— Но мы не можем сейчас воевать. Войско только пришло из похода, нужно прикупить коней, починить доспехи, да просто людям отдохнуть надо. Как же невовремя сбежала эта сволочь! — в сердцах стукнул кулаком по столу Ахемен.
— Успокойся, брат, — улыбнулся Макс. — Год у тебя еще будет. Тут совершенно случайно один мидянский князек из Укки выпил лишнего на празднике и заявил, что царь Ассирии — трусливый шакал, что он возьмет его жен и города, а самого царя посадит на кол.
— Да ладно? — изумился царь. — Вот так и сказал?
— Вот так и сказал! — подтвердил Макс.
— И совершенно случайно об этом узнало все Двуречье?
— Точно!
— И совершенно случайно этот ненормальный живет в скалах, откуда орлы гадить боятся, потому что голова кружится? И там два десятка воинов на той козьей тропе, которую они почему-то называют дорогой, могут сдержать целую армию? Я правильно догадался?
— Все верно, брат, ты сама проницательность!
— Да какая, к демонам, проницательность, с таким-то мужем сестры. Да его же все равно раздавят, как слон лягушку!
— Он чуть не зарезал спьяну одного почтенного купца, и тот с перепугу подарил ему весь свой товар. А купец вез на продажу оснащение для двух полных сотен тяжелой пехоты, пятьсот дротиков и двадцать тысяч стрел.
— Совершенно случайно?
— Именно! — невинно ответил Макс.
— Вот ведь гадость какая! — расстроился прямой, как копье, царь. — Опять твои затеи.
— Брат, я могу в Ассирию послов послать с извинениями, и Синаххериб не пойдет в поход на Укку. Причем с огромным удовольствием не пойдет.
— Эй, не надо! Я же в сердцах! — пошел на попятную царь. — Я помню, малое зло, и все такое. Но для Укки это зло точно малым не будет.
— Я этого князя за язык не тянул, — пожал плечами Макс.
— Купца наградили? — поинтересовался царь.
— Скажем так, сняли ранее наложенное взыскание.
— Ну ты и сволочь, — уважительно присвистнул Ахемен. — Человека бесплатно под ножи подставил, а он тебе еще и благодарен остался. Я ничего не путаю?
— Все верно, брат. Он счастлив, что его проблемы закончились. Ему за одно преступление грозила конфискация имущества, а за другое — пять лет рабских бараков. Поверь, он был даже рад оказать нам эту небольшую услугу.
— Ладно, тут понятно. В Эламе что происходит? — спросил Ахемен.
— Новый сатрап старается, как может. Собирает припасы, готовит оружие. Но со жрецами местными надо что-то делать. Новая вера расползается по стране, но времени мало прошло, и половинный налог мы там ввести не можем. Так что они сильны, богаты и нас с тобой ненавидят люто. Да, туда же еще беглые жрецы из Аншана прибежали, ужас на всех нагоняют. Боюсь, когда Синаххериб придет, они нам в спину ударят, — ответил ему Макс.
— Значит, как только хоть одного предателя выявим, будем под корень изводить. Да и их серебро нам точно не помешает. Войску платить надо? Город в Кермане строить надо? Доспехи закупать? Стрелы и копья заказывать? Да тут пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы посчитать, куда деньги нужны. И это хорошо, что мы одну баранину с лепешками едим, да шелка с золотом не носим, а то совсем бы казна в трубу вылетела.
— Я продолжу, брат. Эламский царь Нарам-Суэн сидит в своём гареме, пьет, не просыхая, и в дела государства не лезет. Хумбан-Ундаш все вопросы решает, войско за него горой стоит, а потому местная знать даже пикнуть не смеет. Шипят за спиной, и все. Проповедники с воинами работают, многие приняли Ахурамазду и веру в священный огонь. На крестьян пока время не тратим, придет и их черед.
— Из знати сколько на нашей стороне будет? — поинтересовался Ахемен.
— Если Ассирийцы пойдут войной, то половина. Остальные захотят договориться с Синаххерибом. Ну, а если выиграем мы, то на нашей стороне все будут, даже не сомневайся, брат. Нам надо одно серьезное поражение нанести, и вся их Империя заполыхает. Тут же урарты с гор спустятся, мидяне свои обиды вспомнят, иудеи и финикийцы ассирийские гарнизоны вырежут. Они там очень серьезно прошлись в прошлом году. Хищные птицы так обожрались, что уже и летать разучились.
— Кстати о казне, которая вылетает в трубу! Мне тут докладывает главный казначей, что твой Лахму мне обходится дороже, чем полутысяча тяжелых пехотинцев. Зар, я все понимаю, но сотня бронзовых кувшинов объемом в ведро? Он там вино пьет у тебя, что ли, в таком количестве?
— Завтра покажу, — загадочно ответил Пророк.
На следующее утро, перецеловав свежие щечки племянников и погладив сестру по заметно увеличившемуся животику, великий царь, вместе с зятем, решил прокатиться в дальний угол поместья, где между скалами бежал веселый ледяной ручеек. Именно там и обосновался Лахму в кирпичной лачуге, которую Макс называл странным словом «лаборатория». Слово было незнакомым, но красивым, а потому прижилось. Семья инженера жила тут же, в поместье, где для нее был выстроен отдельный дом.
Царь прошел в постройку, не обращая внимания на низкие поклоны слуг и самого Лахму и, с любопытством, стал разглядывать внутреннее убранство. В ближнем углу стояла бочка, наполненная нефтью. В центре лаборатории была выстроена печь из обожженного кирпича, в которую был вмазан огромный котел. Котел был закрыт медной крышкой, из верхней точки которой выходила труба, проходящая насквозь огромную бочку с водой. Если бы царь заглянул внутрь бочки, то он увидел бы в толще воды такой знакомый и милый сердцу каждого российского алкоголика змеевик, который выходил из бочки наружу, выдавая продукт. Макс прекрасно знал устройство самогонного аппарата, как и все без исключения попаданцы.
— Ну и что это, Зар? — удивился царь. — Это то, на что мы потратили такие деньги?
— Это то, что поможет нам победить, брат, — ответил пророк.
Царь втянул воздух и сказал: — Я понял, ты хочешь, чтобы они задохнулись от вони!
— Пойдем! — в сердцах сказал Макс.
Они вышли на улицу, где в отдалении Лахму поливал кучу дров из большого бронзового кувшина, а потом, отойдя подальше, бросил на нее горящую ветку. Пламя взметнулось вверх, чуть не опалив волосы инженера, который отбежал недостаточно резво.
— Хорошая штука, в походе этой вонючей жижей будет удобно костры разжигать. И это все?
— Не все, брат. Этой вонючей жижей мы подпалим роскошную бороду Синаххериба.
Глава 12,где Великий Царь пришел воздать по заслугам князю Манийаэ
Царский отряд вновь шел по крутым дорогам неприветливых Мидийских гор. Конница, и тем более, колесницы, в поход не пошли, лошади не выдержали бы подъема по острым камням. Поэтому в обозе были только мулы, славящиеся своей выносливостью и неприхотливостью. Сам Великий Царь, который, по обычаю, должен был шествовать на колеснице, или верхом, здесь ехал на носилках, которые несли шесть крепких рабов. Идти пешком для его персоны было делом немыслимым. Десяток фарсангов по узким извилистым кручам армия шла уже неделю, а до проклятого княжества Дайаэ было еще столько же. Воины растянулись на тысячи шагов, потому что идти по тропе, ведущей к Укке, можно было только по двое в ряд. Немыслимая наглость местного князька должна быть примерно наказана. Для кожи, снятой с него, уже приготовлено место, а глашатаи объявят подданным, кто и за что украсил собой место на стене у городских ворот столицы.
— Или, может быть, четвертовать его, а части тел разослать по крупным городам? Вавилон, Дур-Шаруккин, Каркемиш, Урук, Сиппар. Это надо очень тщательно обдумать. Подданные должны знать, что даже плохие мысли о великом государе для них опасны, а уже тем более слова, — размышлял царь.
Несколько раз воины замечали горцев в войлочных колпаках, наблюдавших за ними со скал. Царь и туртан (звание командующего ассирийской армией) прекрасно понимали, что их ждут и готовились к нападениям. Лучники как-то попытались сбить наглецов, но стрелы, полетевшие вверх по крутой дуге, цели не достигли, и вызвали только издевательский смех врага. Ну ничего, сколько их таких плакало кровавыми слезами, видя, как насилуют их жен и бросают в огонь маленьких детей. Великий царь смирил в прошлом году Шарум, Тумурри и Куа. Его войска опустошили эти княжества, сожгли деревни, забрали скот и угнали в рабство всех, кого смогли. Оставшиеся прятались в скалах, как ничтожные крысы, а потом пришли к пепелищам своих домов, где не осталось ни горшка, ни мотыги, ни зернышка. Огромные стада коней и баранов, которые служили основой их жизни, были уведены воинами Ассура или съедены тут же. Солдат Великого царя было раз в пять больше, чем могла выставить эта земля мужчин, что могли натянуть лук, а потому этот поход был скорее досадной помехой перед большой и тяжелой войной на юге, которая должна была вскоре начаться. На землях Элама и Аншана будут созданы новые провинции, которые после завоевания Аравии обнимут Нижнее море, превратив его в ассирийское озеро. А после этого будет поход в Египет, где чернокожий фараон Шабатака из нубийской династии поддерживал мятежных иудеев и финикийцев. И вот тогда Великий царь даст себе отдых, возвеличив свое имя в веках.
Неделей позже. Мидийские горы. Княжество Дайаэ.
Узкое ущелье, куда втянулась ассирийская армия, оказалось ловушкой. В солдат, измученных походом и растянувшихся в длиннейшую колонну, полетели камни, перекрывающие проход, убивающие и калечащие всех на своем пути. Опытнейшие воины бросили щиты и полезли на скалы, чтобы достать трусов своими узкими мечами, потому что просто стоять внизу под градом камней было сродни самоубийству. В ползущих по скалам бойцов полетели стрелы, а колонна войск остановилась, чтобы не попасть под убийственный огонь и стала медленно пятиться назад. Лучники открыли огонь по горцам, мелькавшим в скалах, и те начали нести потери. Как только град стрел стал более или менее плотным и результативным, мидяне отступили, перескакивая по камням, как горные бараны, а без малого сотня воинов Великого Царя осталась лежать, раздавленная камнями или поймав стрелу.