Когда они приземлились у царского дворца, Андромеда уже по уши влюбилась в Персея, а он – в нее.
Кассиопея чуть с ума не сошла от радости, увидев дочь живой, и с восторгом узнала, что этот пригожий юный герой станет ей зятем.
Царь Кефей робко проговорил:
– Не забывай, дорогая моя, что Андромеда уже обещана моему брату ФИНЕЮ.
– Вздор, – сказала Кассиопея, – приблизительная договоренность, никакого связывающего обязательства. Финей поймет.
Финей не понял. Брат ЭГИПТА и потомок НИЛА[14], он считал, что союз с Андромедой даст ему возможность объединить два самых могучих царства на реке Нил. Не позволит он какому-то там молокососу с серпом отнять такую мечту. Слухи о том, что молокосос умеет летать, он со счетов сбросил.
И вот музыка и смех свадебного пира в великом зале эфиопского дворца смолкли: ввалился Финей с немалым войском, вооруженным до зубов.
– Где он? – взревел Финей. – Где этот мальчишка, что посмел встать между мной и Андромедой?
Во главе стола, где пировало царственное семейство, Кассиопея и Кефей смущенно переглянулись, а Персей неуверенно поднялся.
– Думаю, тут какая-то ошибка, – произнес он.
– Да, будь ты неладен, еще какая, – отозвался Финей. – И совершил ее ты. Эту девушку много месяцев назад пообещали мне.
Персей обратился к Андромеде:
– Это правда?
– Да, – ответила она. – Но меня никто не спрашивал. Он же мой дядя, я вас умоляю[15].
– А это тут при чем? Ты моя, вот и весь сказ. А у тебя, – прорычал Финей, указывая мечом на Персея, – у тебя две минуты на то, чтобы убраться из дворца и из этого царства, – если ты, конечно, не желаешь, чтобы твоя башка украсила ворота.
Персей поглядел через весь зал на Финея. При Финее было человек шестьдесят вооруженных воинов. Но разговоры о башках, украшающих ворота, навели Персея на мысль, от которой эта самая башка у него пошла кругом.
– Нет, – сказал он. – Это я тебе даю две минуты, чтобы покинуть дворец, – если, конечно, не желаешь, чтобы ты и твои люди украшали этот зал.
Финей фыркнул весело и презрительно.
– Ну и наглец ты, не поспоришь. Кошель золота любому, кто первым прошибет стрелой глотку этому гаденышу.
Солдатня взревела от восторга и натянула тетивы.
– Кто со мной – прячьтесь у меня за спиной! – крикнул Персей, открыл суму и вытащил голову Медузы.
Андромеда, Кассиопея, Кефей и гости пира во главе стола возопили от изумления, увидев, как Финей и его шестьдесят воинов мгновенно застыли.
– Почему они замерли?
– О боги… да они окаменели!
Персей спрятал голову обратно в суму и повернулся к своим будущим свойственникам.
– Надеюсь, он вам был не очень дорог.
– Мой герой… – пролепетала Андромеда.
– Как тебе это удалось? – воскликнула Кассиопея. – Они же статуи. Каменные статуи! Как такое может быть?
– Ой, ну так, – сказал Персей, скромно пожав плечами. – Я тут прошлой ночью познакомился с Медузой горгоной. Ушел с ее головой. Решил, что в хозяйстве пригодится.
Громадное облегчение свое Персей скрыл. Он вовсе не был уверен, что у взгляда мертвых горгониных глаз сохраняется способность превращать живое в камень, но внутренний голос подсказал ему, что попробовать стоит. Вдохновением ли был тот внутренний голос или же совет нашептала ему Афина, Персей разобрать не смог.
Кефей положил руку юноше на плечо.
– На дух не выносил этого Финея. Ты меня очень выручил. Не знаю, как и благодарить тебя.
– Рука твоей дочери – вся благодарность, какая мне потребна. Надеюсь, ты позволишь мне забрать Андромеду с собой ко мне на остров Серифос и познакомить с мамой? Нельзя! – Персей шлепнул Кассиопею по руке – царица потянулась к клапану сумы. – Я б на вашем месте и не пробовал.
– Ох, мама… – Андромеда вздохнула. – Как об стенку горох.
Возвращение на Серифос
– У меня там не дворец, – предупредил Персей Андромеду, пока они неслись над морем к Серифосу. – Простой домик.
– Ты там вырос. Уверена, он мне очень понравится.
– Я тебя люблю.
– Само собой.
Но когда они приземлились на берегу, оказалось, что домик Диктиса сгорел дотла.
– Как такое могло случиться? Где все? Что произошло?
Персей отыскал рыбаков, чинивших сети неподалеку. Они грустно покачали головами. Данаю с Диктисом Полидект заточил в темницу.
– Говорят, царь устраивает во дворце большой пир.
– Ага. Вот прямо сейчас.
– Ради какого-то очень важного объявления.
Персей схватил Андромеду за руку и полетел с ней во дворец. Они оказались позади тронной залы как раз вовремя: увидели, как Данаю и Диктиса, связанных веревками, втащили и бросили перед Полидектом.
– Как вы посмели? Как посмели вы жениться без моего разрешения?
– Это все я, – сказал Диктис.
– Это все мы, – сказала Даная.
– Но я предложил тебе свою руку. Ты могла бы стать моей царицей! – завопил Полидект. – За это оскорбление вы оба умрете.
Персей выступил вперед и направился к трону. Полидект глянул за спины Данаи и Диктиса и увидел Персея. Широко улыбнулся.
– Так-так-так. Уж не храбрый ли юный Персей это? Ты сказал мне, что без головы Медузы не вернешься.
– А ты сказал мне, что собираешься соревноваться с Эномаем в гонках на колесницах за право на Гипподамию.
– Я передумал.
– Зачем ты пленил мою мать?
– Им с Диктисом суждено умереть. Можем и тебя рядышком повесить, если желаешь.
Даная с Диктисом воззвали к сыну:
– Беги, Персей, беги!
– Мама, Диктис, если любите меня – отвернитесь и смотрите на Полидекта. Молю вас! Все, кто любит меня, смотрите на царя!
Улыбка на лице Полидекта стала чуть менее уверенной.
– Что за чепуха?
– Ты потребовал голову Медузы. Вот она!
– Уж не ждешь ли ты от меня, что… – И больше ни слова не молвил Полидект.
– Всё. Можете повернуться и смотреть на меня, – сказал Персей, убирая голову Медузы обратно в суму. – Теперь это безопасно.
Статуя Полидекта, сидящего на троне, окруженном каменными воинами, стала популярной достопримечательностью Серифоса. Гости острова платили за то, чтобы посмотреть на это и потрогать статую, а на вырученные деньги островитяне возвели храм Афины и сто герм[16] по всему Серифосу.
Андромеда с Персеем оставили царя Диктиса и царицу Данаю на острове, а сами отправились своей дорогой. Они могли бы остаться и унаследовать царство. Могли бы вернуться на родину Андромеды и править объединенным царством Эфиопии и Египта. Но они были юны, пылки и настроены путешествовать, а Персею еще и хотелось навестить край своего рождения. Младенцем он пробыл там меньше недели. Его дед, царь Акрисий, сделал все, чтобы не допустить существования Персея и укоротить его жизнь, но Персею было любопытно поглядеть, каков он, знаменитый Аргос, царство его рождения.
Добравшись до Аргоса, Персей с Андромедой обнаружили, что Акрисий, выбросив дочку с внуком в море в сундуке много-много лет назад, сделался мрачен, жесток и деспотичен. Любимым правителем он никогда не был, и с трона его вскоре свергли. Никто не знал, где он теперь. Люди Аргоса, прослышав о потрясающих подвигах Персея, пригласили его взойти на пустовавший трон. Не зная, чем дальше заняться и где осесть, молодая пара поблагодарила аргосцев и попросила время на размышление.
Странствовали они по материковой Греции, и Персей зарабатывал им на жизнь призовыми деньгами, какие постоянно выигрывал на спортивных состязаниях. Дошли до них вести, что царь Лариссы устраивает самые богатые игры года, и они подались на север, в Фессалию. В тех играх участвовали лучшие спортсмены Греции, и велика честь тому, кто победит сразу во многих видах соревнований. Персей выигрывал один забег за другим, состязание за состязанием. Последним было метание диска. Персей зашвырнул его так далеко, что диск пролетел над самой дальней отметкой, покинул стадион и приземлился среди зрителей. Великий рев восторга, каким встретили этот невероятный результат, стремительно перерос в стон ужаса. Кого-то из зрителей тем диском зашибло.
Персей бросился в толпу. На земле лежал старик, из пробитой головы струилась кровь. Персей прижал его к себе.
– Прости меня, – проговорил он. – Какой ужас. Собственной силы не ведаю. Да простят меня боги.
К изумлению Персея, старик улыбнулся и даже смог выкашлять смех.
– Не тревожься, – молвил он. – Забавно, правда. Я обставил оракула. Много ли кто вправе такое сказать? Оракул предрек, что смерть мне будет от руки внука, а сразил меня в итоге какой-то неуклюжий болван-спортсмен.
Слуга старика отпихнул Персея.
– Не напирай на его величество.
– Его величество?
– Ты что, не знаешь? Это же царь Акрисий Аргосский.
Случайно или нет, предречено или нет – а все равно убийство кровника. Персей и Андромеда совершили скорбное паломничество на гору Киллену в Аркадии и в храм Гермеса и постояли рядом с пещерой, где родился этот бог. На алтарный камень возложили они шапку-невидимку и талари – крылатые сандалии. Выйдя за пределы храма и кратко помолившись Гермесу, они обернулись и поглядели на алтарь. Шапка и сандалии исчезли.
– Все правильно мы сделали, – проговорила Андромеда.
Отправились они в Афины и в недрах храма, посвященного Афине, спрятали серп, щит и суму с головой Медузы.
Богиня явилась им лично и благословила их.
– Ты справился, Персей. Наш отец тобой доволен.
Афина подняла щит, и они увидели, что лицо Медузы – изумленное, растерянное, печальное и по-своему красивое – смотрит на белый свет, навеки заточенное в сияющей поверхности бронзы. С тех пор щит стал эгидой Афины – ее знаком, штандартом и предупреждением миру.
Можно добавить – и ни о каком другом великом герое, какие приходят мне на ум, такого не скажешь, – что Персей и Андромеда жили-поживали потом да добра наживали. После своих странствий они вернулись на Пелопоннес – большой полуостров на юго-западе, связанный с материковой Грецией перемычкой суши под названием Коринфский перешеек