И вот ведь какое дело… Больше с товарищем Ватилой я не встречался (очевидно, у нее нашлись более важные дела, чем водить за ручку какого-то полковника), но, несмотря на это, во всем происходящем с нашей бригадой я видел ее руку. Недостаточно получить новую технику, необходимо еще довести ее до ума. Началось все с того, что серые вместе с нашими мехводами стали перебирать трансмиссии и двигатели новеньких, прямо с завода, танков Т-34 и КВ, попутно объясняя, почему это деталь сломается через сто километров пробега, а вот эта – через пятьсот… На белых самолетах-шаттлах, вертикально опускавшихся прямо в нашем лагере, откуда-то привозили замену бракованным деталям. И, как нам сказали, после всех этих переделок межремонтный пробег наших машин мог достичь двадцати тысяч километров.
Едва закончили эту работу, как в Прудбой прибыли представители артиллеристов, привезли для Т-34 и КВ-1 новые пушки, Ф-34У (У – значит «удлиненные»). Пятьдесят два калибра – такого раньше и не видели. Сначала пушки были коротенькими, потому что иного не позволяла промышленность, а потом удлинению орудий стали противиться генералы с большими звездами, считая, что с длинноствольной пушкой танк не сможет таранить препятствия, а еще при движении по сильнопересеченной местности она будет цеплять стволом за землю. Я бы мог ответить, что прошибать тараном стены не является главной функцией танка, зато возможность поражать цели на большем расстоянии и с большей точностью стоит удлинения ствола орудия. К тому же, по новому наставлению, мы теперь в походном положении не держим ствол параллельно земле, а приподнимаем его на двадцать градусов к горизонту.
Одновременно с заменой орудий башни самые уязвимые (и обстреливаемые) места корпусов Т-34 и КВ дополнительно обклеили керамическими пакетами сменной защиты. С БТ-7, как я уже говорил, такая работа была проделана еще раньше. Стоит эта керамика копейки, заменяется быстро, а при попадании в такую плитку головная, заостренная часть бронебойного снаряда выкрашивается и сплющивается – и он бьет в основную броню уже не острием, а излохмаченным торцом. Когда я впервые взял в руки эти похожие на кирпичи легкие штуки, набитые изнутри шестигранными стержнями сверхтвердой керамики, то весьма удивился, узнав, что выпускают их на фарфоровом заводе, где имеется почти все необходимое для этого оборудование.
Тем временем учебно-зачетные стрельбы из новых пушек прошли вполне нормально, но не успели мы вздохнуть с облегчением, как на горизонте снова появилась команда «серых» – на этот раз с новыми прицелами, командирскими перископами, радиостанциями и внутренними связными устройствами каких-то совершенно новых типов. Прицелы прозрачны как слеза младенца, рации и переговорные устройства совершенно не фонят, а перископы вместе со специально устанавливаемыми башенками-надстройками над командирским люком существенно улучшают обзор… Но тем не менее все эти улучшения только замедляют нашу отправку на фронт. А бойцы и командиры, получившие в руки новое совершенное оружие, так и рвутся в бой – рассчитаться с немцами и за вероломство двадцать второго июня, и за то, что случилось позже. Надеюсь, что после окончания последних наладочных работ наша бригада наконец отправится на фронт, где и покроет себя неувядаемой славой.
5 августа 1941 года, утро. Белорусская ССР, Бобруйская область, Кировский район, деревня Кирово, штаб 13-й армии (2-е формирование).
Командарм генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский.
Передислокация армии даже на относительно небольшое расстояние, особенно в военное время – задача сама по себе нетривиальная. Переместиться следовало скрытно, так, чтобы противник продолжал считать, что мы все еще находимся в Бобруйском выступе и готовим ему удар во фланг. Особо усложняло задачу то, что между Бобруйским выступом и районом развертывания армии не было прямого железнодорожного пути. А все из-за того, что линию Рогачев-Быхов-Могилев по правому берегу Днепра враг перерезал в нескольких местах. К тому же задача, поставленная товарищем Сталиным, звучала, если можно так выразиться, слишком неконкретно. Отрезать вражеские подвижные соединения от пехоты, разгромить их и перейти в общее контрнаступление, конечно, возможно, но для этого требовалось знать следующее: на каких рубежах и какими силами нам придется производить это отрезание, а также кто будет строить для моей армии рубеж обороны, на котором споткнется немецкое наступление.
Так что, приказав своему начальнику штаба готовить армию к передислокации, я взял в подручные Алиль Фа, и мы засели за командирский планшет. Тактик темных эйджел сама по себе является мощным оружием, заменяющим несколько тяжелых артбригад РГК. Ведь прежде чем приступать к выполнению задания, необходимо хотя бы уяснить общую обстановку в районе предстоящей операции и сопоставить с ней возможности нашей армии. В первую очередь мы пришли к выводу, что оборонительные позиции, которые отсекут немецкие танки от их пехоты, строить надо открыто и в нарочито большой спешке, чтобы немцы, застигнув их не занятыми нашими войсками, не заподозрили ловушки.
Потом, посчитав свои возможности, мы поняли, что идея размазать армию в полосе двухсот километров поперек направлений всех четырех вражеских ударов – не слишком удачна. У нас хоть бойцы поголовно все с боевым опытом, можно сказать, чудо-богатыри, но все равно четырех стрелковых дивизий (по одной на каждый прорывающийся через нашу оборону моторизованный корпус немцев) недостаточно для решения поставленной задачи. Слишком широка будет полоса, по которой предполагается растянуть соединения армии, слишком велико будет расстояние между узлами обороны, чтобы расположенные в них стрелковые дивизии фланговыми ударами смогли оказывать друг другу поддержку.
Алиль Фа сказала, что не особо поможет нам и то, что, помимо стрелковых дивизий, в составе армии теперь числятся три отдельных штурмовых батальона и первая отдельная егерская бригада РГК подполковника Вуйкозара Пекоца. Да, специально для этой части в Сибири на призывных пунктах отбирают особо метких стрелков-лесовиков и направляют к нам. Кого в запасной батальон бригады на доучивание, а кого и прямо в основной состав. Но все равно и егеря, и штурмовая пехота не способны самостоятельно решить поставленную задачу, они только усиливают стрелковые части и придают им стойкости под вражеским ударом. А если стрелковых соединений критически недостаточно для решения главной задачи, то и егеря со штурмовой пехотой им не помогут, а только оттянут тот момент, когда надо будет свернуть операцию и пытаться прорываться из окружения. Но тут не Минск, и задача ставится – отрезать и разгромить, а не нанести как можно большие потери и отступить в полном порядке.
Вывод один: ширину вражеского прорыва требуется сузить в несколько раз – например, до полосы между Оршей и Витебском, где немецким армиям не потребуется форсировать Днепр или Западную Двину. Кроме того, через этот район по направлению к Смоленску проходят сразу два шоссе, которые могут стать осями для ударов вражеских моторизованных соединений. С юга эта территория ограничена рекой Днепр, являющейся естественным рубежом обороны, а с севера – непролазными русскими лесами, куда немецких генералов точно не потянет, поскольку там нет дорог, необходимых для снабжения войск, а кроме того, отсутствуют какие-либо стратегические и тактические цели.
Еще в ста тридцати километрах севернее тех лесов проходит стратегическая трасса Рига – Себеж – Великие Луки – Ржев – Москва. Но прорываться к ней немцы могут только по направлению через Дриссу – Невель; в других местах для этого нет дорог. Однако, по данным, передаваемым мне имперским командирским планшетом, в районе Дриссы у немецкого командования для такой операции просто отсутствуют резервы. Их восемнадцатая и шестнадцатая армии оказались самым беспощадным способом раскулачены в пользу главного московского направления и после выпадения из игры четвертой танковой группы вынужденно вытянулись в нитку своими дивизиями на пятьсот километров, от Риги до Витебска. Теперь они способны только удерживать фронт по Западной Двине против четырех наших армий, и не более того.
Основные ударные группировки сосредоточены против Западного фронта в составе 9-й армии, танковой группы генерала Гота и 2-й армии, причем на планшете видно, что последняя передает свой участок фронта под Бобруйском 4-й армии и постепенно смещается в сторону Быхова, формируя собой ударную группировку, которая нанесет удар южнее Могилева. Туда же, к Быхову, перебрасывается и сорок восьмой моторизованный корпус. Генерал Гот сосредотачивает свои моторизованные корпуса (пятьдесят седьмой и двадцать четвертый), а также приданные им пятый и шестой армейские корпуса примерно посередине между Могилевом и Оршей. Севернее Орши действует девятая армия, в составе которой из подвижных соединений только один, сорок первый, мотокорпус.
Если проанализировать данные планшета, то становится очевидно, что партию первой скрипки в этом концерте будет играть генерал Гот. Именно у него основная подвижная сила, которая должна рассечь нашу оборону на всю глубину стратегического развертывания. Алиль Фа говорит, что если заглянуть в Синюю Книгу, то можно выяснить, что один мотокорпус охватит Смоленск с юга, а другой выйдет к Ельне или Рославлю. При этом двадцать четвертый мотокорпус, прорвав фронт у Витебска, охватит Смоленск с севера, а сорок восьмой, форсировав Днепр у Быхова, почти сразу повернет на юг, в тыл двадцать первой армии, заодно подрезая и Бобруйский выступ, и правый фланг Юго-Западного фронта. Войны немцы ни при каком варианте не выиграют, а вот крови лишней может пролиться немало…
Конечно, наилучшим исходом этой операции было бы полное отражение вражеского наступления с дальнейшими контрударами, но дело в том, что, помимо немецких, планшет показывал и положение наших войск. По расчетам Алиль Фа выходило, что при некотором усилении артиллерией и маршевыми пополнениями наша десятая армия