В том же, 1962 г. Лю Шаоци на заседании X пленума ЦК КПК 8-го созыва заявил о том, что, возможно, было бы лучше развернуть создание народных коммун на несколько лет позднее, тем самым продемонстрировав, что разногласия внутри руководства партии непосредственно затронули «три красных знамени». Иначе говоря, фактически происходило столкновение сторонников двух партийных платформ: резолюции первой сессии VIII съезда КПК и решений второй сессии того же съезда.
Упомянутая перегруппировка руководителей партии — выход Лю Шаоци на первую линию и отход Мао Цзэдуна на вторую — внешне была произведена по общему согласию, однако, по сути дела, и в конце 50-х, и в первой половине 60-х годов борьба внутри партии, внутри руководства КПК носила сложный характер и, принимая различные формы, никогда не прекращалась.
Это, однако, вовсе не означало, что Мао Цзэдун на протяжении всего этого времени не стремился вернуться на первую линию, снова выйти на авансцену, но этому препятствовали объективные обстоятельства и субъективные усилия части руководства КПК. Сначала требовалось улучшить экономическое положение в стране, что могли сделать только Лю Шаоци и другие руководители, но не мог Мао Цзэдун. В то же время борьба по вопросам теории, идеологии, да и по конкретным проблемам внутренней и внешней политики не прекращалась. Лю Шаоци удавалось многое делать так, как он считал нужным. Мао Цзэдун, в свою очередь, искал способ изменить положение кардинальным образом.
Когда Лю Шаоци на X пленуме ЦК КПК 8-го созыва открыто заговорил о том, что народные коммуны не следовало создавать в 1958 г., Мао Цзэдун никак не мог согласиться с такой постановкой вопроса[20].
С начала и до конца Мао Цзэдун полагал, что политика «трех красных знамен» — правильная, что она представляет собой развитие марксизма и является концентрированным выражением социализма китайского типа[21]. Реальные факты, китайская действительность убедили Лю Шаоци в том, что выдвинутые Мао Цзэдуном во второй половине 50-х годов теоретические положения и практические политические установки, касавшиеся того, что называлось тогда «строительством социализма в КНР», были неверными.
После расширенного рабочего совещания ЦК КПК 1962 г. Мао Цзэдун уехал из Пекина. Лю Шаоци продолжал руководить повседневной работой ЦК партии и китайского государства. Он поддержал заместителя председателя ЦК КПК и члена Постоянного комитета Политбюро ИК КПК Чэнь Юня, который предпринял некоторые меры, сыгравшие положительную роль в деле урегулирования положения в экономике страны. В ходе «культурной революции» Лю Шаоци обвиняли в том, что в 1962 г. он «поднял черный вихрь расширения трех рамок и одного закрепления», т. е. «расширения рамок свободного рынка, приусадебных участков, мелких предприятий, несущих самостоятельную ответственность за прибыли и убытки, а также закрепления производственных заданий за крестьянскими дворами»[22]. В то время Мао Цзэдун не высказывал возражений против этих действий, однако дальнейший ход событий показал, что он не был согласен с этими мерами, считал, что они представляют собой правый уклон. В книге «Долгая революция», написанной Эдгаром Сноу после бесед с Мао Цзэдуном в 1970–1971 гг., в частности, говорилось о том, что на совещании ЦК партии в 1962 г. «три красных знамени» Мао Цзэдуна подверглись критике со стороны Лю Шаоци. Это и было началом разногласий между двумя лидерами[23]. Вполне очевидно, что Эдгар Сноу отразил здесь позицию Мао Цзэдуна. Не случайно впоследствии утверждалось, что именно тогда, в 1962 г., Мао Цзэдун, «потерял доверие» к Лю Шаоци и решил, что тот «должен уйти».
В конце 80-х годов в КНР обращали внимание на необходимость оценки того вклада, который Лю Шаоци внес в концепцию «о противоречиях внутри народа». В связи с этим представляется необходимым упомянуть о том, что перед «культурной революцией», а именно в 1962 г., Лю Шаоци пришел к важному выводу, что «ошибки в последние годы допущены главным образом из-за того, что противоречия внутри народа разрешались методами, которыми решаются вопросы, относящиеся к противоречиям между нами и нашими врагами»[24].
Он квалифицировал действия органов общественной безопасности по отношению к собственному народу как «левый» уклон, суть которого состояла в расширении рамок классовой борьбы, и указывал на необходимость его исправления[25]. Лю Шаоци, формально не выходя за рамки теоретических построений Мао Цзэдуна, в частности относительно «противоречий внутри народа» и «противоречий между нами и нашими врагами», в то же время в сущности осудил стремление Мао Цзэдуна обострять классовую борьбу, используя для подавления разномыслия среди населения органы диктатуры. Лю Шаоци поставил вопрос о необходимости изменения характера работы органов общественной безопасности в зависимости от того, с чем они имеют дело: с подрывной деятельностью из-за рубежа или с недовольством внутри своей страны. Лю Шаоци видел, что эти органы подходят к тому и другому как к одинаковой по сути деятельности врагов народа. Иными словами, Лю Шаоци начинал ставить вопрос о том, что нельзя подходить к ошибкам и даже нарушениям закона внутри страны точно так же, как к подрывной деятельности извне. И в этом случае Лю Шаоци расходился с Мао Цзэдуном, основой концепции которого была убежденность в том, что как внутри страны, так и за ее пределами против него постоянно действуют враждебные силы, поэтому необходимо «выкорчевывать классовых врагов и врагов народа», и, может быть, прежде всего внутри собственной страны[26].
В начале 60-х годов Лю Шаоци неоднократно подчеркивал важность строительства социалистической правовой системы для защиты демократических прав народа. В связи с этим он говорил: «Пролетарская законность — это народно-демократическая законность, т. е. социалистическая законность. Законность вовсе не обязательно сводится к диктатуре; она должна соблюдаться и по отношению к народу; закон должен быть единым и для государственных служащих, и для масс»[27]. По мнению Лю Шаоци, нельзя допускать, чтобы административные и судебные органы подчинялись указаниям партийных и правительственных чиновников разных уровней[28], которые не должны вмешиваться в принимаемые ими в соответствии с законами решения[29].
Таким образом, взгляды Лю Шаоци, формально проистекавшие из концепции Мао Цзэдуна, по существу, как в теории, так и на практике отличались от нее и должны рассматриваться в качестве составной части его действий по нормализации положения в стране. Мао Цзэдун видел, что они бросают вызов и его положению единовластного правителя, и системе его взглядов.
На X пленуме ЦК КПК 8-го созыва 1962 г. Мао Цзэдун снова выдвинул мысль о классовой борьбе. Можно предположить, что он обратился к вопросам теории, стремясь подтвердить свое положение вождя и главного теоретика партии. Вполне вероятно, что он ощущал уязвимость своих политических установок, так как они не способствовали решению реально существовавших проблем и, более того, общая экономическая ситуация в стране, особенно в деревне, ухудшалась. Мао Цзэдун предоставил возможность Лю Шаоци, Чэнь Юню и другим руководителям ЦК КПК выправлять положение дел в экономике, а сам обратился к идеологической сфере, поставив вопрос о нарастании в стране и в партии противоречий между буржуазной и пролетарской идеологией. А это, по логике Мао Цзэдуна, вело к необходимости усиления классовой борьбы, что требовало применения всех возможных средств, вплоть до репрессивных, а также мобилизации масс на широкие кампании под лозунгами классовой борьбы против тех, в ком Мао Цзэдун видел противников своей линии.
На этом же пленуме Мао Цзэдун выступил с речью «о классах, обстановке, противоречиях и сплоченности в партии», заявив, что, поскольку на протяжении всего исторического этапа социализма буржуазия как класс будет продолжать существовать, сохранится опасность реставрации капитализма. На пленуме было подвергнуто критике «поветрие создания единоличных хозяйств» в деревне и «поветрие пересмотра дел» (имелись в виду су шествовавшие в то время планы реабилитации многих руководящих работников, пострадавших в прошлом, в том числе и Пэн Дэхуая). Тогда Лю Шаоци не высказал возражений. Возможно, что это было вызвано тем, что позиция Мао Цзэдуна была компромиссной, так как в той же речи он говорил, что на первое место нужно ставить работу по налаживанию экономики страны, ее урегулированию; Мао Цзэдун также заявил, что постановка вопроса о классовой борьбе не должна мешать этой работе[30].
По всей видимости, Лю Шаоци считал, что можно допустить (либо он был вынужден допустить) сочетание в жизни партии и страны реалистического экономического курса и лозунговых, оторванных от реальной жизни идеологических призывов, выдвигавшихся Мао Цзэдуном. Вероятно также, что Лю Шаоци мог сознательно поддержать эту кампанию, начатую Мао Цзэдуном, с тем чтобы иметь возможность в сфере экономики продолжать реальную деятельность, направленную на улучшение положения.
В 1963–1965 гг. в стране развернулась идейно-политическая кампания под лозунгом «за социалистическое воспитание» или «за воспитание в духе социализма». Лю Шаоци принимал активное участие в мобилизации партийного аппарата на развертывание этого движения[31].
Может возникнуть вопрос: почему Лю Шаоци сделал это? Более того, позднее, во время «культурной революции» в КНР в адрес Лю Шаоци высказывались упреки; его критиковали за непоследовательность, осуждали за «левацкие» действия в ходе движения «за социалистическое воспитание», которые нанесли ущерб многим членам партии.