Толчком, как ни странно, послужил звук горна, донесшийся со стороны замка. Очень необычный сигнал, прерывистый, ранее Илеа такого не слышал. Совершенно новый сигнал! Эта, казалось бы, не связанная со всадниками вещь вдруг подтолкнула мысли жреца в нужную сторону. Всадники что-то прячут!
Ряды конницы были ровными, порядок не нарушался, но Илеа уже знал — прячут! Это «что-то» — ровно в центре, там, где это наименее заметно, скрытое за телами лошадей и наездников.
Жрец бросился к Гийору. Илеа и сам не знал, что хотел сказать. То ли чтобы полководец приказал трубить тревогу, то ли чтобы немедленно отходил, но выставил кого-то между собой и этой страшной «союзнической» конницей, однако жрец тут же понял, что не успевает ничего сказать. Дело в том, что этот Нурия с той же успокоительной улыбкой, которая сейчас выглядела издевательски, вдруг достал что-то из сумы и вложил себе в уши. Илеа успел рассмотреть — это были маленькие войлочные шарики.
«Конец, — с каким-то отчаянием неожиданно подумал жрец. — Это конец».
Трудно даже сказать, подумал ли так Илеа до того, как четко ощутил присутствие чего-то ужасного, или после. Он и сам не знал. Его последняя мысль вдруг оказалась верной — жрец догадался, кого прячут всадники.
В следующее мгновение раздался крик. Такого крика ни Илеа, ни люди «дяди» графини никогда раньше не слышали. Они все успели понять это до того, как их разум взорвался кровавым гневливым облаком. Крик захватил собой и замок, и тех, кто был рядом, и по мере того как он развивался, усиливался, лица людей менялись. Настороженность моментально сменилась испугом, испуг — отчаянием, а затем удушающим гневом. Лошади взвились на дыбы, сбрасывая наездников. Однако наездникам это было все равно — разум покинул их.
Кипучая ненависть волной прокатилась по отрядам Гийора. Она не имела цели, а значит, была направлена на соседа. Те из воинов, кто сумел устоять на ногах, не оказался слаб, не упал под копыта обезумевших лошадей, схватились за оружие. Заблестели мечи, взывая к побоищу. Люди, не обращая внимания уже ни на что, оборотились к тем, с кем еще недавно стояли бок о бок. Воины одного и того же отряда, иногда даже родственники, бросились друг на друга, нанося остервенелые удары, позабыв о правилах и законах. У них вместо разума остались лишь воинские умения — ничего больше.
Виктор теперь стоял на балконе в одиночестве. Между развертыванием испорченных знамен и прибытием конницы барона ан-Орреанта прошло чуть меньше часа. Антипов успел сделать за это время все, что собирался, и сейчас лишь наблюдал.
Внизу, перед стенами замка, развертывалась безумная, хаотичная бойня. Ряды конницы ан-Орреанта дисциплинированно расступились, и Виктор увидел виновника — Ареса. Тот стоял, одетый в белую короткую тунику, и держал в руках копье. Его рот был открыт, извергая крик. Крик бога войны. Солнце, еще рассветное, багряное, окутывало Ареса своими лучами, и он казался залитым кровью.
В эту минуту Антипов не любил своего покровителя. Тот олицетворял собой звериную и бессмысленную часть человека. Арес — сущность войны. Ненавистная и беспощадная, война — противоположность разума. Ее можно сравнить с гневом малолетнего ребенка, когда тот бросается на обидчика, еще не понимая, что в результате ничего не получит, кроме боли от тумаков. Когда ребенок станет постарше, он будет так же получать тумаки, но уже успокаивая себя тем, что и врагу досталось. Еще старше — и к тумакам добавятся рассуждения о целесообразности, отсутствии другого выхода и долге перед самим собой. Это будет та же самая боль от тумаков, но уже с рассуждениями.
К счастью, ребенок рано или поздно вырастает, как и цивилизация. Арес — только ступень между детством и зрелостью. Он необходим, в отличие от тех, кто не позволяет взрослеть.
Крик не длился долго, напоминая раскатистый гром. Он облетел вокруг замка, достиг своего пика, а потом начал затухать, отражаясь от стен.
Виктор ушел с балкона, когда вспышка гнева внизу вдруг утихла, сменившись апатией и забытьём. Люди барона ан-Орреанта приступили к отбору пленных и начали оказывать помощь раненым. Тем, кто был с противоположной от Ареса стороны замка, досталось меньше, но они были слишком деморализованы, чтобы сопротивляться. Власть за стенами замка поменялась, но в самих стенах еще не совсем. Оставался Терсат.
Антипов подошел к сотнику ан-Наресу, который ждал в коридоре, уже вынув бируши из ушей.
— Вы готовы? Позаботитесь о храмовой страже? — спросил Виктор. — Пришло время. Их там всего шесть человек.
— Не беспокойтесь, господин ан-Орреант. — Ан-Нарес решительно мотнул большелобой головой. — Мои люди ждут. Все как вы приказали: на лицах маски, внезапное нападение, дадим Терсату возможность сбежать. Его люди мало пострадали от крика.
— Действуйте, сотник.
Виктор побежал по длинным коридорам замка туда, где уже ждали Нарп и Пестер.
— Готовы? — опять спросил он, остановившись перед парочкой приятелей.
— Готовы, командир, — прогудел Пестер. — А как там было-то? Ну, возле стен.
— Как обычно. — Виктору не хотелось говорить о бойне. — Помните, Арес показывал нам действие крика на пленных? Вот так же и было. Только у этих — оружие.
— Ясно, командир, — вздохнул Пестер. — Значит, много убитых.
— Не очень. Раненых — да. Большинство просто потеряли сознание. Арес слишком старался.
— Теперь до жрецов точно дойдет, что к чему, — встрял Нарп.
— Пускай, — ответил Виктор, махнув рукой. — Если Терсат сделает то, что нужно нам, то будет все равно. А не сделает, то… никто не может жить вечно.
В этом была смелость Плана: все поставлено на карту.
Виктор с товарищами не ждали долго: люди сотника сработали как надо. Сначала раздались звон клинков, крики, шум, потом — нарастающий топот.
— Расслабьтесь, сделайте вид, что мы никого не ждем, — успел шепнуть Виктор соратникам.
В коридоре показался Терсат. Белая мантия была сдвинута набок, шарфа не было вообще. Жрец бежал, задыхаясь. Его глаза выпучились, глядя с тоской и страхом. Он остановился внезапно, увидев, что коридор полон людей, отпрянул, но, заметив Ролта, успокоился.
— Господин ан-Орреант, измена! — вскричал Терсат, размахивая руками. — Меня хотят убить! Вы видели, что происходит внизу?! Это же враг, враг! И совсем не бог обмана! Меня хотят убить! Сделайте что-нибудь, господин ан-Орреант!
Речь жреца была бессвязна, но Виктор знал, о чем идет речь.
— Не беспокойтесь, ваша благость, вы в безопасности, — ответил он самым дружеским тоном, подпустив в него нотки тревожности. — Кто вас хочет убить? А что случилось внизу, видел, да. Страшное дело. Но о каком боге вы говорите?
Терсат, запинаясь, оглядываясь назад и жестикулируя, понес какую-то чушь, но сумел овладеть собой.
— Графиня! Графиня заодно с врагом! — закричал он. — Она приказала раздать всем затычки для ушей! Я сначала не понял зачем, но сейчас ясно! Она знала, знала обо всем заранее!
— Не совсем понимаю, с кем заодно ее сиятельство, — озабоченно покачал головой Виктор. — С каким врагом?
— Зентела, господин ан-Орреант! Это — величайший враг Зентела! И совсем не бог обмана! Я должен сообщить! Сообщить немедленно! Нужен гонец… но он не дойдет… все кончено… господин ан-Орреант, нужно сообщить! Вы поможете мне?
— Конечно, ваша благость, рассчитывайте на меня и моих людей, — радушно произнес Виктор.
— Нужно добраться до святилища! Господин ан-Орреант, вы знаете, это недалеко. Помогите мне! Я должен только туда добраться — и мы спасены! Вокруг эти люди… они надели маски, но знаю: это люди графини. Измена, господин ан-Орреант!
— Я к вашим услугам, — деловито и решительно ответил Виктор. — Нарп, Пестер, мы будем защищать его благость во что бы то ни стало!
— Будет сделано, командир! — одновременно и браво ответили воины.
— Нарп, иди вперед. Если встретишь помеху — кричи.
Молодой воин побежал, громко топая. Виктор бережно взял жреца под руку и, поддерживая так, направился вслед за Нарпом. Пестер замыкал шествие.
По дороге Терсат заплетающимся языком пытался что-то объяснять про врага, графиню, измену, повторяя одно и то же по несколько раз. Антипов сочувственно кивал и изо всех сил утешал жреца. Они никого не встретили, только пару раз там, куда побежал Нарп, раздавались едва слышные звуки, будто кто-то переговаривался. Но звуки слышал лишь Виктор — оттого что прислушивался и знал, что их услышит. Жрец что-то бормотал, его слабеющие ноги спотыкались, но он все-таки решительно продвигался к святилищу.
Вскоре они достигли знакомой деревянной двери с ржавыми железными скобами, рядом с которой уже ждал Нарп. Виктор отворил дверь, и четыре человека вошли в прохладное полутемное помещение.
— Нет, нет, выйдите! — сказал вдруг Терсат. — Господин ан-Орреант, а вы останьтесь.
— Слышали? Ждите у дверей! — приказал Антипов.
Оба воина кивнули и быстро вышли.
— Они беспокоили меня… — Жрец настолько был вне себя, что даже пытался объяснить свое поведение. — Я не доверяю им так, как вам. А мой господин знает, что чувствует тот, кто его призывает. Он все знает!
В последнем Виктор не сомневался. Если бы Зентел почуял фальшь в голосе жреца, то мог бы и не явиться. Нужно, чтобы все было искренне.
Жрец подошел к статуе. Его руки тряслись, но он сумел снять с шеи медальон, раскрыть его и достать оттуда щепотку порошка. Антипов с интересом следил за приготовлениями. Ему лично порошок был не нужен, чтобы призывать Ареса через статуи.
— Откликнись, о господин! — громко и внезапно взвыл Терсат, падая на колени. — Твой слуга взывает к тебе!
Порошок окутал ноги статуи Зентела.
— Беда, господин, беда! Но твой слуга сумел припасть к твоим ногам! О скорее, господин, большая беда!
Вопреки ожиданиями Виктора, вызов не занял много времени. То ли голос жреца был настолько взволнован, что сразу привлек внимание Зентела, то ли по какой другой причине, но статуя медленно засветилась. Не золотистым светом, как статуи Кеаля или Ареса, а синеватым, даже темно-синим.