встретиться с полицейским, но ему помешали. Проклятье!
Инсаров поднял лампу и побежал вдольгалереи туда, где, как ему казалось, исчезли тени. Терраса заканчиваласьмассивной дверью. Следователь потянул за железное кольцо и приоткрыл её - ровнона столько, чтобы протиснуться.
Он очутился в огромном зале - должнобыть, это помещение занимало не меньше половины всего здания. Здесь не былоникакой отделки - только колонны квадратного сечения, поддерживавшие свод ипокрытые то ли глубокими царапинами, то ли зарубками.
В полу виднелось множество решёток. Инсаровподошёл к ближайшей и поставил на неё лампу, но свет выхватил только влажныекрая уходящей вглубь шахты. Из глубины донеслось недовольное пощёлкивание.Какое-то существо, раздражённое чужим присутствием, выражало беспокойство. Должнобыть, и в остальных колодцах обитали ему подобные. Сколько же их здесь?!
Пётр Дмитриевич почувствовал, какхолодеет. Вспомнились раны на теле убитого монаха - точно такие, как на трупекеларя.
Похоже, орудия убийства отыскать натерритории монастыря не удастся: неведомые твари унесли их с собой, в тёмнуювлажную глубину подземелий.
Инсаров взял лампу и торопливо покинулзал. Он быстрым шагом прошёл мимо распростёртого на террасе тела, преодолеллабиринт шкафов и, выйдя на улицу, поспешил к домику настоятеля: нужно былосообщить о новом убийстве.
День третий
Среди монахов пошли слухи о Дьяволе,повадившемся в Троицкую обитель. Это по секрету сообщил Инсарову Филарет.
- А некоторые говорят, что убийца вы! -доверительно сообщил послушник. - Мол, чужой человек явился, и уже двое умерли.Не все верят, что вы из полиции.
- А ты? - спросил Пётр Дмитриевич.
- Да ведь, когда брата келаря убивали,вы больной лежали.
Инсаров кивнул.
- Это ты верно подметил. Вот и объяснилбы остальным.
Филарет махнул рукой.
- Нешто они слушать станут!
Из церкви вышел отец Амвросий. Он всюночь молился за убитого монаха.
О зале с шахтами и решётками Инсаровговорить никому не стал - поостерёгся. Сказал только, что прогуливался передсном, услыхал из библиотеки крик, побежал и нашёл тело. Убитый оказалсяпомощником архивариуса. Все считали, что со временем он займёт место старика.Сам библиотекарь громогласно сокрушался о потере: сетовал, что напрасно стольколет учил преемника. «Кто теперь вместо меня станет?» - вопрошал он каждоговстречного, моргая слезящимися глазами.
Пётр Дмитриевич уже не был уверен, чтовидел ночью именно тени каких-то тварей. Воображение и освещение могли сыгратьс ним злую шутку. А щёлканье и возня в глубине колодца… Да мало ли что там. Бывает,эхо так разносит стрекотанье сверчка, что кажется, будто в ущелье притаилосьчудовище.
Незадолго до полудня вернулисьотправленные на поиски мцыри монахи. Принесли на сооружённых из веток носилкахтруп немого.
- Барс, - объявил, осмотрев тело, отецСавелий. - Вся грудь когтями разодрана.
Инсаров стоял рядом, глядя на тощегозастывшего юродивого, и думал о том, что уже видел такие раны - дважды. Никакойместный хищник не мог оставить таких рваных краёв, изодрать плоть в лоскуты.Почему лекарь не желает признать очевидное: это третья жертва неизвестногоубийцы?
Во дворе Пётр Дмитриевич отыскалФиларета. Послушник колол дрова и укладывал их в тележку.
- Были прежде в монастыре убийства? -спросил полицейский, присев на одну из колод. - Или несчастные случаи?
- Насколько мне известно, толькооднажды, - ответил, замахиваясь топором, Филарет. - Полгода назад с часовниупал брат Алексий, отправленный туда настоятелем в качестве епитимьи. Должнобыть, оступился в темноте.
- Ночью дело было?
- Да. Тело только утром обнаружили, -послушник отложил топор и вытер рукавом пот с лица. - Передохну минутку.
- Расследование было?
- Нет, зачем? Тем более тогда вмонастырь как раз представитель местной епархии приезжал. А тут такойнеприятный случай. Поговаривали, будто брат Алексий нарочно выбросился. Вобщем, попахивало скандалом, и делу постарались не давать огласки.
- Ты знал его? Мог он свести счеты сжизнью?
- Вряд ли. С чего бы вдруг? Потерялравновесие, должно быть. Там ведь, где он был, нашли пустую бутылку из-подвина, - понизив голос, добавил Филарет. - Судите сами.
Пётр Дмитриевич оставил послушникаколоть дрова, а сам отправился в библиотеку. Там он попросил у архивариуса книгурегистрации захоронений.
- На что она вам? - поинтересовалсястарик, кладя перед следователем толстую, обёрнутую в промасленную бумагутетрадь.
- Любопытно, - уклончиво ответил Инсаров.
Он быстро пролистал первые страницы, напоследних задержался. Всё было заполнено аккуратным почерком, принадлежавшим,должно быть, библиотекарю.
- Я вижу, в течение последних девяти летни один из монахов не умер своею смертью, - заметил Пётр Дмитриевич, поднявглаза на архивариуса. - Погибло же четверо: лекарь, бывший до отца Савелия(старик оступился на лестнице), два монаха, угоревшие в бане, и брат Алексий,упавший с часовни.
- Живём молитвами, - ответилбиблиотекарь, - и божьей милостью.
- Разумеется. А тот лекарь, что погибещё до вступления в должность нынешнего настоятеля… каков он был?
- Брат Варнава? - архивариус задумчивопригладил дрожащей рукой хилую бородёнку. - Со странностями, если говоритьоткровенно. Но лечил отменно - не то, что брат Савелий. В миру-то он химиейзанимался и, кажется, даже на врача выучился. Здесь, правда, тоже экспериментыставил - даже выписал себе какую-то хитрую посуду для этого. Настоятель сначалапротестовал, но затем, видя, что братии от снадобий Варнавы прямая польза,отступил.
- И где была его лаборатория?
- Как? - нахмурился библиотекарь.
- Где он опыты ставил? - пояснил Инсаров.
- В келье своей. Теперь не знаю, кудапосуду его да горелки подевали. Должно быть, выкинули. С тех пор какнастоятелем стал отец Амвросий, науки в обители не приветствуются - всё большемолитвы. Как в должность вступил, так мозаику велел выложить в церкви - тьфу!«Это, - говорил, - чтоб братия страх божий имела в сердце». А по мне, такнепотребство это - гидр изображать во храме.
С архивариусом Пётр Дмитриевич былсогласен.
- Жаль Варнаву, - продолжалбиблиотекарь. - Хороший лекарь был. Пытался учить нынешнего, да без толку.
- Значит, отец Савелий…
- Да, да. Навроде ученика его. Не знаю:может, ему досталась посуда та причудливая. Спросите, ежели охота.
Совета архивариуса Пётр Дмитриевичпослушался. Лекаря он застал у того в келье - монах сидел над какой-то книгой,которую при появлении полицейского закрыл.
- Чем могу быть полезен? - спросил онбыстро, потирая руки. - Плохо себя почувствовали?
- Отнюдь.
Инсаров огляделся. Келья у отца Савелиябыла большая. Вдоль стен стояли шкафы и столы, на которых громоздились книги,свитки, стопки бумаги, писчие принадлежности и химическая посуда. Похоже, онунаследовал все богатства своего предшественника.
Взгляд полицейского упал на динамитныешашки, сложенные на стеллаже.
- А это зачем? - спросил он.
- Рыбку поднимаем, - ответил монах. -Очень удобно. Сетями братия не очень-то обучена.
Пётр Дмитриевич подошёл к полкам ивзглянул на корешки. Так-так… химия, физика, естествознание и несколько томов,обёрнутых в бумагу. Должно быть, что-то запрещённое. Очень интересно.
- Что вам угодно? - нервно спросил отецСавелий.
- Это вам досталось от брата Варнавы?
Лекарь вздрогнул. Лицо его побледнело,но, кажется, не от испуга, а от злости. Подумайте, какие страсти скрываются заэтими постными физиономиями!
- Если вы из любопытства, - начал отецСавелий, но Инсаров перебил:
- Помилуйте, какое уж тут любопытство?Совершены убийства, - Пётр Дмитриевич нарочно не стал уточнять количество. -Надобно расследовать. Пока не прибыл исправник, я взял это на себя - по долгуслужбы и велению совести.
Врач поджал губы. Глаза его смотрелинедобро.
- Разрешите? - Инсаров протянул руку иснял с полки фолиант, обёрнутый бумагой.
- Не трогайте! - отец Савелий попыталсявырвать у полицейского книгу, но Пётр Дмитриевич оказался ловчее: повернулсяспиной и быстро открыл том на титульном листе.
В глаза бросилось знакомое по одномупрошлому делу название - «Открытый вход в закрытый дворец короля» Ириния Филалета.
Лекарь отчаянно вскрикнул и, обхвативполицейского за шею, принялся душить. Пришлось книгу выпустить. Пётр Дмитриевичнаклонился вперёд особым манером - так, чтобы противник потерял равновесие иначал падать вперёд. Отец Савелий инстинктивно разжал руки и кувырнулся,ударившись головой об основание шкафа. Сознание, однако, он не потерял.Напротив, поспешил встать, но нападать не стал. Вместо этого неожиданно скинулрясу, оставшись нагишом.
- Вы, святой отец, право, не того… - взамешательстве проговорил, отступая, Инсаров.
На лице лекаря появился злобный,торжествующий оскал. Вдруг кожа на его черепе лопнула и начала спадать к ногам.Расправились и затрепетали тонкие жгуты, похожие на щупальца медузы. Рукиразделились вдоль, превратившись в суставчатые конечности, обтянутые бугристойкожей. Из боков выдвинулись пластины, между которыми подрагивала пронизаннаясетью сосудов и артерий плоть. Показались длинные зазубренные костяныекогти-лезвия.
Чудище бросилось на Инсарова спронзительным клёкотом, его челюсти защёлкали, брызгая полупрозрачнойжидкостью.
Пётр Дмитриевич попятился, но тут жеупёрся в стол. Рука нащупала какую-то склянку, пальцы обхватили толстоегорлышко.
Тварь, прикидывавшаяся отцом Савелием,ударила сверху вниз. «Когти» рассекли одежду на груди, впились в мышцы. Инсаровзакричал и обрушил на череп чудища пузырёк. Выплеснулся реактив, удушливыйзапах ударил в ноздри, ладонь обожгло. Серая кожа зашипела и начала опадать,растворяясь на глазах. Тварь завертелась с жутким стрёкотом. Опрокидывая всёвокруг, она врезалась в шкаф, грохнулась на пол и забилась в конвульсиях.
Пётр Дмитриевич выскочил из кельи и