— А-а-а! Моя нога! Зачем вы мне ее отпилили, изверги?
Между тем, французские лекари продолжали общаться между собой:
— Русских, конечно, в плен взяли очень много, но такие, как у нас здесь, все-таки редкость. Например, вот этот, раненый в руку, командовал гвардией русского императора! А вот тот, с повязкой на голове, знаменосец самого Кутузова! Наши видели, как он возглавлял атаку, чтобы отбить батарею и храбро бежал впереди всех со знаменем в руках, пока пуля ему в голову не угодила.
— Хм, а кто же этого знаменосца так неумело перебинтовал? Жак наш криворукий, что ли? — спросил собеседник.
И в этот момент чьи-то пальцы дотронулись до меня, убрав белую ткань повязки с глаз. После чего я смог окинуть взглядом место, где находился, поскольку глаза мои вновь обрели способность скашивать взгляд до бокового зрения, хотя все остальное в моем теле по-прежнему не желало слушаться, а любая попытка пошевелиться отдавалась в голове жуткой болью. Оказалось, что весь госпиталь находился под открытым небом, а солнце уже совсем садилось, превратив свои золотистые лучи в красноватые. Повсюду прямо на земле лежали раненые. Рядом со мной стояли два усатых мужика в длинных кожаных фартуках, забрызганных кровью. Эти двое между собой и разговаривали. А один из них поправил мою повязку.
Чуть поодаль стоял видный рослый мужчина в архаичной белой военной форме. И память внезапно подсказала, что это же кавалергардский мундир: характерный колет из белого сукна с воротничком-стойкой, с обшлагами, с обкладками фалд и с красной отделкой пройм, сочетающийся с узкими лосинами из беленой кожи, заправленными в высокие черные сапоги с раструбами сверху, называемые ботфортами. Края воротника и края обшлагов были украшены узкими серебряными галунами, обозначающими звание. Такой же галун, нашитый вдоль погона на левом плече, являлся отличием должности. Все указывало на то, что мужчина имел звание полковника и должность командира эскадрона.
«Черт, откуда же я все это знаю, если никогда не интересовался этой их долбанной реконструкцией?» — пронзила мысль. И тут этот мужчина неожиданно улыбнулся и сказал мне по-русски:
— Слава Господу, вы пришли в себя, князь Андрей!
То, что я Андрей, так это понятно. Меня, действительно, так назвали родители. А вот то, что князь, сильно удивило. Хотя, если меня притащили сюда участвовать в этой их идиотской реконструкции, то ничего нет удивительного, что и князем назначили. Только нафига им здесь настоящие раненые? Для полноты антуража, что ли? Я хотел спросить об этом мужика в костюме полковника кавалергардов, но опять лишь нечленораздельно прохрипел. А он проговорил, по-прежнему улыбаясь мне:
— Отдыхайте, князь, набирайтесь сил. В плену все равно делать нечего. Врач сказал мне, что с вами все будет в порядке. Только полный покой нужен на пару недель.
И тут я, скосив глаза еще больше, разглядел, что в десятке метров за спиной кавалергарда двое других лекарей, забрызганных кровью и похожих на мясников, возятся с человеком, у которого только что отпилили ногу. И эта его нога валялась рядом с деревянным столом, на котором он лежал. А они старались сшить культю из ошметков мяса. И меня пронзила мысль, что просто не может быть настолько реалистичной реконструкции исторических событий! А что если, на самом деле, я каким-то чудом перенесся во времени назад после попадания вражеской ракеты?
Полковник кавалергардов тоже был ранен. Правый рукав его формы почти полностью отрезали, а перевязанная до локтя правая рука в окровавленных бинтах лежала в перевязи, надетой на шею. Должно быть, она сильно болела. И, тем не менее, человек в мундире полковника превозмогал боль и улыбался мне. Что все-таки вселяло в меня сомнения в реальности происходящего. А вдруг все это какие-то спецэффекты? Возможно, что здесь не просто исторические реконструкторы собрались, а фильм про старые времена с размахом снимают?
Тут послышался лошадиный топот. И лекари зашептали друг другу:
— Император едет!
Лошадь фыркнула, остановившись. И вскоре в поле моего зрения снова появился тот самый человек, удивительно похожий на Наполеона. Заметив знаки отличия полковника, он направился прямо к нему, сказав по-французски:
— Я полагаю, что вы здесь самый старший по званию среди пленных?
— Полковник кавалергардов Николай Репнин к вашим услугам, государь, — представился этот человек.
— Вы хорошо сражались, — заметил тот, который разыгрывал из себя Наполеона.
— Приятно услышать похвалу от такого великого военачальника, — проговорил Репнин, учтиво поклонившись.
А в моей голове заметались мысли: «Да у них тут все-таки настоящее представление! Ишь, какие манерные! Неужели же, если все это по-настоящему, то стал бы русский офицер так расшаркиваться перед вражеским полководцем? Или в эти времена так было принято?»
Глава 2
Но, больше всего меня смущала даже не обстановка вокруг, а эти чужие воспоминания, которые время от времени накатывали, захлестывая мой разум. И я лихорадочно рассуждал об этом явлении, пытаясь найти ответы: «Что же получается? Если это все просто бред и последствия контузии, то откуда же я тогда знаю французский, если я его никогда не учил в своей жизни до момента попадания ракеты? Стоп. Если ракета в меня попала, значит я умер, так получается? Но, я же жив, вроде бы, хоть и контужен? Или…» И тут мои рассуждения прервались, поскольку Наполеон снова навис надо мной, спросив, как я себя чувствую, на что я опять лишь слабо прохрипел. А он, распорядившись, чтобы пленникам вернули их личные вещи, оказали всю возможную помощь и накормили, снова вскочил на коня, немедленно ускакав по своим делам.
Я же в этот момент подумал: «Вдруг этот Наполеон все-таки настоящий? Тогда получается, что я во времени провалился на пару веков, что ли? Но, такого же не может быть! Впрочем, почему же не может, раз столько книжек про разных попаданцев написано? В интернете я очень много прочитал на эту тему. И все по-разному попадали. Большинство, кстати, после смерти проваливалось в другие времена или даже в иные миры, но кто-то из книжных героев и вовсе во плоти перемещался. А раз так много пишут писатели про попаданцев, то, наверное, причина какая-то есть в основе их выдумок. Ведь хорошо известно, что даже писатели-фантасты пользуются для своих сочинений какими-то фактами. Ну, как Жюль Верн, например, про свой 'Наутилус» писал, пользуясь материалами о разработках подводных лодок. Это же факт.
Значит, имеются, наверное, какие-то научные изыскания и на тему «попадания». Возможно, засекреченные, к которым далеко не у каждого допуск есть. Но, информация потихоньку просачивается к общественности. Пусть даже через дурацкие фантастические книжонки. Людей много каждый год пропадает на нашей планете в неизвестном направлении. Это тоже факт. Может, раньше просто не обращали ученые внимания на подобное явление, а теперь, с развитием технологий и озаботившись демографией, наконец-то обратили? Да и кто его знает, что там на самом деле происходит после смерти с человеческим сознанием? А вдруг оно, действительно, куда-нибудь переселяется? Ну, например, списывается куда-то в информационную систему космоса, как с флэшки в компьютер? И, если тело, допустим, флэшка, то почему же нельзя данные на другую подобную флэшку переписать, когда это нужно для чего-то космическому разуму?'
Тут, снова сбив мой поток сознания, ко мне подошел усатый французский лекарь и, приподняв своей рукой мою голову, влил мне в рот какую-то микстуру. Горьковатую, но с явным привкусом не только спирта, но и каких-то трав. Что-то вроде рижского бальзама. Горло приятно обожгло, а в голове немного даже прояснилось. Напоив меня, лекарь вынул из своего кармана золотую вещицу, подвешенную на золотой цепочке, и положил ее мне на грудь. Ни то прикарманить сначала решил, ни то просто сохранял. Теперь и не понять. Но, раз вернул, так и на том спасибо. Вещица же явно недешевая.
Взглянул на штуковину, и от этого снова нахлынули чужие воспоминания. Эту ладанку подарила мне моя сестра княжна Марья. Но, у меня же никакой сестры нету, и никогда не имелось! Тем более, княжны. И тут явно крылось такое глубокое противоречие, что впору было самому себе поставить диагноз о раздвоении личности. Либо я сошел с ума, либо, действительно, сделался попаданцем. Впрочем, фактов в пользу второго предположения накапливалось все больше.
Но, тогда сразу возникали вопросы о том, куда же я перенесся после взрыва ракеты? В своем ли я теле или в чужом? Что за место? Что за время? С последним, если принять версию с попаданием, кое-что прояснилось в силу того, что тут присутствовал Наполеон и его армия. И мы, русские, получается, бились с ними, только что проиграв какое-то сражение. Но вот какое? Сражений русской и французской армий в начале XIX века состоялось немало.
Я все это время еще и ужасно мерз, приписывая это последствиям кровопотери. Но, как выяснилось, остальным тоже было совсем не жарко. Адъютант накинул на полковника шубу. Я же лежал на носилках, укрытый теплым одеялом. А вокруг зажгли костры, которые согревали раненых и лекарей. Значит, точно не лето. Скорее, даже, зима. Но не русская с суровым морозом, а такая, как бывает в центре Европы. Довольно мягкая.
Что же получается? Неужели Аустерлиц? Да еще и я князь Андрей! Прямо «Война и мир» Льва Толстого разворачивается вокруг меня, не иначе! Правда, я книгу так и не прочитал, только, помнится, начал, а потом пролистывал объемные тома из книжного шкафа моего деда, да краткое содержание выудил из сети, чтобы написать сочинение на тему по-быстрому, когда в школе нам задавали. Но, тем не менее, про то, что князь Андрей лежал на земле после контузии, глядя на небо и рассуждая, я помнил.
И неужели же это теперь я сам сделался этим книжным князем Андреем? Но, если я очутился внутри сюжета книги Толстого, то это уже даже не совсем реальная история, а какое-то искаженное, частично выдуманное, переданное читателям автором «Войны и мира», отражение реальности. А это означало, что провалился я не только во времени, но и в параллельный мир попал. И тут возникал еще один вопрос. Получается, что граф Толстой миры создавать умел, раз все здесь существует, как самая настоящая отдельная реальность? Впрочем, с попаданцами и не такие приключения случаются, если судить по книжкам о них. Вот и меня угораздило.