Когда машина, задыхаясь, поползла по шоссе к дому Эвелин, Берни ощутил нечто вроде грусти. Возможно, в ближайшие несколько лет это была его последняя встреча с сыном, и мысль об этом подействовала на Берни угнетающе. Было что-то такое в детской душе Джоя, его искренней привязанности к отцу, что трогало те струны души Берни, которые он предпочитал не задевать. Чувства к Джою причиняли Берни боль. Ему больно было даже просто находиться в атмосфере такой невинности и доверия.
Они молча проехали несколько миль, каждый погруженный в свои мысли. Для Джоя это был незабываемый день, проведенный в обществе человека, которого он считал своим кумиром, такого мудрого, бывшего солдатом на войне и, возможно, героя; человека, знавшего, как надо писать и что такое честность, и даже хотевшего добыть вознаграждение для своего сына за то, что тот нашел бумажник.
— Сейчас поворот, да? — вдруг спросил Берни.
Мальчик кивнул, опечаленный тем, что встреча подходит к концу.
Берни ощутил его печаль и даже немного огорчился.
— …Послушай, Джой, я хочу тебе сказать… мне было приятно провести с тобой время.
— Ты бы мог сводить меня в кино в четверг вечером, — тихим голосом, без особой надежды на успех предложил Джой. — Если у нас в пятницу не будет уроков.
— Ну, я бы с удовольствием… — ответил Берни.
Лицо мальчика осветилось, но снова погрустнело, когда отец добавил:
— Дело в том, что у меня деловые проблемы беседа с юристами и тому подобная ерунда.
Как он мог рассказать сыну правду? Их отношения бы испортились из-за этого.
Джой кивнул и опустил свои черные, цвета маслин, глаза, всем своим видом показывая неприятие этого факта. Чувствуя себя виноватым, он более, чем всегда, походил на Берни, и даже сердце отца будто перешло к мальчику.
— Но я подумаю над твоим предложением, — оживленно сказал Берни. — А сейчас нам важно вернуться вовремя домой, чтобы не огорчать маму. Ведь она просила вернуться вовремя? Пунктуальность! Ты должен быть пунктуальным, — сказал
Верни, передразнивав Эвелин, вспомнив, как тысячи раз слышал от нее эти слова. Джой кивнул и усмехнулся.
— Ты должен быть пунктуальным, — повторили они уже хором, вместе передразнивая Эвелин.
— Она всегда ругала меня за опоздания, — сказал Берни. — Но я ведь не считаю, что пунктуальность не важна.
— Вот, — показал Джой, — поворот.
Берни повернул руль, не очень веря в то, что машина повернет.
— Правильно, спасибо тебе. А я чуть было не пропустил его. Спасибо тебе, дружище.
«Дружище». Джой просиял: Берни назвал его «дружище»! Он и его отец были друзьями. Они встретились взглядом и улыбнулись друг другу, и Берни ла Плант почувствовал, как то знакомое чувство вины, смешанное с чувством собственной неполноценности, сжало его сердце. Он по-своему любил сына, да, он действительно любил Джоя, но наивная вера мальчика в отца действовала Берни на нервы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Оставив Джоя с Эвелин, Берни занялся куда более неотложным делом. В бумажнике, который сын подобрал в туалете, было несколько кредитных карточек, в том числе и золотая с наивысшим кредитом, а это чего-то стоило на нерегулируемом рынке ценных бумаг. Но ему следовало поторопиться, пока тип, потерявший бумажник, не обзвонил свои компании, не предупредил их о пропаже кредитных карточек и не аннулировал их.
Прежде всего он подрулил на своей «Тойоте» к уличному телефону-автомату и позвонил Банни, мелкому доносчику и подлецу, поддерживающему небезупречные связи с улицей. За пятьдесят долларов Банни был готов рассказать вам, кто что собирается купить, а за дополнительную сумму он даже мог организовать для вас встречу. В важных деловых вопросах подобного рода Банни часто выступал у Берни в качестве секретаря.
Берни выслушал от Банни список имен потенциальных покупателей кредитных карточек. Два имени, которые Банни особенно навязывал ему, были Берни незнакомы.
— Эспиноза и Варгас? Это их настоящие фамилии? — осторожно спросил Берни.
— Конечно, нет, — крикнул Банни. — Если бы это были их настоящие фамилии, зачем бы они стали покупать кредитные карточки? — Он захохотал над своей шуткой.
— Да, о’кей, — пробормотал Берни. — Скажи им, чтобы они сегодня пришли на встречу в «Шэдоу Лоундж». В восемь или восемь тридцать вечера. И пусть захватят с собой деньги.
— А мои шестьдесят?
— Ты получишь их. Как только я заключу сделку.
— Твои дела, кажется, идут на лад. Я не позволю снова надуть меня, Берни. Так не делают, ты понял меня?
— Да, я понял. Запомни: сегодня вечером в «Шэдоу Лоундж». Не подведи меня, Банни.
Берни, как-то сразу осунувшись, снова сел в «Тойоту». Он сильно волновался. Что-то в глубине души предупреждало его об опасности. Нутром он чувствовал, что это неразумный шаг — заниматься продажей украденных кредитных карточек, будучи на волосок от тюрьмы, когда до вынесения приговора ему осталось всего несколько дней.
— Они не украдены, я нашел их, — пробормотал вслух Берни самому себе. Но он понимал, что, если карточки пойдут в дело, они будут все равно что украденные. Кроме того, «укрывательство» даже «найденных» карточек каралось законом. Берни знал, что ему следует слушаться своего адвоката Донну О’Дей, делать то, что она посоветовала ему, то есть собрать воедино лоскутки своей жизни, чтобы та приобрела респектабельный вид, но он не мог устоять перед искушением получить легкие деньги. Эти кредитные карточки свалились на него, как небесный дар. Было бы неблагодарностью, даже грехом, упустить такой случай. Кто знает? Если сделка окажется удачной, ему, быть может, удастся зашибить пару сотен за проданные карточки. Золотая карточка может запросто пойти за сто долларов, а у Берни каждый пенни был на счету.
Берни ла Плант часто ссылался на свой липовый «офис», но если он и был у него, то это «Шэдоу Лоундж», место, где он совершал свои сделки. Это был гриль-бар для рабочего люда на окраине города. Берни действительно чувствовал себя своим человеком в этом слегка затрапезном мужском баре с низкими ценами и фотографиями знаменитых спортсменов на стенах. Здесь относительно спокойно можно было вести финансовые дела, так как не было назойливых посетителей, норовящих заглянуть через плечо. Владелец и бармен, весельчак с детским лицом по имени Чик, чьей фамилией Берни никогда не интересовался, был очень приветлив и дружелюбен, с удовольствием болтал с посетителями об обычных делах, но знал свое место и никогда не лез в душу. Многие из сомнительных сделок Берни заключались в этом баре; Чик всегда делал вид, что его ничего не касается, пока Берни соблюдал тишину и не провоцировал полицию.
Знакомый запах несвежего пива подбодрил Берни, когда он около восьми пятнадцати вечера пришел в «Шэдоу Лоундж». На улице шел сильный дождь, настоящий ноябрьский ливень; в баре почти никого не было, и Чик стоял на своем обычном посту за стойкой бара, с тряпкой в руке, протирая полки и одним глазом следя за футбольным матчем по телевизору, стоящему на одной из полок для ликеров.
Увидев Берни, Чик обрадовался, лицо его засветилось:
— Берни! Откуда ты взялся, приятель?
Берни обвел взглядом бар, просмотрел все столики и кабины в поисках своих новых знакомых.
— Тут меня никто не искал, Чик? Испанистого вида парни?
— Испанистого вида? — повторил за ним Чик, покачав головой.
— У нас деловая встреча. Налей мне, пожалуйста, семь и семь.
Берни проверил часы, и на лице его отразилось беспокойство. Кредитные карточки с каждой минутой теряли свою силу. Если эти два потенциальных покупателя сегодня не придут, проклятые карточки можно будет с таким же успехом выбросить. Сунув руку в карман, он достал двадцатидолларовую бумажку и положил на прилавок. Чик с легким удивлением взглянул на деньги, ставя перед Берни высокий бокал с «Сиграм Сэвен Краун» со льдом и «Сэвен АП». Обычно Берни давал ему не больше пятерки; двадцать долларов считались здесь крупной суммой.
— Что случилось? Ты не приходил сюда пять дней…
Берни нахмурился. Вопрос был щекотливый, ему даже не хотелось говорить об этом.
— Дело в том, что я приземлился на копчик в самое дерьмо! Кроме того, у меня неприятности с законом… Никто не спрашивал меня? — он нервно оглянулся, снова всматриваясь в слабо освещенные кабины.
— Нет, — ответил Чик. — Неприятности с законом? Но ведь у тебя хороший адвокат, — заметил он, всегда готовый поддержать беседу.
Берни с горечью улыбнулся:
— Мой адвокат! Да она только что окончила юридический колледж, всего на несколько лет старше моего сына, Бога ради!
Чик высоко поднял брови, и его напоминающее полную луну лицо выразило изумление:
— У тебя есть сын? У тебя? Сколько ему лет? — Мысль о Берни в роли отца ребенка была достойна того, чтобы ее занести в книгу.
— Может быть, девять, — угрюмо ответил Берни, считая в уме по пальцам. — А может, десять. Да, десять. Хороший парень.
Берни ла Плант — отец. Никогда не перестаешь удивляться чудесам. Чик опустил тряпку и посмотрел на своего приятеля.
— Так что, твоему адвокату тоже десять лет? — усмехнулся он.
— Так получилось. Моя бывшая жена с меня каждый месяц дерет деньги на алименты, — проворчал он.
Берни обернулся, когда дверь бара открылась и человек в плаще вошел в зал, направляясь к кабине.
— Вы, случайно, не Берни ла Планта ищете? — спросил его Берни.
Мужчина в ответ отрицательно покачал головой и заказал себе выпивку у единственной официантки, которую бар мог позволить себе.
Сын. У Берни ла Планта есть сын! Чик не переставал удивляться этой новости, старался внести ее в свой банк данных, но у него ничего не получалось.
— Я и не представлял, что у тебя есть сын.
Берни на минуту отключился от своих проблем и подумал о Джое, о тех часах, которые они провели сегодня вдвоем. Мальчик явно благоговел перед отцом, и это почтение основывалось главным образом на сплетении лжи, полуправды и притворства. Джой действительно был хорошим, воспитанным мальчиком, и ужасно, если бы он узнал, какой пропащий человек его отец.