— Ну, хватит, хватит! — примирительно сказал юноша. — Не буду.
Неизвестно, поняли ли его, или просто пришло время для занятий, но объятия ослабли, а на экране появились цветные шарики.
Сначала Павел не мог понять, что от него требуют, но вскоре заметил, что количество шариков каждого цвета нарастала по одной — то был натуральный ряд чисел.
— Один… два… три… — считал Павел, указывая пальцем на шарики.
И знакомый голос переводил:
— Да… па… ра…
Задания постепенно усложнялись — начались экзамены по арифметике.
Казалось бы, как можно проэкзаменовать человека, не знающего чужого языка? А вот жители другой планеты сумели это сделать. Законы математики неизменны в каком угодно месте Вселенной. Как ни крути, а один плюс один всегда равно двум! Другое дело, понимает ли эти законы живое существо.
Павел понял: сумма красных и зеленых шариков на экранчике равно количеству синих. Но разве пять и семь — тринадцать?
— Ошибка! — он ткнул пальцем в крайний шарик. — Лишняя! Должно быть двенадцать. Двенадцать!
Шарик сразу же исчез.
— Ол! — послышался голос. — Двенадцать.
Отныне Павел следил: почти в каждой задаче была ошибка. Отыскать ее — значит проявить свои знания.
Сложение, вычитание, умножение и деление… как только экзаменаторы убеждались, что юноша справляется с заданием, они предлагали более сложные задачи. Постепенно на экранчике появились и линии — начался экзамен по геометрии, а затем и по стереометрии.
Так продолжалось несколько часов подряд. Мозг Павла работал с большим напряжением. Юноше хотелось показать жителям другой планеты, что люди Земли по своему уровню стоят не ниже них.
Когда дело дошло до высшей математики, Павел взял инициативу на себя. Он чертил на экранчике сложные значки, рисовал графики, писал формулы, тщательно объясняя все.
Голос старательно повторял все за юношей, и, наконец, перебил:
— Достаточно.
Экранчик погас.
Мягко, медленно опустились щупальца, свернулись в клубок и замерли.
Павел оказался на полу. Он вытирал пот со лба, растерянно улыбаясь. Кажется, экзамены сдан успешно, и следует ждать приятного вознаграждения. Может, хоть теперь космические гости, если они действительно сидят в камерах, позволят взглянуть на них?
Однако вокруг ничего не изменилось: так же спокойно цокали переключатели — своеобразный пульс сооружения не останавливался ни на мгновение.
Юноша сел в кресло.
Седых внимательным взглядом обвел цепочки красных и зеленых кнопок и почувствовал почти то же самое, что чувствует сапер посреди минного поля: надо продвигаться вперед, хоть каждый шаг может стать последним в жизни.
С огромной осторожностью юноша приблизил палец к крайней кнопке слева снизу. Нажал на нее, сдерживая дыхание…
Не вспыхнула молния, не загрохотал гром. Просто кресло легко повернулось влево, упругие щупальца обхватили Павлову голову и впрыснули ему в рот оуе.
— Хм… Неожиданно, но довольно приятно… А если нажать на ту, большую?
Только Павел потянулся к ней, как послышался резкий звук, и кнопка изменила свой цвет на синий. Но юноша не обратил внимания на предостережение. Тогда щупальце, который выскочило из щита, оттолкнуло его руку прочь.
— Извиняюсь! — засмеялся Павел. — А эту?
Кнопка в нижнем правом углу щита управляла освещением: все помещение вдруг залило розовым, приятным глазу светом. Не было видно ни одной лампочки или любой другой осветительной системы — просто все предметы засияли ярче.
— Понятно, — кивнул головой Павел. — Нижний ряд кнопок — бытовое обслуживание.
Однако следующий эксперимент научил его осторожнее обращаться с незнакомыми устройствами автоматики. Как только он нажал вторую кнопку слева снизу, как откуда-то выскочило что-то похожее на колпак, присосалось ко лбу и затылку, зажужжало, и через несколько секунд голова у Павла стала лысой, как колено. Эта кнопка, очевидно, заведовала «парикмахерской».
— Вот тебе и имеешь! — обиделся юноша. — Хотя бы предупредили, что ли!
За дальнейшее исследование он взялся только тогда, когда убедился, что аппаратуру можно выключить повторным нажатием на ту же кнопку, но все равно теперь был значительно осторожнее.
Вскоре Павел полностью освоил несложную машинерию бытового обслуживания своей камеры. Однако этого ему было мало. Тысячи вопросов сновали в его голове, хотелось во что бы то ни стало увидеть космонавтов. Но только не вспыхивал экранчик, не шевелились «спруты» и никто не откликался на зов. Казалось, пленного оставили на произвол судьбы, забыли о нем.
Уже давно Павла заинтересовал металлический прямоугольник прямо посреди щита. Может, это тоже какой-то экран? Однако кто может гарантировать, что из-за него не вырвется испепеляющий луч? Из этих соображений Павел, прежде чем нажать на соответствующую кнопку внизу, поднялся с кресла и отошел подальше в сторону.
Нет, ничего. Никакого действия.
Павел сел снова… и чуть не вскрикнул. В небольшом окошечке он увидел себя, который отдергивал палец от щита.
Все изображение было величиной с почтовую открытку, но юноша с удивлением заметил, что оно вдруг начало наползать на него, расширяться на всю камеру, приобретать объемность, становясь почти реальным.
Юноша почувствовал странное раздвоение своего «я». Он вполне отчетливо сознавал, что сидит сейчас в кресле, крепко ухватившись за поручни, и в то же время чувствовал себя другим, подопытным Павлом, которым только что был. Только все, что он делал, на экране демонстрировалось в обратном порядке.
Вот того, другого Павла Седых в этом помещении экзаменуют по математике… Вот он барахтается в объятиях «спрута», потом летит вверх к люку… А вот чудовище запихивает его в кабину и ползет обратно в заросли…
Что-то похожее на это Павел видел в детстве, когда киномеханик сельского клуба перепутал, где конец, а где начало кинофильма, да и пустил ленту в обратном направлении. На экране дым втягивался в жерла пушек, парашютисты с раскрытыми парашютами прыгали в чистое небо, убитые вставали и задом бежали на исходные позиции.
То, с чем Павел столкнулся сейчас, было несравнимо более странным: он словно попал на какую-то невероятную машину времени, что в бешеном темпе переносила зрителя в прошлое. Лишь на одно мгновение Павел мог сосредоточить свое внимание на каком-то предмете, потому что уже в следующую минуту картина бежала все дальше и дальше назад во времени и пространстве.
Юноша не видел самого вездехода, зато наблюдал, как на пути сводятся срезанные им деревья. На черной поляне посреди горящей тайги чудовище с грохотом начали осаждать те магнитные шестигранники, которые видел Павел на месте падения ракеты. А потом все затянуло пламенем, раздался бешеный рев, и перед глазами вдруг возникла Земля. Наполовину освещенная солнцем, окутанная седой дымкой, она плыла в безграничном пространстве, а около нее плыла Луна.
Трижды прокрутилась перед глазами Павла родная планета, а потом начала быстро отдаляться: превратилась сначала в голубое пятнышко с желтоватой точкой рядом, затем — на звездочку поменьше мохнатого ослепительного солнца, а потом еще уменьшилась и совсем исчезла среди других звезд.
Впервые перед Павлом во всем величии предстала бесконечность пространства и времени. Юноша чувствовал, что летит с бешеной, невероятной скоростью. Медленно изменялся рисунок созвездий, и все вокруг было полно мрака и пустоты — страшной пустоты, в которой нет ничего и никого на миллиарды миллиардов километров.
Сколько длилось это путешествие — трудно было сказать. Павел чувствовал себя настоящим участником космического рейса, и ему уже начало казаться, что прошли века с того времени, как на экране в последний раз мелькнула поверхность Земли.
Может, и действительно было так. Может, и вправду космический корабль, гениальное творение высшего разума, потратил много сот лет, чтобы преодолеть расстояние между двумя звездными мирами.
Чудесное устройство сжало расстояние, изменило масштаб измерения, сохранив ощущение его бесконечности. В конце концов, не так уж и долго плыла перед глазами юноши однообразная, грозная в своем величии звездная Вселенная.
Наконец вдали засверкала особенно яркая звезда. Она быстро приблизилась, распалась на две: небольшую голубую и большую розовую. Затем проступили очертания огромной оранжевой планеты, совсем не похожей на Землю рисунком континентов, — и ракета с грохотом опустилась в долину между высоченных заснеженных гор.
Прекратилось стремительное движение. У Павла аж закружилось голова. Все вокруг было подернуто голубой полупрозрачной дымкой. Она мерцала, вибрировала и, казалось, звучала каждой своей молекулой; откуда-то издалека донеслись волшебные звуки незнакомых музыкальных инструментов. Величественная мелодия звучала все громче, приближаясь, и одновременно прямо перед Павлом на фоне звездного неба все четче и ярче вырисовывался образ высоколобого человека с большими умными черными глазами. Это был все-таки человек, а не какое-то причудливое существо, и все же он каждой черточкой лица, каждым своим движением, каждой деталью наряда отличался от человека Земли.
Житель другой планеты протянул вперед руки и заговорил.
Павел прислушался. Ему показалось, будто он различает и понимает слова чужого языка… Да, да, где-то в подсознании звенит, нарастает торжественный голос:
— Поздравляем вас, далекие неведомые братья!.. Поздравляем вас, неизвестные разумные существа!.. Через бездну Космоса мы протягиваем вам руки!.. Слушайте и смотрите, люди Вселенной, — к вам обращается планета Пирейя звездной системы Двух Солнц!
Фигура человека потускнела, расплылась, а на ее месте возникло изображение чрезвычайно сложной радиотехнической установки. Потом снова зазвучал голос:
— Биофильм, который мы демонстрируем, влияет непосредственно на мозг высших, разумных существ, поэтому язык пирейцев будет звучать для вас как родной. Каждый зритель будет воспринимать фильм так, как будто сам участвует в изображаемых событиях. Вы сможете проникать даже в мысли и порывы героев… Но и ваши мысли и порывы во время просмотра биофильма будут зафиксированы и проанализированы специальной аппаратурой…