Р. фон ШеерГерманский флот в Первую мировую войну
Предисловие к русскому изданию
Первая империалистическая война 1914—1918 гг. выдвинула на одно из первых мест имя адмирала Шеера, в лице которого Германский флот получил достойного воплотителя идей адмирала Тирпица. Если Тирпиц начиная с 1897 г. с огромной энергией трудился над созданием флота, который мог бы вступить в бой с английским флотом, то Шеер доказал на деле, что германское кораблестроение в общем справилось с этой задачей. Вместе с тем во время войны выяснилось, что германская техника до такой степени превзошла английскую, что вопрос о количественном превосходстве сил англичан не всегда имел решающее значение. При разрыве снарядов, попадавших в перегрузочные отделения башен, английские линейные крейсера в грех случаях из четырех взлетели на воздух, а германский линейный крейсер «Зейдлиц» после этого продолжал вести бой. Искусство артиллерийской стрельбы и на больших, и на малых кораблях у немцев в большинстве случаев было выше, чем у англичан. Тактика англичан во многих случаях была далеко не на высоте. Историки английскою флота Ю. Корбетт и Г. Ньюболт приводят ряд примеров, свидетельствующих о полном непонимании своих задач не только командирами отдельных кораблей, но и адмиралами, командовавшими крупными соединениями. Эти историки в важнейших случаях всегда находят то или иное оправдание (в виде неправильно понятого сигнала, плохой видимости и пр.), а Г. Ньюболт, например, вовсе воздерживается от критики действий адмирала Джеллико в ночь с 31 мая на 1 июня 1916 г. Под конец войны, вернее в 1917 г., у самих англичан пошатнулась вера в непоколебимость догматов английской стратегии, оказавшейся беспомощной перед лицом надвинувшейся опасности со стороны неограниченной подводной войны. Рухнуло прежнее представление о господстве на море, основанном на превосходстве в силах надводного флота, обеспечивающем подвоз продовольствия населению Британских островов. 27 апреля 1917 г. адмирал Джеллико писал первому лорду адмиралтейства:
«В настоящее время мы ведем войну так, как будто абсолютное господство на море в наших руках, фактически же мы не только не обладаем абсолютным господством, но даже и тенью этого господства».
В сентябре 1917 г. на морской конференции союзников американский адмирал Симе высказал уверенность в том, что германцы сделают решительную попытку разрушить систему конвоев (на пути из Англии в Норвегию и обратно), организовав нападение крупными силами больших кораблей. «В ответ на подобную попытку, — закончил свою речь адмирал Симе, — вам придется сделать одно из двух: или охранять конвой дредноутами, или постараться выговорить наиболее выгодные для вас условия мира».
Шеер неоднократно упоминает в своих «Воспоминаниях» о том, что Англия стояла на краю гибели, а весь смысл его книги сводится к тому, что Англия не победила в морском бою, а сама была бы побеждена, если бы верховные органы государственного управления Германии понимали стоявшую перед ними задачу.
Конечно, адмиралу Шееру как ярому проповеднику германских империалистических идей, простительны некоторые преувеличения в вопросе о безвыходном положении, в котором находилась Англия в 1917 и 1918 гг. Для того чтобы победить Англию, германскому империализму не хватало многого, и прежде всего достаточной подготовки к этой войне. Германия вступила в войну, имея лучшую армию в Европе, но управлял этой армией начальник генеральною штаба Мольтке, человек без силы воли и без всякою политическою кругозора. Он принял без изменений устаревший стратегический план Шлиффена, автор которого не учитывал выступления Англии на стороне Франции и России. Для каждого здравомыслящего человека было ясно, что Англия не могла остаться безучастной зрительницей, так как победа Германии означала бы ее гегемонию в Европе, что противоречило вековой политике Британской империи. Но и после того как Англия объявила войну, этому событию не было придано надлежащего значения, поскольку решение исхода войны уверенно ожидалось отнюдь не на море, а на суше, где германская армия, воспитанная на традициях Кёниггреца и Седана, должна была молниеносно разгромить Францию, а затем отбросить далеко на восток русскую армию. Германия, конечно, имела в виду неизбежную войну с Англией; для этого строился с лихорадочной поспешностью германский флот, но в 1914 г. он был еще слишком слаб. Шеер справедливо указывает, что после того как вступление Англии в войну стало совершившимся фактом, германское командование не осознало немедленно всей опасности, которая угрожала Германии со стороны этою упорного противника. Правда, в начале войны еще существовала надежда одержать победу на суше, после чего Англия не стала бы продолжать войну в одиночестве. Но в 1914 г. эта надежда не сбылась, а если в 1915 г. русские армии и были отброшены далеко на восток, то и после этого мир был так же далек, как и в первые дни войны. Возможность решить исход войны только на суше стала под сомнение, а в самой Германии начала ощущаться тяжесть блокады, организованной английским флотом. Еще в конце 1914 г. стало ясно, что главным врагом Германии являлась Англия с ее огромными материальными ресурсами, позволявшими ей оказывать мощную поддержку союзникам и вдохновлять их на продолжение борьбы. Но победить Англию на суше было невозможно даже в том случае, если бы была уничтожена высаженная во Франции английская экспедиционная армия. Победить Англию можно было только на море, а победить ее было необходимо, иначе вообще нельзя было «склонить Англию к уступчивости», т.е. к согласию на перекройку карты Европы по усмотрению Германии. Так постепенно центр тяжести мировой войны переместился на море.
В 1914 и 1915 гг. адмирал-штаб, действовавший в полном согласии с императором и государственным канцлером Бетман-Гольвегом, полагал, что флотом рисковать не следует, так как флот должен охранять побережье Германии, являющееся тылом германской армии, а самый факт существования флота оказывал известное давление на нейтральные страны. Флоту было предписано вести «малую войну» с тем, чтобы сперва уравнять силы, а затем уже вступить в бой при благоприятных условиях. В основе этого плана лежало наивное предположение о том, что английский флот предпримет тесную (ближнюю) блокаду Гельголандской бухты наподобие того, как в 1904 г. японский флот блокировал выходы из Порт-Артура. При таком способе блокады, требовавшем участия большого количества крейсеров и миноносцев и поддержки линейным флотом, мины и торпеды явились бы верными союзниками германского флота на пути к уравниванию сил.
На самом же деле английская стратегия пошла по пути организации дальней блокады, которая требовала от флота меньшего напряжения и не была связана с риском излишних потерь. Правда, при этом не исключалась возможность нападения крупных германских сил на английские перевозки в Канале. Этого момента, вопреки уверениям Шеера, англичане ждали с нетерпением и предпринимали в 1914 г. ряд походов в надежде встретиться с германским флотом, который заперся в своих базах и не подавал признаков жизни.
После боя у Гельголанда (28 августа 1914 г.) свобода действий германского флота была еще больше связана, и только в конце октября было снято запрещение высылать в море большие корабли без предварительного разрешения кайзера. Малая война не приносила сколько-нибудь ощутимых результатов, и в ее методы были включены операции, целью которых являлись попытки напасть соединенными силами германскою флота на отдельную часть английского флота. Подобного разделения сил надеялись добиться путем обстрела английского побережья, который неминуемо должен был повлечь за собой высылку английских кораблей в погоню за «нарушителями спокойствия». Оставалось лишь завлечь эти корабли подальше в море и атаковать их там Флотом Открытого моря. Однако эти попытки были несерьезны, потому что только линейным крейсерам было разрешено подходить к берегам Англии для обстрела, а эскадрам линейных кораблей было запрещено удаляться на расстояние более 100 миль от Гельголанда. Как бы то ни было, но первый же подобный выход флота (15—16 декабря 1914 г.) совершенно неожиданно мог привести к крупному успеху, потому что англичане самым непростительным образом допустили именно то разделение сил, о котором в течение всей войны мечтало германское командование. Простая случайность (предрассветная встреча с английскими миноносцами) и последующая нерешительность командующего флотом адмирала Ингеноля лишили германцев успеха. По словам Тирпица, «16 декабря Ингеноль держал в своих руках судьбу Германии». Нельзя не согласиться с тем, что в этих словах заключалась большая доля истины; объяснения, которые приводит по этому поводу Ю. Корбетт (т. 1, стр. 59), надо признать по меньшей мере неубедительными.
Шеер с горечью рассказывает об этом походе, в котором он принимал участие, будучи в то время командующим II эскадрой (8 линейных кораблей додредноутского периода, типа «Дейчланд»). Вскоре после этого Шеер был назначен командующим самой сильной III эскадрой, состоявшей из восьми новейших дредноутов.
В 1915 г. Флот Открытого моря совершил пять выходов в Северное море, однако не далее 100—120 миль от Гельголанда, и так как при этом не делалось никаких попыток выманить английский флот из баз (например, путем обстрела английского побережья), то эти походы не могли повлечь за собой встречи с противником и являлись скорее средством для тренировки личного состава, а не боевыми операциями. Впрочем, помимо сдерживающих директив верховного командования, имелась и еще одна причина, по которой адмирал Поль (являвшийся к тому же сторонником этих директив) не слишком стремился к бою. Дело в том, что флот, предпринимая крупную операцию, которая могла бы закончиться встречей с английским флотом, не мог рассчитывать на участие подводных лодок, так как в феврале 1915 г. началась подводная война против торговли Англии, а общее количество подводных лодок было недостаточно для одновременного ведения этой войны и для участия в боевых операциях флота.