Думается, что здесь имело место одновременное развитие двух процессов. С одной стороны, Лю Шаоци был выдающимся деятелем КПК и вполне закономерно выдвигался на руководящую роль. С другой стороны, Лю Шаоци был одним из видных, если не самым крупным лидером китайских коммунистов, работавших в «белых районах», т. е. в той части Китая, которая находилась под властью партии Гоминьдан. В этой же связи можно упомянуть и о том, что Лю Шаоци был опытным, общепризнанным руководителем китайских профсоюзов, рабочего класса и коммунистических организаций, работавших в подполье в городах страны.
Иными словами, сложившийся своеобразный политический альянс Мао Цзэдуна и Лю Шаоци отражал компромисс между двумя частями партии: сельской и городской; той, что, имея свои вооруженные силы и опираясь главным образом на крестьян, вела борьбу открыто в сельской местности, и той, что действовала в городах, среди рабочего класса и городских жителей. Такой союз стал особенно необходим в те годы, когда приближалось окончание Войны Сопротивления Японии и все реальней становилась перспектива борьбы за захват власти в стране в целом.
Представляется логичным предположение о том, что приход Лю Шаоци в состав руководства КПК был своего рода соглашением между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци. При этом за Мао Цзэдуном сохранялось положение вождя партии, ее единственного ведущего теоретика; причем именно Лю Шаоци выдвинул мысль о руководящем значении для Компартии Китая «идей Мао Цзэдуна», а также о «китаизированном марксизме». Взамен Лю Шаоци получил согласие Мао Цзэдуна на руководство практической работой партии и партийным аппаратом. Созданию такой ситуации способствовало и сочетание их личных качеств. Мао Цзэдун предпочитал, держа в своих руках бразды правления, поручать повседневную работу другим лицам. Лю Шаоци, не посягая на высшую власть, был талантливым организатором повседневной кропотливой работы руководящих органов партии.
Сам факт, что в партии были широко известны высказывания Мао Цзэдуна о Лю Шаоци как о своем преемнике, характеризовал и своеобразие обстановки в Компартии Китая, когда продолжатель дела избирался находящимся на вершине власти лидером, и саму ситуацию, при которой все, в том числе и Мао Цзэдун, считали нормальным существование одного высшего руководителя партии и выдвижение другого (т. е. в данном случае Лю Шаоци) на роль его единственного преемника.
В то же время такая двучленная конфигурация и самой партии, и ее высшего руководящего звена могла наводить на мысль о хрупкости этого баланса и о вероятности, если не неизбежности, смертельной схватки между двумя частями партии и ее руководства в борьбе за то, чтобы и руководство партии, и сама партия стали единым механизмом, превратились в монолит с одним бесспорным лидером.
Почему же Мао Цзэдун решил «свергнуть» Лю Шаоци именно в середине 60-х годов, через 20 лет после того, как сложился союз этих двух руководителей? Что послужило непосредственным толчком к принятию Мао Цзэдуном такого решения?
Пока Компартия Китая шла к завоеванию власти в стране, между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци не было существенных разногласий; во всяком случае, имевшиеся противоречия не приводили к расколу и борьбе «не на жизнь, а на смерть». Все-таки речь шла о тактике движения к общей цели.
Когда же власть была завоевана, т. е. после создания КНР, противоречия со временем начали приобретать принципиальный характер. Дело в том, что Мао Цзэдун по своей природе был главным образом разрушителем; ему требовалось все время быть в центре разного рода смут, революций, борьбы. Лю Шаоци был настроен на созидание, строительство и предпочитал заниматься этим кропотливым делом в условиях политической стабильности как внутри страны, так и за ее рубежами.
Есть основания предполагать, что постепенно между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци возникли принципиальные разногласия по вопросу о политике, определявшейся как «три красных знамени», т. е. осуществление «большого скачка» в экономике страны, создание «народных коммун» в китайских деревнях и выдвижение новой в то время «генеральной линии» партии на второй сессии VIII съезда КПК (523 мая 1958 г.)[12].
Здесь необходимо отметить, что первоначально Лю Шаоци в своих выступлениях разделял идею Мао Цзэдуна о «трех красных знаменах». В 1958 г. Лю Шаоци выступил с Отчетным докладом о работе ЦК КПК на второй сессии VIII съезда КПК, где была выдвинута новая генеральная линия в строительстве социализма. Лю Шаоци не выражал несогласие с принятыми на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК в Бэйдайхэ (17–30 августа 1958 г.) решениями ЦК КПК: о создании сельскохозяйственных народных коммун и об увеличении в два раза по сравнению с 1957 г. выплавки стали, а также о пересмотре в сторону увеличения показателей плана 1959 г. и второй пятилетки. Лю Шаоци не выступил ни против этих решений, которые фактически ознаменовали собой начало «большого скачка», ни против осуждения на Лушаньском пленуме ЦК КПК в 1959 г. члена Политбюро ЦК КПК, министра обороны КНР маршала Пэн Дэхуая, высказавшего в письме Мао Цзэдуну критическое отношение к «большому скачку» и «народным коммунам». Таким образом, Лю Шаоци, конечно, и сам отчасти несет определенную долю вины за ошибки, допущенные руководством партии начиная с 1958 г.
Важно, однако, отметить, что он признавал свою ответственность за эти ошибки и предпринимал шаги, направленные на их исправление. Кроме того, Лю Шаоци из тактических соображений предпочитал выступать, только если был уверен в успехе; он точно знал, что Мао Цзэдуну бесполезно возражать в те моменты, когда он «закусил удила», а именно это и произошло на Лушаньском пленуме, где Мао Цзэдун безапелляционно обрушился на Пэн Дэхуая.
В деятельности Лю Шаоци и в осознании им ситуации можно выделить различные периоды.
С конца 1959 до середины 1960 г. его представления о положении в стране претерпели изменения. Вполне вероятно, что на все дальнейшие действия Лю Шаоци повлияло главным образом то, что он сумел увидеть и оценить в полной мере вред, нанесенный предшествующей политикой, которая привела к массовому голоду в стране, к гибели десятков миллионов людей, прежде всего в деревнях. Движущим импульсом политики Лю Шаоци в последние годы его деятельности стало сочувствие людям.
V Лю Шаоци появляются мысли о том, что главную и самую большую опасность представлял в то время не «правый», а «левый» уклон в КПК. В частности, он задавался вопросом, не являлось ли решение на совещании в Бэйдайхэ об увеличении производства стали до 13 млн. т «левым» уклоном. Лю Шаоци также считал, что на Лушаньском пленуме пошли по неправильному пути, поскольку не обсуждали проблемы так, как это первоначально планировалось. По его мнению, в то время нужно было продолжать выступать не против правого уклона, а против «левизны». В результате была упущена возможность исправить совершенные промахи.
В это время Лю Шаоци по-прежнему считал, что успехи значительно превосходят ошибки и что соотношение между ними составляет девять к одному. Вместе с тем он все глубже понимал серьезность недостатков и пытался указывать на них.
Второй период продолжался со второй половины 1960 г. до мая 1962 г. В это время Лю Шаоци не только осознал губительные последствия неправильных решений, но и постарался довести это понимание до всей партии.
Во второй половине 1960 г. ЦК КПК решил приступить к так называемому урегулированию народного хозяйства, а в начале 1961 г. на IX пленуме ЦК КПК 8-го созыва (14–18 января 1961 г.) было принято официальное решение о проведении курса на «урегулирование, укрепление, пополнение, повышение». В то время в партии не существовало единого понимания ситуации. ЦК КПК и Мао Цзэдун приняли решение в начале 1961 г. направить руководящих работников в низовые организации для того, чтобы они, ознакомившись с ситуацией, смогли затем, основываясь на фактах, убеждать людей в необходимости проведения указанного курса.
В первой половине 1961 г. Лю Шаоци знакомился с жизнью простых людей и с настроениями руководящих работников на местах на юге и севере страны: проводил обследование двух уездов в провинции Хунань, районов Северо-Восточного Китая и Автономного района Внутренняя Монголия. Это и явилось основой для выводов, которые сделал Лю Шаоци, анализируя полученную информацию[13].
Именно в начале 60-х годов начали возникать и открыто проявляться разногласия между Лю Шаоци и Мао Цзэдуном.
В ходе поездок и по мере ознакомления с положением на местах Лю Шаоци разобрался в ситуации и понял, какова подлинная обстановка в деревне, что привело его к пересмотру собственных взглядов на некоторые вопросы. В частности, Лю Шаоци отмечал, что до «большого скачка» он «страдал болезнью культа личности», преклонялся перед Мао Цзэдуном, а после «большого скачка» «этим больше не страдал», и предложил воздать должное личности Дэн Сяопина[14].
Здесь важно и то, что Лю Шаоци в конце 50-х годов избавился от чувства преклонения перед Мао Цзэдуном, поняв, что его идеи и политические установки, особенно относительно решения экономических и социальных проблем в КНР, далеко не всегда оказываются правильными, и то, что Лю Шаоци придавал большое значение сохранению в массах, да и в самой партии, авторитета руководителей КПК, авторитета партии в целом. Наряду с Дэн Сяопином он упоминал и других руководителей партии, делая это для того, чтобы подчеркнуть важность коллективного разума, и внушал членам партии уверенность в своих руководителях в целом.
Кроме того, ранее Лю Шаоци говорил, что причина бедственного положения деревни за последние годы (т. е. во второй половине 50-х годов) главным образом состоит в том, что «мы сами должным образом не наладили свою работу». В то время среди многих руководителей партии было распространено мнение, что главная причина трехлетних трудностей — это стихийные бедствия. Побывав на местах, Лю Шаоци пришел к выводу о том, что в некоторых районах не это было самым главным. Тогда-то он и сказал, что причиной трехлетних трудностей (1959–1961) являются «на 30 % стихийные бедствия, а на 70 % в этом виноваты люди»