Наташка утвердительно кивнула и потупила глазки. Ей стало даже смешно от навязанной роли жертвы, но позиция оказалась удачной. Буркнув что-то о «сволочах», Алла оставила приезжую в покое, испытывая при этом непреодолимое желание оберегать бедняжку. Сердобольный русский народ остается таковым, несмотря ни на что, и поделится последней горбушкой с незнакомцем, и останется при этом счастлив и умиротворен. Это знают и часто используют в борьбе с нами же «заклятые друзья» наши и на западе, и на востоке, а нам и не жалко. Главное, чтобы душа была спокойна и не болела от того, что кому-то в данный момент вдруг плохо, а мы не помогли.
Явление сие во многих странах редкое, даже подозрительное, ибо воспитаны мы по-разному. Суть отличия оного сформулировано в латинской пословице, которая в вольном переводе звучит примерно так: «филантропическое явление есть понятие сугубо индивидуальное.»
— Окна на перекресток Невского и Суворовского, — как бы извиняясь, доложил кавалер, — но там стеклопакеты, шумно не будет. Вечером должен быть чудесный вид… Лифт на шесть квартир. Спальня и диванчик в гостиной. Ты пока прими душ, а я в магазинчик сбегаю. Потом можем выпить кофе напротив. Рекомендуют свежую выпечку — есть творожные, суфле и бисквиты.
Дама поняла, что в этой игре от нее требуется молчаливое согласие, и сдержанно кивнула. Хозяйка Маргарита и менеджер Алла едва сдерживались, чтобы не ринуться в бой за такого парня, который явно набивался в мужья этой глупышке. Вот уж везет некоторым так везет, а эта еще и нос воротит. Парень положил в тетрадь регистрации сто баксов, чтобы фамилию спутницы не вписывали. Паспорт повертели в руках и отдали. Прикрывает ее, заботливый. Такому сразу нужно командовать «рядом!», чтобы привыкал, а то потом не перевоспитаешь.
Когда молоденькая парочка удалилась, обе мечтательно смотрели на входную дверь, накручивая локон на холеный пальчик. Их мысли читались невооруженным глазом. Вот почему всем ничего, а кому-то все. Несправедливо! Сидишь тут целыми днями, красоту бережешь, а все понапрасну. Эх…
Пока дама принимала душ и приводила себя в порядок, мужчинка пробежался по магазинам и вернулся с двумя пакетами, вызвав очередной завистливый вздох, который не должен был бы остаться незамеченным, да разве эти слепцы, что увидят.
— Слушай, Наташка, — сложил в умоляющем жесте ладони с длинными пальцами голубоглазый и прехорошенький постоялец, — ты на них зыркни построже, а то испепелят.
— Сделай пару бутербродов и кофе с молоком, тогда я подумаю об этом, — неожиданно игриво заявила совсем недавно умиравшая со страху Черняева из Беляево.
— А я только сливки купил, — подыграл ей Гера, — простишь?
— Ладно. На первый раз. Но смотри у меня… — она погрозила пальчиком.
— Не забалую! Чес-с слово!
— Ну, ладно. Проводи меня к столу.
Они расхохотались… Вдруг стало так спокойно на душе, даже безмятежно. Все страхи остались где-то далеко в Москве. Там же остался Универ со своими лекциями, семинарами и лабораторками. Откуда-то налетала эта необходимость быть вместе и даже держаться друг за друга.
В иной ситуации Наташка еще десять раз подумала бы вообще куда-то ехать с незнакомым парнем, да еще и поселиться в одной квартире. Пусть двухкомнатной и пусть даже на пару дней. Еще вчера утром Жанка с таким азартом рассказывала ей об этом ботанике, придумавшем что-то там такое, что достаточно одной «таблэтки» и любые экзамены не страшны.