ревратится в толстых трусливых баб, к которым саки причисляли всех, кроме себя самих. Его племя было выдавлено в эти земли родственными по языку массагетами, а саки, в свою очередь, выгнали за Кавказский хребет киммерийцев, устроивших дикий погром в Малой Азии.
Когда Ишпакай услышал, что важно вещает ему посол, он не сдержался и выпучил глаза. Ассирийский царь предлагал ему в жены свою дочь. Сак что-то слышал о том, что ассирийцы потеряли много воинов в Иудее, да и последний поход на Элам не заладился, но в мощи царя Синаххериба обитаемый мир не сомневался. Слишком много сил Империя потратила на поддержание ореола своей жуткой славы, и слишком сильна и богата все еще была. Вождь задумался, такое нужно обсудить со старейшинами и духами предков, уж больно лакомое предложение делают, даже не верится. Надо гонцов послать за князьями.
Ровно через неделю, окружив разделываемого по сложной схеме жареного барана, князья совещались, обсуждая столь неожиданное предложение.
— Соглашайся, что ты теряешь? — сказал старый длиннобородый Тохар, чьи стада паслись у самого Каспия. — Если все будет хорошо, получишь сильного тестя, а если все будет плохо, новая жена будет твоих кобыл доить и шатер ставить. Лишние руки в хозяйстве не помешают. — Старейшины загоготали, представив дочь повелителя мира, которая доит кобылу. — А что говорят про приданное?
— Да земли царства Манна отдает, если мы ему Аррапху и Замуа вернем, — ответил царь, — но там вроде сейчас гамирры своих коней пасут. Потому и посоветоваться хотел.
— Так твой тесть хочет свои земли вернуть нашими руками? А за это своего союзника отдает, с которым нам еще повоевать придется? Хитер! А точно бабья дырка того стоит? — захохотал другой князь, с восточных земель.
— А мне тут купец давеча рассказывал, что, когда царь Тарьяну осаждал, его командир со стены трахнутым в зад козлом и залупой ассирийской назвал, — подключился третий.
— Да ну! — изумились князья. — И что он с ним за это сделал?
— Да ничего. Тарьяна теперь персидскому царю принадлежит, а Синаххериб без конницы остался и сидит теперь, раны зализывает. Не взял он тот город.
— Вот как? — неприятно удивился Ишкапай. — Не зря я вас, почтенные, на совет собрал. Думаю я, соглашаться надо, только просить побольше. Слаб царь, раз такие оскорбления спускает, а значит скоро там гореть со всех сторон будет. Ну а раз так, надо нам к самому веселью поближе быть. Очень я хочу жирных вавилонян за вымя пощупать.
— Величайшие, — склонился в поклоне бывший ростовщик, а ныне Умножающий Казну и, по совместительству руководитель внешней разведки, Харраш. — У меня есть новости.
— Давай быстрее. Там под дверью уже мидянский посол ждет.
— Да, я знаю, — сказал Харраш, — и поверьте, ему очень нужен союз с нами.
— Рассказывай, — заинтересованно произнес Ахемен, почуяв неиллюзорную возможность вырваться из паутины государственных забот.
— Купцы получили крупные заказы от саков, кочующих у побережья Варганского моря. Шлемы, мечи, наконечники, хороший доспех для знати, и все в необычно большом количестве. А это значит, что саки собираются в поход. Я направил туда человека, и новости были так важны, что он прислал почтового голубя с запиской. Мы в таких случаях используем арамейское письмо и пергамент, они удобнее. Так вот, царю саков было предложено взять в жены дочь царя Синаххериба, а в приданное он отдает вассальное царство Манна. В ответ саки должны отбить для него провинции Аррапха и Замуа, которые сейчас заняты киммерийцами. Народ Гамирр сейчас все еще слаб после прошлого похода, где они потеряли третью часть воинов, а потому долго не продержится. После этого саки пойдут к мидянам, на чьи пастбища они давно точат зуб. Когда скифы пересядут на хороших коней, научатся применять наши седла и присоединят к своей армии покоренные народы, то их нашествие будет просто чудовищным. Они смогут привести до ста тысяч всадников, и еще столько же выставит его тесть, если заставит вавилонян прислать своих воинов.
— И когда они выйдут в поход? — спросил помрачневший персидский царь.
— Как всегда, по свежей траве, в месяце айяру, — ответил бывший ростовщик. — Сначала Манна, потом Аррапха и Мидия, где они за полгода управятся, а затем очень быстро мы их увидим у наших границ по реке Дияла.
— До похода саков три месяца осталось. Киммерийцы знают об этом? — спросил царь.
— Да, величайший, и я взял на себя смелость пригласить их царя Теушпу. Он уже тут и ждет встречи с вами.
— Это правильно. Зови обоих сразу, и мидянина, и киммерийца.
В дверь вошел хазарапат, который, пользуясь своим титулом, мог входить без приглашения.
— Государь, к вам посол из царства Манна, и требует встречи. Говорит, что это чрезвычайно срочно.
Макс и Ахемен переглянулись и сказали хором:
— Зови всех сразу.
Царь Уллусуну не мог поверить своим ушам. Его царство, бывшее много лет верным союзником и данником ассирийских царей передают, как свадебный дар диким сакам. Его земля и народ — это табун коней? Или кувшин? Или женский платок, чтобы вот так дарить его, не спрашивая.
Манна была небольшим горным царством, зажатым между Ассирией с юга, Урарту с запада, мидянскими княжествами на востоке и скифами на севере. Оно выжило только потому, что ее правители присягнули ассирийским царям и верно служили им долгие годы. И вот так им отплатили.
Уллусуну прекрасно понимал, что для скифской орды его царство, которое могло выставить не более десяти тысяч весьма посредственно вооруженных воинов, вовсе не соперник. Настоящего войска, в полном доспехе и с хорошим оружием у него и трех сотен не было. Да и откуда такая роскошь в нищих горах. Остальные были пастухами, вооружёнными луками и короткими копьями. Саки пройдут его войско, и не заметят. Ну разве что, в ущельях им непросто будет. Воины Манны свои перевалы, как сиськи собственной жены знают. Дороги Манны были извилистыми и проходили через узкие ущелья, словно прорезанные ножом в заросших лесом горах. Царь Уллусуну чувствовал себя, как пучок сухой травы, которым только что вытерли задницу, и совершенно не понимал, что же ему делать. Скоро эти слухи дойдут до народа, и ему будут задавать вопросы, на которые нет ответа. Как же быть?
В голове забрезжила мысль. Ишпараба, дядя его второй жены, бывший царь Эллипи, вроде бы неплохо себя чувствует под персами. И уже внучек всех за персидских князей пристроил, а за старшего внука, говорят, дочку самого царя сговорил. Вот ведь везучий прохиндей. Уллусуну точно знал, что он, как законный хозяин этой земли, нашествия саков не переживет, как и его сыновья. Ни к чему он им, только напоминать будет, что они захватчики на этой земле. Его дочь за сакского царя выйдет, и вот он, новый законный государь, сколько раз так было. Да, верное решение. Далековато, правда, но надо немедленно слать посла в Сузы.
— Мы предлагаем сделку, — произнес странный беловолосый человек, на которого послы и сам царь Теушпа смотрели во все глаза. Каких только слухов не ходило по окрестным землям про этого мужчину с нечеловеческими глазами и волосами. Одни рассказывали, что он в одиночку побеждает по десять воинов сразу, другие, что у него есть ручные драконы, плюющиеся огнем, а третьи вообще заврались, утверждая, что он живет с одной женой и не имеет наложниц. Якобы, так велел ему сам Ахурамазда. Врут, конечно. Как может человек, облеченный такой властью, довольствоваться одной женщиной. Просто смешно, чего только не наболтают.
— Мы предлагаем сделку. На ваших землях будет образована новая сатрапия. Цари будут приравнены к персидским князьям, родственникам великого государя. Их сыновьям дадут невест из царского дома, а дочери выйдут замуж за юношей из лучших родов. Вы будете подчиняться единым законам и пустите в свои земли проповедников единого бога. Мы не запрещаем веру в других богов, но тем, кто примет Ахурамазду, налог будет снижен вполовину… На десять лет… — после паузы сказал Пророк. — Вы даете воинов, когда великий царь воюет, и вы участвуете в разделе добычи на равных. О размерах и сроках выплаты налогов мы поговорим, когда пройдет война. На этих условиях мы будем защищать ваши земли, как свои. И вас, как своих родственников.
— Согласен! — склонил голову мидянин.
— Согласен! — кивнул царь Теушпа.
— Согласен! — стараясь не выдать радость, поспешил ответить посол Манны.
Выпроводив посетителей, Пророк сказал:
— Ну что брат, ты хотел новых земель и повоевать? Ты это получишь! О чем задумался?
— Не могу вспомнить, остались у меня еще незамужние дочери или ты всех сосватал.
— Еще три, но ты работай, у нас впереди будет много таких встреч.
Великий Царь четырех сторон света стоял на гигантской платформе, сделанной из миллионов кирпичей, и любовался вечерним городом. Центр столицы, поднятый на высокую искусственную гору, был окружен кольцевой дорогой, от которой лучами отходили идеально прямые улицы с выставленными по ниточке домами. Он навел порядок в своем городе, и в царстве он тоже наведет порядок, дайте время. Величайшая империя знавала трудные времена, ее завоевывали, она распадалась, но каждый раз мудрые, отважные и жестокие до безумия цари собирали ее вновь, сея ужас в окрестных народах.
И внезапно усилившийся персидский голодранец тоже будет жестоко наказан, у великого царя уже есть план, где все разложено по полочкам. Потому что Великий Царь любил порядок во всем.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.