[21] (30 дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованных). Манштейн решил создать две ударные группировки: одну в районе Котельниково (армейская группа «Гот»), другую – в районе Тормосино (оперативная группа «Холлидт»). Он заверил А. Гитлера, что одновременным ударом на двух направлениях его войска прорвут линию советских войск и деблокируют немецкие войска в Сталинграде. По немецкому плану советские войска должны были оказаться «между молотом и наковальней». И вновь на самом ответственном и тяжелом участке Сталинградской битвы оказываются генерал-полковник Еременко и его бойцы и командиры. Для руководства войсками, на которые была возложена задача отразить контрудар противника, была сформирована оперативная группа во главе с заместителем командующего Сталинградским фронтом генерал-майором Г. Ф. Захаровым. К району боевых действий были подтянуты резервы, нацелена авиация. Группу армий «Дон» необходимо было остановить, причем сделать это так, чтобы у окруженных не возникло надежды на спасение и мысли о нанесении удара с внутреннего фронта кольца навстречу Манштейну. Поставленную задачу должны были выполнить 5-я ударная генерал-майора М. М. Попова[22] и 51-я – генерал-майора Н. И. Труфанова – армии. Наступавшие немецкие войска превосходили советские в живой силе – в два раза, в танках – более чем в шесть раз. В ходе кровопролитных боев 51-я армия, в полосе обороны которой сложилась наиболее тревожная обстановка, отошла на оборонительный рубеж по реке Аксай. Возникла реальная опасность прорыва немецкими войсками внешнего фронта окружения.
Противник стремился развить успех в районе хутора Верхне-Кумский, поскольку именно здесь проходили наиболее удобные дороги на Сталинград. На этом участке исключительно умело действовал 1378-й стрелковый полк 87-й стрелковой дивизии под командованием подполковника М. С. Диасамидзе[23]. Бойцы полка в течение пяти суток отбивали атаки противника, обладавшего многократным превосходством в силах, уничтожили до двух батальонов пехоты и сорок танков. В критические минуты боя командир лично водил бойцов в атаку, был дважды ранен, сражался в окружении на КП полка, воины которого стойко удерживали занятый рубеж.
В боях в районе Верхне-Кумского отличились также танкисты 55-го отдельного танкового полка подполковника А. А. Асланова[24]. Его полк, ведя бои на донских рубежах, уничтожил 30 танков и 50 автомашин противника, а также до двух рот пехоты. Сам Асланов дважды горел в танке.
Тяжелые бои развернулись в районе села Громославка и хутора Нижне-Кумского. Противник, прорвав линию обороны наших войск, к концу дня 19 декабря вышел к реке Мышкова. Советские воины стояли насмерть, отбивая многочисленные атаки вражеских танков и пехоты. К исходу 22 декабря наступление Манштейна захлебнулось, а на следующий день войска ударных группировок перешли к обороне. Больше никаких надежд на спасение у Сталинградской группировки Паулюса уже не осталось.
В оборонительных боях советские войска, прежде всего части 51-й армии, в междуречье Аксай – Мышкова ценой неимоверных усилий и жертв сорвали замысел противника прорваться к Сталинграду, выиграли драгоценное время для подхода свежих резервов. Успешное наступление войск Юго-Западного фронта и упорная оборона Сталинградского фронта на реке Мышкова привели к тому, что вермахт прекратил дальнейшие попытки прорваться к окруженной группировке. Сопротивление немцев было сломлено, и он начал отходить на юг.
Утром 24 декабря только что подтянувшаяся полностью укомплектованная и хорошо оснащенная 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского[25] и 51-я армия генерал-майора Н. И. Труфанова перешли в наступление, которое ознаменовалось новым крупным успехом. 29 декабря наступающие части 7-го танкового корпуса овладели городом Котельниково, а 31 декабря 2-й гвардейский механизированный корпус освободил Тормосино. Новый, 1943 год командиры этих соединений и частей встречали вместе со штабом фронта в Котельниково.
Войска Сталинградского фронта выполнили возложенную на них задачу, разгромив ударную группировку Э. фон Манштейна. Когда спустя много лет после войны Андрей Иванович ознакомился с воспоминаниями фельдмаршала, его слова о событиях тех дней сильно задели Еременко. В своих мемуарах он ответил немецкому военачальнику: «…Стремление Манштейна доказать, что сопротивление окруженных на всем протяжении их борьбы и сама их гибель имели смысл… является не чем иным, как попыткой обелить себя в глазах немецкого народа… Бессмысленная гибель более 200 тысяч солдат и пленение 90 тысяч других, доведенных до крайней степени истощения, долго не изгладятся из памяти немецкого народа. Вдовы и сироты погибших не простят этого Гитлеру и его ближайшим соучастникам. Поэтому-то так и изворачивается Манштейн, пытаясь отвести от себя гнев народа. Несомненно, что действия Гитлера и его подручного – Манштейна, заставивших людей драться до последнего, были проявлением бессмысленной жестокости. В бессильной ярости они стремились до последней возможности всеми способами ввести своих солдат в заблуждение: широко распространялись сведения о приближающейся помощи, различные фальшивки об ужасах большевистского плена… Однако действительные настроения окруженных были уже таковы, что подобная агитация не достигала своих целей. И гитлеровские генералы стали прибегать к иным действиям. Весьма красноречив в этом отношении приказ командира 376-й германской пехотной дивизии от 6 декабря 1942 года за № 1027: “Мне сообщают, что в подчиненных вам частях советская листовка, озаглавленная ‘К окруженным под Сталинградом немецким частям’, подписанная командующим Сталинградским фронтом генерал-полковником Еременко и командующим Донским фронтом генерал-лейтенантом Рокоссовским, вызвала у солдат и офицеров склонность к капитуляции, поскольку создавшееся положение расценивается как безнадежное. Далее до меня дошли слухи о случаях отказа повиноваться командирам во время атак, о переходе солдат на сторону врага, особенно группами, об открытом выступлении солдат за прекращение борьбы и сдачу в плен. Приказываю всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами, включая показательные расстрелы, прекратить всякое упоминание о капитуляции со стороны солдат и офицеров. Всем офицерам и солдатам надлежит еще раз указать на необходимость безусловного выполнения приказа фюрера о том, что немецкий солдат должен погибнуть, если он сдал пост. Все части до последнего человека должны быть введены в бой. Генерал Даниэльс[26]”». Так и через многие годы после войны продолжалось противостояние двух полководцев – победителя и побежденного, мысли и сердца которых остались в Сталинграде.
Остатки понесшей огромные потери группы армий «Дон» под совместными ударами Сталинградского и Юго-Западного фронтов были отброшены на 200–250 километров от Сталинграда. Вермахту так и не удалось деблокировать окруженную в Сталинграде группировку.
Как известно, ликвидация окруженной группировки противника была возложена на войска Донского фронта генерал-полковника К. К. Рокоссовского. В соответствии с директивой Ставки ВГК № 170720 от 30 декабря 1942 года с 1 января 1943 года в состав Донского фронта из Сталинградского передавались 57, 62 и 64-я армии. Вскоре вместо Сталинградского фронта, просуществовавшего около полугода, был создан Южный фронт, возглавить который было поручено генерал-полковнику А. И. Еременко. Он получил под свое командование 2-ю гвардейскую, 28-ю и 51-ю армии.
Решение о новых задачах фронтов, участвовавших в Сталинградской битве, их переименовании и перегруппировке сил было принято Государственным Комитетом Обороны (ГКО) в конце декабря 1942 года. Об этом в своих воспоминаниях написал маршал Советского Союза Г. К. Жуков:
«Верховный предложил:
– Руководство по разгрому окруженного противника нужно передать в руки одного человека… Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?
Кто-то предложил передать все войска в подчинение К. К. Рокоссовскому.
– А вы что молчите? – обратился Верховный ко мне.
– На мой взгляд, оба командующих достойны, – ответил я. – Еременко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.
– Сейчас не время обижаться, – отрезал И. В. Сталин и приказал мне:
– Позвоните Еременко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны.
В тот же вечер я позвонил А. И. Еременко по ВЧ и сказал:
– Андрей Иванович, ГКО решил окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому, для чего 57, 64 и 62-ю армии Сталинградского фронта вам следует передать в состав Донского фронта.
– Чем это вызвано? – спросил А. И. Еременко.
Я разъяснил ему, чем вызвано такое решение.
Все это, видимо, расстроило Андрея Ивановича…»
Несомненно, новость, полученная Еременко от Жукова, оказалась для Андрея Ивановича совершенно неожиданной и вызвала у него, как и предполагал Жуков, обиду и непонимание. В сложившейся ситуации подобную реакцию можно было ожидать от любого военачальника. Но в данном случае она усугублялась тем, что Сталинградский фронт, которым руководил Еременко, вынес не себе основную тяжесть борьбы за город. Важная роль Донского фронта в Сталинградской битве, безусловно, не подлежит сомнению, однако повод для раздражения у Еременко имелся.
О том, насколько глубоко Андрей Иванович был взволнован принятым ГКО решением, свидетельствует тот факт, что он попытался лично переговорить об этом со Сталиным, однако такой разговор не состоялся, так как Верховный отдал распоряжение, чтобы по этим вопросам все переговоры велись только с Жуковым. Более того, как вспоминает Жуков, узнав о подробностях его разговора с Еременко, Сталин отругал его и приказал немедленно передать директиву Ставки командующим фронтами.