нейшую научную миссию! И даже если нам придется терпеть соседство с кучей ядовитых змей… Даже если…
– Давайте въезжать… – с непонятной поспешностью перебил проводник.
– Давайте, – согласился Гор, и профессору, недовольному тем, что ему не дали договорить, пришлось тащиться за остальными.
Пока они пробирались по коридорам и переходам постоялого двора, случилось маленькое происшествие, заставивившее семейство Енски очень сильно задуматься.
– Кого я вижу? – вдруг послышался глубокий, грудной женский голос.
…Акаш вздрогнул и попятился.
– Кого я вижу?! – снова вопросил голос.
– Откуда бы это? – удивился профессор.
– Отсюда! – груда мешков и какого-то немыслимого тряпья зашевелилась.
При ближайшем рассмотрении, оказалось, что это это отнюдь не мешки и не тряпье, а женщина, причем совершенно немыслимых размеров. Сказать, что она крупная… значит, не сказать ничего. Это были Гаргантюа и Пантагрюэль, совмещенные в одном человеке и помноженное как минимум натрое.
– Ха! – завопила гигантесса. – Милашка Акаш!
– Да, Зита… Это я… – проводник осторожно отступал назад, в глубь коридора.
– Да-а-авненько я тебя, сладенького, не видела, давненько не трогала! – заявила хозяйка постоялого двора и произвела телодвижения такого откровенного характера, что ни у кого не осталось ни малейших сомнений относительно ее намерений.
Акаш тоже понял, что к чему, и заметался.
– Нет, нет, – успокаивающе заявила красотка. – Не сейчас… Позднее. Ты же задержишься, милашка, а?
– Да, конечно, конечно, – залопотал тот. – Задержусь, я приехал как раз к тебе… Хе-хе… Чтобы отдохнуть… Ну, ты сама понимаешь…
– Понимаю, понимаю… – гигантесса удовлеворенно провела руками по безразмерным бедрам. – Очень хорошо понимаю, милашка! Только ты же знаешь, за постой в моей гостинице надо платить. С тебя бы я денег не взяла, но с этих господ…
Зита чмокнула воздух губами, больше похожими на две ватрушки.
– Заплатите, заплатите ей… – яростно зашипел Акаш под ухом у Гора.
– А-а… – Гор с трудом сглотнул. – А денег у меня нет!
– Не-е-ет… – протянула Зита с явным удовольствием.
– А-а… А они у него! – молодой человек указал на отца.
Енски-старший пребывал в не меньшем шоке, нежели его сын и вообще ничего не сказал.
– Это хорошо! – сказала Зита. – Я люблю… зрелых мужчин! Опытных! Все знающих, все умеющих…
И она подступила к профессору, потрясая всеми своими колоссальными достоинствами. Археолог выдавил из себя писк, который, наверное, издает кролик, когда мило прогуливаясь по лужку, натыкается на огромного удава.
– Да заплатите же, сагиб! Пропадем! – уже в полный голос заорал Акаш и, видя, в какую прострацию впали англичане, кинулся на помощь.
– Вот-вот… Вот деньги, Зита. Эти сагибы со мной! Со мной…
На лице любвеобильной гигантессы отразилось все разочарование мира.
– Как жа-а-алко… – протянула она. – Но деньги… Деньги прежде всего. Но – жалко!.. Акаш, милашка, проведешь сагибов в ту комнату, где мы с тобой в последний раз… Ну, ты помнишь.
Когда мощные балки пола перестали ходить ходуном от удаляющихся шагов хозяйки, семейство Енски позволило себе выйти из гипнотического транса.
– Однако… – только и выдавил из себя Енски-старший.
Гор выразительно поглядел на Акаша, который не сказав ни слова, провел «сагибов» в «ту комнату», оказавшуюся в самом конце коридора, и поспешил выскочить за дверь.
– Погоди-ка, милашка! – вздохнул Енски-младший.
Он настиг Акаша уже в конце коридора, взял за шкирку, неторопливо повернул к себе.
– Только не в зубы, молодой сагиб! – умоляюще прошептал тот. – Стоматологи здесь такие дорогие…
Добрая душа Гор подумал, и решил удовлетвориться носом.
Вечер два англичанина встретили в одиночестве.
– …Вы не представляете, сагибы, вы не представляете! Ай, не представляете! – возопил Акаш, врываясь в комнату с первыми лучами солнца.
– Чего мы не представляем? – поинтересовался Гор.
– Но что с твоим лицом, друг мой? – поинтересовался профессор.
– Ерунда, господин, ерунда.
Енски-младший невольно удивился. Вчерашнюю экзекуцию он провел достаточно аккуратно, и надо же!
– Это Зита… – проводник смутился. – Вы же понимаете, сагиб… Целует… Акаш очень искусный любовник… Женщины очень любят Акаша…
Отец и сын переглянулись, вспомнив любвеобильную гигантессу.
Вновь переглянулись. Содрогнулись.
– Так что же ты хотел сказать? – уже с большим сочувствием поинтересовался Гор.
– Та мэм-сагиб, которой вы так интересуетесь, уже имела неприятности. Говорят, в горах было много шуму, даже стрельба…
– Где?! – подскочил профессор.
– О, хитрый Акаш узнал, где это находится! Хитрый Акаш даже узнал, что та мэм-сагиб и ее любовник…
У Гора перехватило дыхание.
– …идут сегодня к тому месту опять. Это очень опасно, ай, как опасно! Вы, сагиб, можете радоваться. Обезьяна, за которой охотится мэм-сагиб, наверняка разорвет ее в клочья. Мы можем возвращаться в Дели…
– Как это в клочья?! – вскричали оба Енски в один голос.
– В клочья! – радостно подтвердил проводник. – В мелкие-мелкие такие!
– Элизабет? – ахнул Гор.
– Без нас? – подхватил профессор. – И чего, спрашивается, мы здесь сидим? Я должен быть там, на месте!
И оба начали лихорадочно собираться.
Акаш разочарованно покачал головой, растирая здоровенный синячище на щеке.
– Значит, в Дели мы не едем?
Камни, казалось, сами лезли под ноги. Гор спотыкался, но все-таки успевал подхватывать отца, чье искусство скалолазанья было развито еще хуже.
Семья Енски спешила на помощь несчастной леди, погибающей в лапах огромной обезьяны. Сейчас Гор даже не мог вспомнить, каким образом им удалось улизнуть от лап страшной Зиты, подстерегавший постояльцев у входа, как они выбрались из города, как нашли дорогу к пещере. Долг джентльмена толкал двух англичан на подвиги, совершенно не заботясь о том, что они оба были к этим подвигам не совсем готовы. Вернее, совсем не готовы.
Позади них грустно семенил Акаш.
– Ай, сагиб, ай… – причитал он. – Не ходите… Большая обезьяна… Ракшас… Ай!..
– Какой, к дьяволу, ракшас?! – вопил профессор, поскальзываясь на гладких валунах. – Какой ракшас, что за глупости? Дедушкины сказки! Бредятина, трубы Иерихонские! Начитались «Рамаяны»…
– Ай, какие сказки! – только и отвечал Акаш, подхватывая Енски-старшего.
– Вперед, вперед!
Они остановились перед пещерой, своды которой легко могли вместить не только обезьяну, но и тиранозавра, буде у того возникло бы желание тут поселиться. Вокруг царила тишина, и только неутомимые цикады верещали что-то свое в кустах.
– Ну и где? – поинтересовался профессор.
– Не знаю, сагиб, – задыхаясь сказал Акаш, – Наверное, мы заблудились…
– Заблудились? Кто здесь проводник?!
– Я, сагиб, я проводник… Но мы, кажется, заблудились. Пещер много… Обезьян тоже…
– Больших? – осторожно уточнил Гор.
Акаш отрицательно покачал головой.
– Больших мало. Совсем мало. Здесь всего одна.
И тут из-за ближайших скал раздался страшный рев. Потом крики. Потом выстрелы.
– Туда!
Вся компания, включая Акаша, кинулась на шум.
Выскочив из кустов, Гор увидел, как здоровенный детина ругается и лупит другого ногами в живот. Енски-младший, как истинный джентльмен, не допускал и мысли о том, что можно бить лежащего человека, а потому кинулся на атакующего, свалил с ног и начал скручивать ему руки за спиной собственным ремнем.
– Гора Синай и шестнадцать пророков! Все казни Моисея! – послышался сзади голос профессора. – Остановись! Это же полиция!
Гор поднял голову – искры посыпались у него из глаз.
…Однако перед тем, как полицейская дубинка завершила свой недолгий полет, чтобы припечатать затылок молодого Енски, он успел увидеть огромную, огромнейшую седую обезьяну, оскалившую пасть в предсмертном рычании. Успел увидеть глаза зверя переполненные страданием, но почему-то очень благодарные… И – Элизабет, удивленно стоящую возле поверженного животного.
Больше Гор ничего не разглядел. Сокрушительный удар сержанта Рамачандры вышиб из сына профессора дух.
– …Но каков негодяй! – вскричал начальник полиции Сринагара доблестный Лал Сингх. – Вяжет людей без разрешения полиции! В тюрьму! Под суд! Всех под суд! Хватайте их, ребята!..
Глава одиннадцатаяНочь любви
Элизабет МакДугал, как и любого нормального человека, мало радовала перспектива провести ночь за решеткой в полицейском участке. А вернее сказать, весьма и весьма не огорчала. Господин Лал Сингх, конечно, повел себя по-джентльменски, предоставив в распоряжение девушки отдельную камеру, больше похожую на клетку. И однако… Что «однако», Бетси объяснить не могла. Она была просто подавлена – и вовсе не потому, что оказалась в безвыходной ситуации. Во-первых, ситуация вовсе не казалось безвыходной, а во-вторых, и не такое переживать приходилось. Индийская каталажка по сравнению, например, с российской, явление в целом терпимое. В общем, и не из этаких пастей адовых выбирались, и сейчас выберемся. Все это так, но Амода…
«Предатель! Трус! – заходилась злобой девушка. – Супермен кашмирский! Тарзан гималайский! Болтал, языком трепал, а как что – сразу в кусты. Обрадовался, что записали в свидетели и отпустили! Как же, дождешься его теперь!»
А между тем господин начальник полиции гордо прохаживался вдоль камер. Его круглое усатое лицо так и светилось довольством. Сидите, сидите, субчики, привыкайте! Как все складно да славно получилось! Он так и чувствовал, что здесь пахнет заговором, да не простым, а иностранным. Пакистанских шпионов ловить приходилось часто, но вот английские! Славный боец правопорядка Лал Снгх против Интеллидженс Сервис – шутка ли? Теперь оформить все как следует и лично отвезти в Дели. Глядишь, повышение по службе выйдет. То есть, не «глядишь», непременно выйдет! Публичный процесс, каменные рожи надменных британских дипломатов, юркие адвокатишки… Не поможет, не поможет, господа инглизы! В тюрьму! На каторгу! На урановые рудники!